ГЛАВА 11
Не самые мелкие дождевые капли пузырились в лужах совсем уж огромными полусферами. Менее, чем через два с половиной часа в гладком зеркале этих же луж будут отражаться безликие грязно-желтые фасады хрущевок, но пока вода в них буквально кипела. Круглые осиновые листья, оправдывая известное сравнение, бились под ударами дождя на своих черенках подобно цепному псу, отгоняющему от доверенной ему территории чужака.
- Надюша, солнышко, одевайся скорее, мы сейчас в садик опоздаем, - Катя в спешке собиралась. Сегодня она проспала - на автомате выключила будильник и снова уснула под приятный шум дождя за окном. Её биологические часы сработали слишком поздно, пружиной сбросив её с кровати с широко раскрытыми глазами, выражавшими весь ужас от произошедшего. - Доченька, давай, поторопись! Мама сегодня всё на свете проспала. Нас в садик не пустят.
- Мам, помоги мне колготки одеть, - недовольным голоском проныла Надя.
- Надеть. Одежду надевают, а Надежду, - она присела рядом с кроваткой дочери и помогла той натянуть колготки, - одевают.
- Я забыла, - пятилетний ребенок улыбнулся и крепко обвил ручками шею матери.
- Так, надевай юбочку, и побежали скорее. - Катя сама на ходу одевалась. Накраситься она уже не успевала никак.
Она помогла обуться дочке, схватила сумку, и они выскочили из квартиры. Пока Катя закрывала увесистую стальную входную дверь, Надюшка пролепетала:
- Мама, на улице дождик. Мы промокнем.
- Боже мой! Спасибо, солнышко! - она снова распахнула дверь, привычным движением схватила висевший у входа зонт и, наконец дважды щелкнув замком, побежала вниз по лестнице, держа недовольную таким быстрым спуском дочку.
Детский сад находился в соседнем дворе, и Катя разумно решила доехать на машине. Прошлепав в босоножках по лужам, она усадила Надю на заднее сиденье в детское кресло, прыгнула за руль и, не прогревая двигатель, рванула с места. Из-под колес в разные стороны разлетались потоки темной воды, падали на газоны, размывали и без того разбухший верхний слой земли, увлекая его вслед за собой в дворовый проезд. Сидевшая у распахнутого кухонного окна квартиры на первом этаже дряхлая старушка, недовольно глядя на проехавшую мимо машину, пробурчала себе под нос что-то не самое приятное в адрес водителя.
Спустя пару минут Катя, успевшая изрядно промокнуть, пока выходила из машины, открывала заднюю дверь и отстегивала ремень, раскрыла зонт, Надюшка выскочила из своего кресла, с трудом хлопнула дверью, и они побежали, тщетно пытаясь миновать обширные лужи, к входному крыльцу детского сада. Во дворе было пустынно, ни один родитель не вел свое чадо за руку в сторону двухэтажного охристого здания, что наводило на не самые приятные мысли о еще менее приятном разговоре с воспитателем или нянечкой, а, возможно, и той, и другой одновременно.
Вбежав под нависавший над крыльцом бетонный козырек, Не по погоде одетые мама с дочкой бегом миновали семь ступеней, вошли в широкий дверной проем и оказались в холле детского сада. В нос тут же ударили знакомые Кате с раннего детства и засевшие глубоко в памяти запахи детсадовской столовой. Сегодня на завтрак определенно подадут творожную запеканку, и овсяную кашу.
Однажды, когда Катя сама ходила в старшую группу, воспитательница перед обедом спросила детей, любит ли кто-то из них молочные пенки. Катя единственная подняла руку и кивнула головкой с двумя темными косичками, доходившими до лопаток (кто бы знал, что всего через месяц мальчик из её группы, Петя Смирнов, принесет вшей, и Катины роскошные косы придется состричь почти под самый корень). Не то, чтобы она любила молочные пенки, просто относилась к их наличию в кружке вполне спокойно в отличие от многих ребят её возраста. После того, как дети съели первое и второе блюда, им принесли стаканы с молоком. Так же, как и запахи столовой, Катя никогда не забудет, что принесли ей. Полный. Стакан. Пенок. Сам вид этого "напитка" был зрелищем не для слабонервных, но маленькая девочка, приученная отцом, очень хотевшим сына, держать слово, мужественно, с огромным трудом подавляя рвотные позывы, съела все содержимое. С тех пор один только вид самой маленькой, почти незаметной пенки на поверхности кипяченого молока ввергал её в состояние поистине животного ужаса, пробуждая инстинкт самосохранения.
