Повесть Каверина "Двухчасовая прогулка"
В "Новом мире" в 1978 г. вышла повесть Каверина "Двухчасовая прогулка" из жизни ученых-биологов. Биологии там, собственно, нет, хотя подчеркивается, что главный герой - выдающийся ученый международного уровня, против которого плетет интриги институтское начальство. Действие книги происходит в начале 1970 гг.
Начальство состоит из двух человек: директора и заместителя. Директор - не очень большой ученый, желающий приписываться к работам главного героя и отчаянно завидующий его успехам и международной известности. А вот с заместителем все интереснее. С самого начала книги мы понимаем, что он ведет подозрительную двойную жизнь: постепенно мы узнаем, что параллельно с жизнью замдиректора большого института он мафиозо, играющий важную роль в подпольном игорном бизнесе. (Слово "мафия" в повести 1970 гг не упоминается, и вообще там как бы нет организованной преступности). Но замдиректора в этом игорном мире известен своей жестокостью.
Заместитель сначала предлагает нашему герою союз и сотрудничество против директора, а когда тот отказывается - начинает, уже в союзе с директором, против него интригу, используя мафиозные методы (как наш герой их понимает, т. е. без утюгов на животе, а типа как Амбридж в пятой книге "Гарри Поттера").
Наш герой борется и пытается перейти со всем отделом в строящийся новый институт, но понимает, что директор того института не пойдет на прямой конфликт с силами, стоящими за его врагами.
И тут случается неожиданный хэппи-энд: двойная жизнь всесильного замдиректора открыта, он то ли арестован, то ли оставлен в качестве осведомителя, но в любом случае с позором уволен из института, без него директор теряет большую часть своих сил, отдел не разгоняют, а через несколько лет наш герой переходит в тот новый институт.
Я думаю, любому читателю Каверина, знающему о его методе недоговоренностей, было ясно, что у этой истории есть скрытая часть. Так и в "Двух капитанах" герой узнает не только то, что его неприятности происходят от доноса отрицательного героя, но и оказывается свидетелем его ареста по уголовному обвинению.
Благодаря семейным связям я и тогда знал, какие события были реальной подоплекой этой повести, и о чем повесть умалчивает, хотя, возможно, и путаюсь в деталях. Не секрет, что речь идет об отделе, руководимом Г.И.Абелевым в институте Гамалеи. До Абелева этот отдел создал и руководил им брат Каверина Л.А.Зильбер.
Л.А.Зильбер
Абелев подробно описывает всю эту историю и рассказывает, что он встречался с Кавериным, и что Каверин впоследствии описал ее в детективном ключе.
В настоящей истории не было двух супостатов - был один директор института Бароян, ученый средней руки, завидовавший талантливым ученым из абелевского отдела. Он не был мафиозо, но, по крайней мере по мнению тогдашних участников событий, вел двойную жизнь, будучи одновременно полковником КГБ. Абелев в мемуарах пишет: "О нашем директоре в Институте говорили, что он - полковник КГБ. 4 года Бароян был заместителем Генерального Директора Всемирной организации Здравоохранения" (Кстати, я не уверен, что это правда. Бароян, несомненно, был номенклатурщиком, еще в сталинские времена работал в структурах ВОЗ, так что почти наверняка был связан с конторой, но про полковника - думаю, что у страха глаза велики).
Абелев считал, что наезды Барояна на его отдел начались после его отказа сотрудничать с конторой, при том, что у отдела были обширные, абсолютно не секретные, контакты с иностранными учеными.
То, что в повести опущено - еврейская и диссидентская составляющие всей истории. Абелевский отдел был, по крайней мере в биологии, средоточием шестидесятничества, даже в начале 60 гг у них была своя команда КВН (и мой двоюродный дядя Виктор был ее капитаном). Будучи шестидесятниками, они не интересовались национальными вопросами, но естественным образом получилось, что евреев там было очень много.
Капустник в отделе. Слева направо: В.О. Червонский, мой двоюродный дядя Виктор Тер-Григоров, Е.В. Сидорова,
Г.И. Дризлих, И.С Ирлин
В конце 1960-начале 1970 гг начались гонения, похожие на то, что происходило в других местах. А.Е.Гурвич подписал "Письмо 122 ученых" в защиту Гинзбурга и Галанскова, один из сотрудников собрался эмигрировать. По тогдашнему ритуалу их прорабатывали на открытых партийных и профсоюзных собраниях.
А.Е.Гурвич
Но Бароян придал делу накал антисемитизма, намного превышающий нормы 1970 гг., в стиле сталинских времен начала 1950 гг. Гурвича не просто осуждали за подписантство, а всячески подчеркивали, что он подписал письмо исключительно из-за того, что Гинзбург - еврей. На собраниях Бароян громко кричал, что отдел - рассадник сионизма, что он сделает все, чтобы его искоренить.
Вдобавок и иностранные ученые, приезжавшие с визитами в институт, тоже сплошь и рядом были евреями, а один - даже израильтянином. Мало того, они еще пошли в Симхат-Тора в синагогу, что тоже по советским понятиям было вопиющим нарушением этикета, почти как у Голды Меир.
Кончилось все почти хэппи-эндом. Абелевский отдел перешел в онкоцентр, Гурвич так и остался в Гамалее, даже мой дядя Виктор, который на собрании не выдержал и высказался очень резко о том, что он поражен уровнем антисемитизма, и немедленно был уволен - через несколько лет, устроился в другой институт.
Г.И.Абелев с моим дядей Виктором в конце 1980 гг.