Надюшка распахнула дверцу своего шкафчика, достала с нижней полочки свои, выписанные ортопедом, сандалики с высоким берцем и начала медленно переобуваться. Её мама в это время аккуратно заглянула в группу, встретилась взглядом с воспитателем, Натальей Николаевной, растянула на лице широкую улыбку и почти шепотом произнесла:
- Здрасьте!
- Здравствуйте, Екатерина Андреевна! - слегка картавя поставленным строгим голосом ответила Наталья Николаевна. - А мы на завтрак собираемся, ещё пара минут опоздания, и ваша Надя осталась бы голодной.
- Извините, пожалуйста, что-то с телефоном произошло - будильник не сработал, - Катя чувствовала, как мочки ушей начали гореть, а к лицу от шеи все больше приливала кровь. Она ощущала себя школьницей, опоздавшей на урок и ищущей какие-то заведомо лживые объяснения.
- Ладно, переодевайте ребенка скорее, - с этими словами воспитательница снова опустила взгляд к журналу, лежавшему перед ней на столе.
Сзади Катю за подол легкого летнего платья уже дергала дочка:
- Пока, мамуля. Я тебя люблю!
- И я тебя люблю, солнышко моё! Веди себя хорошо, слушайся Наталью Николаевну, - она присела, поцеловала Надюшку и, поправив выбившуюся из прически шелковую прядку тоненьких светлых волос, поспешила к выходу.
Выехав из дворов, она помчалась на работу, оставляя за машиной густой шлейф мелких брызг. Автомобилей на дорогах было значительно меньше - час-пик почти миновал, и она почти на всех светофорах оказывалась первой. Спустя восемнадцать минут, Катя уже ставила машину на бывшее место директора. Его машину забрали сотрудники полиции как вещдок по уголовному делу.
Каждый раз подходя к своему автомобилю, Катя невольно вспоминала всегда аккуратно, точно по центру стоявший, сверкающий в любую погоду, серебристый седан Славы, всем своим видом говоривший об индивидуальности своего владельца по сравнению с владельцами остальных одинаково-безликих иномарок среднего класса, и сердце её щемило. Совершенно неестественно выглядела её старенькая машина на месте такого красавца. Совершенно неестественно было отсутствие самого хозяина харизматичного авто.
Все сотрудники уже были на своих рабочих местах. Катя поздоровалась, привычно щелкнула кофемашиной и зашла в отделенный от остального помещения стеклянной перегородкой кабинет, который теперь занимала. Погружённая в свои печальные мысли, не покидавшие её с момента гибели директора, она не заметила мужчину, сидевшего на гостевом диванчике. В дверь заглянул Гриша с чашкой кофе в руке:
- Катя, тебя там посетитель ожидает, - он протянул ей чашку.
- Какой ещё посетитель? - она отпила немного горячего кофе и удивленно посмотрела на сотрудника.
- Не знаю, сказал, что к тебе. Вот сидит, ждёт. - Гриша пожал плечами и вышел, оставив дверь открытой.
Катя достала из сумочки косметичку, посмотрелась в зеркальце:
- Да я же не накрашена! Какие посетители? - раздраженно подумала она. - Ладно, все-равно поздно.
Она бросила косметичку обратно и вышла из кабинета.
- Здравствуйте! Вы ко мне? Проходите, пожалуйста, - она жестом пригласила мужчину пройти за перегородку. - Извините, дочку в садик завозила, задержалась немного.
- Ничего страшного, - приятным баритоном с улыбкой произнес посетитель. - Доброе утро, Екатерина! Меня зовут Игорь Аркадьевич, я отец Вячеслава.
- Доброе утро, - на втором слове её голос сорвался на хриплый шепот. Она прочистила горло, - примите мои глубочайшие соболезнования.
- Спасибо. А вы примите мои, - глаза его сделались печальными. - Я знаю, вам Слава тоже был дорог. Он мне рассказывал про вас. Говорил, как вы ответственно относитесь к работе, и как не раз выручали его самого.
Катя с грустью улыбнулась:
- Ой, я вам даже присесть не предложила. - Она выглянула в общий зал: - Ира, сделай еще кофе, пожалуйста.
- Извините еще раз, - она снова обратилась к Игорю Аркадьевичу, - сейчас Ира кофе принесет.
- Да вы так не беспокойтесь, всё нормально. - Он окинул взглядом бывший кабинет сына. - А здесь уютно. И атмосфера приятная, не отвлекающая от работы.
- Да, Слава умеет, - она осеклась, - умел создавать гармонию.
- Катя... Можно я буду называть вас Катей?
- Да, конечно! - она улыбнулась гостю.
- Катя, я пришел к вам с вполне конкретной целью. Слава оставил много незавершенных дел, - было видно, как тяжело было этому человеку говорить о своем сыне в прошедшем времени, - в том числе и фирму. Последние годы он жил своей работой, и было бы очень обидно, если его детище погибнет, - он невольно поморщился после произнесенного последним слова, - или окажется в некомпетентных руках. Его бывшая жена претендовала на управление, но мы с супругой решили, что она только всё испортит. Поэтому, как законные представители, хотели бы предложить вам стать генеральным директором. Слава вас очень ценил, и, я уверен, он поступил бы так же. Я нисколько не сомневаюсь, что под вашим руководством, то, что сумел выстроить мой сын, не толко не пропадет, но и будет развиваться дальше.
- Спасибо вам огромное за такое доверие! - Катя с трудом сдерживала слезы.
- Если вы согласны, нужно будет съездить к юристу, подписать необходимые бумаги. - Игорь Аркадьевич натянуто улыбнулся. - Наследственные дела мы уже уладили, осталось переписать внутренние документы фирмы.
В кабинет вошла светленькая девушка с небольшим подносом в руках.
- Спасибо, - отец Славы принял у нее принесенный кофе. - Катя, если вы не против, я хотел бы поскорее решить этот вопрос. Поймите, мне действительно тяжело заниматься всем этим, - он неопределенно повел рукой, - чем раньше вы приступите к руководству студией, тем скорее подарите нам с супругой спокойствие, если это слово вообще уместно.
- Конечно, Игорь Аркадьевич. Я готова прямо сейчас поехать.
- Давайте так и поступим. Вы на машине?
Катя кивнула.
- Вы подвезете меня до юриста? Потом я на метро домой доберусь. Дело в том, что сейчас я не рискую садиться за руль - слишком много всего произошло, нервы ни к чёрту.
Они спустились на лифте в фойе, быстрым шагом пересекли первый двор и вошли на парковку, где стояла Катина машина. Игорь Аркадьевич внезапно остановился:
- Где это произошло? - тихим голосом спросил он. Губы его дрожали.
- Прямо здесь, - Катя указала на узкую полоску тротуара под злополучным окном.
Пустым невидящим взглядом отец Славы смотрел на то место, где не так давно прервалась жизнь его сына. Ему не нужны были подробности, на опознании в морге он и так увидел достаточно, чтобы воображение само нарисовало картину того страшного утра. Он опустил зонт, и капли дождя подобно вечернему полевому гнусу облепили его с ног до головы.
Катя смотрела на этого человека и видела в нем постаревшего Славу - удивительно, насколько они были похожи. Та же форма лица, те же тяжелые надбровные дуги, тот же подбородок, даже взгляд слегка исподлобья у них был почти идентичен. Только морщин ла лице Игоря Аркадьевича было гораздо больше.
- Едем? - он повернулся к Кате, и она невольно вздрогнула - на нее смотрели глаза полные боли и отчаяния.
- Да, конечно, - она достала из сумочки брелок, и машина, стоявшая чуть поодаль, дважды моргнула аварийной сигнализацией.