Таким образом, в повести Каверина двойная жизнь КГБ-шника превратилась в двойную жизнь уголовника, а хэппи-энд, вероятно, связанный с тем, что вся история стала достоянием международной гласности, и последовавшим за этим вмешательством начальства - оказался связан с разоблачением уголовника.
Начальство состоит из двух человек: директора и заместителя. Директор - не очень большой ученый, желающий приписываться к работам главного героя и отчаянно завидующий его успехам и международной известности. А вот с заместителем все интереснее. С самого начала книги мы понимаем, что он ведет подозрительную двойную жизнь: постепенно мы узнаем, что параллельно с жизнью замдиректора большого института он мафиозо, играющий важную роль в подпольном игорном бизнесе. (Слово "мафия" в повести 1970 гг не упоминается, и вообще там как бы нет организованной преступности). Но замдиректора в этом игорном мире известен своей жестокостью.
Заместитель сначала предлагает нашему герою союз и сотрудничество против директора, а когда тот отказывается - начинает, уже в союзе с директором, против него интригу, используя мафиозные методы (как наш герой их понимает, т. е. без утюгов на животе, а типа как Амбридж в пятой книге "Гарри Поттера").
Наш герой борется и пытается перейти со всем отделом в строящийся новый институт, но понимает, что директор того института не пойдет на прямой конфликт с силами, стоящими за его врагами.
И тут случается неожиданный хэппи-энд: двойная жизнь всесильного замдиректора открыта, он то ли арестован, то ли оставлен в качестве осведомителя, но в любом случае с позором уволен из института, без него директор теряет большую часть своих сил, отдел не разгоняют, а через несколько лет наш герой переходит в тот новый институт.
Я думаю, любому читателю Каверина, знающему о его методе недоговоренностей, было ясно, что у этой истории есть скрытая часть. Так и в "Двух капитанах" герой узнает не только то, что его неприятности происходят от доноса отрицательного героя, но и оказывается свидетелем его ареста по уголовному обвинению.
Благодаря семейным связям я и тогда знал, какие события были реальной подоплекой этой повести, и о чем повесть умалчивает, хотя, возможно, и путаюсь в деталях. Не секрет, что речь идет об отделе, руководимом Г.И.Абелевым в институте Гамалеи. До Абелева этот отдел создал и руководил им брат Каверина Л.А.Зильбер.
Л.А.Зильбер
Абелев подробно описывает всю эту историю и рассказывает, что он встречался с Кавериным, и что Каверин впоследствии описал ее в детективном ключе.
В настоящей истории не было двух супостатов - был один директор института Бароян, ученый средней руки, завидовавший талантливым ученым из абелевского отдела. Он не был мафиозо, но, по крайней мере по мнению тогдашних участников событий, вел двойную жизнь, будучи одновременно полковником КГБ. Абелев в мемуарах пишет: "О нашем директоре в Институте говорили, что он - полковник КГБ. 4 года Бароян был заместителем Генерального Директора Всемирной организации Здравоохранения" (Кстати, я не уверен, что это правда. Бароян, несомненно, был номенклатурщиком, еще в сталинские времена работал в структурах ВОЗ, так что почти наверняка был связан с конторой, но про полковника - думаю, что у страха глаза велики).
Абелев считал, что наезды Барояна на его отдел начались после его отказа сотрудничать с конторой, при том, что у отдела были обширные, абсолютно не секретные, контакты с иностранными учеными.
То, что в повести опущено - еврейская и диссидентская составляющие всей истории. Абелевский отдел был, по крайней мере в биологии, средоточием шестидесятничества, даже в начале 60 гг у них была своя команда КВН (и мой двоюродный дядя Виктор был ее капитаном). Будучи шестидесятниками, они не интересовались национальными вопросами, но естественным образом получилось, что евреев там было очень много.
Капустник в отделе. Слева направо: В.О. Червонский, мой двоюродный дядя Виктор Тер-Григоров, Е.В. Сидорова,
Г.И. Дризлих, И.С Ирлин
В конце 1960-начале 1970 гг начались гонения, похожие на то, что происходило в других местах. А.Е.Гурвич подписал "Письмо 122 ученых" в защиту Гинзбурга и Галанскова, один из сотрудников собрался эмигрировать. По тогдашнему ритуалу их прорабатывали на открытых партийных и профсоюзных собраниях.
А.Е.Гурвич
Но Бароян придал делу накал антисемитизма, намного превышающий нормы 1970 гг., в стиле сталинских времен начала 1950 гг. Гурвича не просто осуждали за подписантство, а всячески подчеркивали, что он подписал письмо исключительно из-за того, что Гинзбург - еврей. На собраниях Бароян громко кричал, что отдел - рассадник сионизма, что он сделает все, чтобы его искоренить.
Вдобавок и иностранные ученые, приезжавшие с визитами в институт, тоже сплошь и рядом были евреями, а один - даже израильтянином. Мало того, они еще пошли в Симхат-Тора в синагогу, что тоже по советским понятиям было вопиющим нарушением этикета, почти как у Голды Меир.
Кончилось все почти хэппи-эндом. Абелевский отдел перешел в онкоцентр, Гурвич так и остался в Гамалее, даже мой дядя Виктор, который на собрании не выдержал и высказался очень резко о том, что он поражен уровнем антисемитизма, и немедленно был уволен - через несколько лет, устроился в другой институт.
Г.И.Абелев с моим дядей Виктором в конце 1980 гг.
Таким образом, в повести Каверина двойная жизнь КГБ-шника превратилась в двойную жизнь уголовника, а хэппи-энд, вероятно, связанный с тем, что вся история стала достоянием международной гласности, и последовавшим за этим вмешательством начальства - оказался связан с разоблачением уголовника.