Всю дорогу они молчали. Каждый думал о своем. Катя вспоминала, как они со Славой планировали устроить выездной корпоратив на его день рождения, до которого оставалось меньше месяца. Как он смеялся, придумывая всяческие забавные конкурсы для сотрудников. Игорь Аркадьевич безуспешно пытался отогнать разъедавшие его изнутри мысли о том, что он больше никогда не увидит своего сына, никогда не посмотрит ему в глаза, не пожмет руку, не обнимет слегка коряво, по-отцовски, не выпьет с ним по кружке пива, сидя летним вечером на террасе и глядя на резвящихся на траве внуков.
Каждый думал о своем Славе.
* * *
Пока Катя с Игорем Аркадьевичем занимались малоприятными, но необходимыми бумажными делами у юриста, дождь закончился. Газонная трава и листья на деревьях засверкали в лучах выглянувшего из-за темных туч слепящего солнца. С верхних этажей домов ещё можно было заметить серую стену дождя, уносимую все дальше на северо-восток в сторону Ржевки, но вышедшие из офисного здания мужчина и молодая женщина видели ясное голубое небо, сочную зелень, мокрый асфальт. Такие контрастные краски всегда появлялись после сильного грозового ливня и никогда ясным сухим днем.
Новый директор архитектурной студии довезла своего нового работодателя до ближайшей станции метро, где они и расстались:
- Еще раз спасибо вам за доверие, Игорь Аркадьевич. Я сделаю все возможное, чтобы вас не подвести.
- Я в этом нисколько не сомневаюсь, - отец Славы потянулся к ручке открывания пассажирской двери, щелкнул замок, и дверь подалась наружу. - Катя, за то недолгое время, что мы с вами провели сегодня, я понял, почему мой сын вам так доверял. Есть в вас ощущение надежности, что-то материнское, если позволите.
Она улыбнулась в ответ:
- Наверное.
- Был очень рад познакомиться. Всего вам доброго!
- Взаимно. До свидания!
Катя проследила взглядом за удаляющейся в сторону входа в метро статной мужской фигурой, и, когда та растворилась за массивной распашной дверью, выехала на дорогу и направилась в сторону офиса. После встречи с Игорем Васильевым ей вдруг стало неожиданно легко. С плеч упал груз неопределенности, которая не покидала её со дня гибели Славы. Сейчас же она по-настоящему ощутила себя его преемницей, и это придавало ей сил и уверенности в том, что с сего дня всё будет хорошо.
- Надюша, солнышко, одевайся скорее, мы сейчас в садик опоздаем, - Катя в спешке собиралась. Сегодня она проспала - на автомате выключила будильник и снова уснула под приятный шум дождя за окном. Её биологические часы сработали слишком поздно, пружиной сбросив её с кровати с широко раскрытыми глазами, выражавшими весь ужас от произошедшего. - Доченька, давай, поторопись! Мама сегодня всё на свете проспала. Нас в садик не пустят.
- Мам, помоги мне колготки одеть, - недовольным голоском проныла Надя.
- Надеть. Одежду надевают, а Надежду, - она присела рядом с кроваткой дочери и помогла той натянуть колготки, - одевают.
- Я забыла, - пятилетний ребенок улыбнулся и крепко обвил ручками шею матери.
- Так, надевай юбочку, и побежали скорее. - Катя сама на ходу одевалась. Накраситься она уже не успевала никак.
Она помогла обуться дочке, схватила сумку, и они выскочили из квартиры. Пока Катя закрывала увесистую стальную входную дверь, Надюшка пролепетала:
- Мама, на улице дождик. Мы промокнем.
- Боже мой! Спасибо, солнышко! - она снова распахнула дверь, привычным движением схватила висевший у входа зонт и, наконец дважды щелкнув замком, побежала вниз по лестнице, держа недовольную таким быстрым спуском дочку.
Детский сад находился в соседнем дворе, и Катя разумно решила доехать на машине. Прошлепав в босоножках по лужам, она усадила Надю на заднее сиденье в детское кресло, прыгнула за руль и, не прогревая двигатель, рванула с места. Из-под колес в разные стороны разлетались потоки темной воды, падали на газоны, размывали и без того разбухший верхний слой земли, увлекая его вслед за собой в дворовый проезд. Сидевшая у распахнутого кухонного окна квартиры на первом этаже дряхлая старушка, недовольно глядя на проехавшую мимо машину, пробурчала себе под нос что-то не самое приятное в адрес водителя.
Спустя пару минут Катя, успевшая изрядно промокнуть, пока выходила из машины, открывала заднюю дверь и отстегивала ремень, раскрыла зонт, Надюшка выскочила из своего кресла, с трудом хлопнула дверью, и они побежали, тщетно пытаясь миновать обширные лужи, к входному крыльцу детского сада. Во дворе было пустынно, ни один родитель не вел свое чадо за руку в сторону двухэтажного охристого здания, что наводило на не самые приятные мысли о еще менее приятном разговоре с воспитателем или нянечкой, а, возможно, и той, и другой одновременно.
Вбежав под нависавший над крыльцом бетонный козырек, Не по погоде одетые мама с дочкой бегом миновали семь ступеней, вошли в широкий дверной проем и оказались в холле детского сада. В нос тут же ударили знакомые Кате с раннего детства и засевшие глубоко в памяти запахи детсадовской столовой. Сегодня на завтрак определенно подадут творожную запеканку, и овсяную кашу.
Однажды, когда Катя сама ходила в старшую группу, воспитательница перед обедом спросила детей, любит ли кто-то из них молочные пенки. Катя единственная подняла руку и кивнула головкой с двумя темными косичками, доходившими до лопаток (кто бы знал, что всего через месяц мальчик из её группы, Петя Смирнов, принесет вшей, и Катины роскошные косы придется состричь почти под самый корень). Не то, чтобы она любила молочные пенки, просто относилась к их наличию в кружке вполне спокойно в отличие от многих ребят её возраста. После того, как дети съели первое и второе блюда, им принесли стаканы с молоком. Так же, как и запахи столовой, Катя никогда не забудет, что принесли ей. Полный. Стакан. Пенок. Сам вид этого "напитка" был зрелищем не для слабонервных, но маленькая девочка, приученная отцом, очень хотевшим сына, держать слово, мужественно, с огромным трудом подавляя рвотные позывы, съела все содержимое. С тех пор один только вид самой маленькой, почти незаметной пенки на поверхности кипяченого молока ввергал её в состояние поистине животного ужаса, пробуждая инстинкт самосохранения.
Надюшка распахнула дверцу своего шкафчика, достала с нижней полочки свои, выписанные ортопедом, сандалики с высоким берцем и начала медленно переобуваться. Её мама в это время аккуратно заглянула в группу, встретилась взглядом с воспитателем, Натальей Николаевной, растянула на лице широкую улыбку и почти шепотом произнесла:
- Здрасьте!
- Здравствуйте, Екатерина Андреевна! - слегка картавя поставленным строгим голосом ответила Наталья Николаевна. - А мы на завтрак собираемся, ещё пара минут опоздания, и ваша Надя осталась бы голодной.
- Извините, пожалуйста, что-то с телефоном произошло - будильник не сработал, - Катя чувствовала, как мочки ушей начали гореть, а к лицу от шеи все больше приливала кровь. Она ощущала себя школьницей, опоздавшей на урок и ищущей какие-то заведомо лживые объяснения.
- Ладно, переодевайте ребенка скорее, - с этими словами воспитательница снова опустила взгляд к журналу, лежавшему перед ней на столе.
Сзади Катю за подол легкого летнего платья уже дергала дочка:
- Пока, мамуля. Я тебя люблю!
- И я тебя люблю, солнышко моё! Веди себя хорошо, слушайся Наталью Николаевну, - она присела, поцеловала Надюшку и, поправив выбившуюся из прически шелковую прядку тоненьких светлых волос, поспешила к выходу.
Выехав из дворов, она помчалась на работу, оставляя за машиной густой шлейф мелких брызг. Автомобилей на дорогах было значительно меньше - час-пик почти миновал, и она почти на всех светофорах оказывалась первой. Спустя восемнадцать минут, Катя уже ставила машину на бывшее место директора. Его машину забрали сотрудники полиции как вещдок по уголовному делу.
Каждый раз подходя к своему автомобилю, Катя невольно вспоминала всегда аккуратно, точно по центру стоявший, сверкающий в любую погоду, серебристый седан Славы, всем своим видом говоривший об индивидуальности своего владельца по сравнению с владельцами остальных одинаково-безликих иномарок среднего класса, и сердце её щемило. Совершенно неестественно выглядела её старенькая машина на месте такого красавца. Совершенно неестественно было отсутствие самого хозяина харизматичного авто.
Все сотрудники уже были на своих рабочих местах. Катя поздоровалась, привычно щелкнула кофемашиной и зашла в отделенный от остального помещения стеклянной перегородкой кабинет, который теперь занимала. Погружённая в свои печальные мысли, не покидавшие её с момента гибели директора, она не заметила мужчину, сидевшего на гостевом диванчике. В дверь заглянул Гриша с чашкой кофе в руке:
- Катя, тебя там посетитель ожидает, - он протянул ей чашку.
- Какой ещё посетитель? - она отпила немного горячего кофе и удивленно посмотрела на сотрудника.
- Не знаю, сказал, что к тебе. Вот сидит, ждёт. - Гриша пожал плечами и вышел, оставив дверь открытой.
Катя достала из сумочки косметичку, посмотрелась в зеркальце:
- Да я же не накрашена! Какие посетители? - раздраженно подумала она. - Ладно, все-равно поздно.
Она бросила косметичку обратно и вышла из кабинета.
- Здравствуйте! Вы ко мне? Проходите, пожалуйста, - она жестом пригласила мужчину пройти за перегородку. - Извините, дочку в садик завозила, задержалась немного.
- Ничего страшного, - приятным баритоном с улыбкой произнес посетитель. - Доброе утро, Екатерина! Меня зовут Игорь Аркадьевич, я отец Вячеслава.
- Доброе утро, - на втором слове её голос сорвался на хриплый шепот. Она прочистила горло, - примите мои глубочайшие соболезнования.
- Спасибо. А вы примите мои, - глаза его сделались печальными. - Я знаю, вам Слава тоже был дорог. Он мне рассказывал про вас. Говорил, как вы ответственно относитесь к работе, и как не раз выручали его самого.
Катя с грустью улыбнулась:
- Ой, я вам даже присесть не предложила. - Она выглянула в общий зал: - Ира, сделай еще кофе, пожалуйста.
- Извините еще раз, - она снова обратилась к Игорю Аркадьевичу, - сейчас Ира кофе принесет.
- Да вы так не беспокойтесь, всё нормально. - Он окинул взглядом бывший кабинет сына. - А здесь уютно. И атмосфера приятная, не отвлекающая от работы.
- Да, Слава умеет, - она осеклась, - умел создавать гармонию.
- Катя... Можно я буду называть вас Катей?
- Да, конечно! - она улыбнулась гостю.
- Катя, я пришел к вам с вполне конкретной целью. Слава оставил много незавершенных дел, - было видно, как тяжело было этому человеку говорить о своем сыне в прошедшем времени, - в том числе и фирму. Последние годы он жил своей работой, и было бы очень обидно, если его детище погибнет, - он невольно поморщился после произнесенного последним слова, - или окажется в некомпетентных руках. Его бывшая жена претендовала на управление, но мы с супругой решили, что она только всё испортит. Поэтому, как законные представители, хотели бы предложить вам стать генеральным директором. Слава вас очень ценил, и, я уверен, он поступил бы так же. Я нисколько не сомневаюсь, что под вашим руководством, то, что сумел выстроить мой сын, не толко не пропадет, но и будет развиваться дальше.
- Спасибо вам огромное за такое доверие! - Катя с трудом сдерживала слезы.
- Если вы согласны, нужно будет съездить к юристу, подписать необходимые бумаги. - Игорь Аркадьевич натянуто улыбнулся. - Наследственные дела мы уже уладили, осталось переписать внутренние документы фирмы.
В кабинет вошла светленькая девушка с небольшим подносом в руках.
- Спасибо, - отец Славы принял у нее принесенный кофе. - Катя, если вы не против, я хотел бы поскорее решить этот вопрос. Поймите, мне действительно тяжело заниматься всем этим, - он неопределенно повел рукой, - чем раньше вы приступите к руководству студией, тем скорее подарите нам с супругой спокойствие, если это слово вообще уместно.
- Конечно, Игорь Аркадьевич. Я готова прямо сейчас поехать.
- Давайте так и поступим. Вы на машине?
Катя кивнула.
- Вы подвезете меня до юриста? Потом я на метро домой доберусь. Дело в том, что сейчас я не рискую садиться за руль - слишком много всего произошло, нервы ни к чёрту.
Они спустились на лифте в фойе, быстрым шагом пересекли первый двор и вошли на парковку, где стояла Катина машина. Игорь Аркадьевич внезапно остановился:
- Где это произошло? - тихим голосом спросил он. Губы его дрожали.
- Прямо здесь, - Катя указала на узкую полоску тротуара под злополучным окном.
Пустым невидящим взглядом отец Славы смотрел на то место, где не так давно прервалась жизнь его сына. Ему не нужны были подробности, на опознании в морге он и так увидел достаточно, чтобы воображение само нарисовало картину того страшного утра. Он опустил зонт, и капли дождя подобно вечернему полевому гнусу облепили его с ног до головы.
Катя смотрела на этого человека и видела в нем постаревшего Славу - удивительно, насколько они были похожи. Та же форма лица, те же тяжелые надбровные дуги, тот же подбородок, даже взгляд слегка исподлобья у них был почти идентичен. Только морщин ла лице Игоря Аркадьевича было гораздо больше.
- Едем? - он повернулся к Кате, и она невольно вздрогнула - на нее смотрели глаза полные боли и отчаяния.
- Да, конечно, - она достала из сумочки брелок, и машина, стоявшая чуть поодаль, дважды моргнула аварийной сигнализацией.
Всю дорогу они молчали. Каждый думал о своем. Катя вспоминала, как они со Славой планировали устроить выездной корпоратив на его день рождения, до которого оставалось меньше месяца. Как он смеялся, придумывая всяческие забавные конкурсы для сотрудников. Игорь Аркадьевич безуспешно пытался отогнать разъедавшие его изнутри мысли о том, что он больше никогда не увидит своего сына, никогда не посмотрит ему в глаза, не пожмет руку, не обнимет слегка коряво, по-отцовски, не выпьет с ним по кружке пива, сидя летним вечером на террасе и глядя на резвящихся на траве внуков.
Каждый думал о своем Славе.
* * *
Пока Катя с Игорем Аркадьевичем занимались малоприятными, но необходимыми бумажными делами у юриста, дождь закончился. Газонная трава и листья на деревьях засверкали в лучах выглянувшего из-за темных туч слепящего солнца. С верхних этажей домов ещё можно было заметить серую стену дождя, уносимую все дальше на северо-восток в сторону Ржевки, но вышедшие из офисного здания мужчина и молодая женщина видели ясное голубое небо, сочную зелень, мокрый асфальт. Такие контрастные краски всегда появлялись после сильного грозового ливня и никогда ясным сухим днем.
Новый директор архитектурной студии довезла своего нового работодателя до ближайшей станции метро, где они и расстались:
- Еще раз спасибо вам за доверие, Игорь Аркадьевич. Я сделаю все возможное, чтобы вас не подвести.
- Я в этом нисколько не сомневаюсь, - отец Славы потянулся к ручке открывания пассажирской двери, щелкнул замок, и дверь подалась наружу. - Катя, за то недолгое время, что мы с вами провели сегодня, я понял, почему мой сын вам так доверял. Есть в вас ощущение надежности, что-то материнское, если позволите.
Она улыбнулась в ответ:
- Наверное.
- Был очень рад познакомиться. Всего вам доброго!
- Взаимно. До свидания!
Катя проследила взглядом за удаляющейся в сторону входа в метро статной мужской фигурой, и, когда та растворилась за массивной распашной дверью, выехала на дорогу и направилась в сторону офиса. После встречи с Игорем Васильевым ей вдруг стало неожиданно легко. С плеч упал груз неопределенности, которая не покидала её со дня гибели Славы. Сейчас же она по-настоящему ощутила себя его преемницей, и это придавало ей сил и уверенности в том, что с сего дня всё будет хорошо.