О пережитках матриархата у скандинавов (2).
Автор - Е. А. Рыдзевская (сокращённый текст). Источник.
"Приступая к систематизации тех данных, которые можно рассматривать как пережитки матриархата, надо сказать, что из них ни один не выражен так ярко и в таком множестве примеров, как авункулат.
Вводя в рассказ или в генеалогический обзор ту или иную женщину, саги постоянно указывают, наряду с её родителями, и её брата (напр., Асгерд, дочь Асмунда и Торхильд, сестра Эйнара), даже если ни она сама, ни её брат ничем особенным не выдаются. Кровная близость с братом - весьма важный фактор в жизни женщины эпохи саг . К нему она обращается в разных трудных случаях и со своей стороны деятельно помогает ему, к нему нередко возвращается после смерти мужа или развода с ним.
В Эдде близость сестры с братом подчёркнута, напр., относительно Атли и Брюнхильд (Sig. sk. 28 и Arn. 58). По Reg. 11 и 12 брат ближе сестре, чем отец. Но особенно полно и ярко эти отношения выражены, как указали в своё время Бахофен и Даргун, в грандиозном трагическом образе Гудрун, дочери Гьуки. Её преданность братьям и жестокая месть за них, обрушившаяся на её второго мужа и на её детей от него, встречает полное сочувствие авторов Akv. (46) и Am. (117).
Аналогично обозначению женщины как сестры своего брата, мы видим обозначение мужчины как сына сестры, systursonr, такого-то. [1] То обстоятельство, что это обозначение сохраняется и в сагах, описывающих события XII и XIII вв., указывает на большую устойчивость значения этого родства, проходящего красной нитью всю историю рода и семьи в скандинавском обществе. Нет ни одного социального слоя, чьи отношения родства вообще отражены в сагах (начиная с конунгов и вождей, как легендарных, так и исторических), нет ни одной саги, исторической или эпической (включая в область эпоса, конечно, и Эдду), где modurbrodir не появлялся бы то в отдельных эпизодах, то на протяжении всей саги, в качестве неизменного помощника, сторонника и покровителя племянника в разных случаях жизни.
Издатель Eyrb., Н. Gering, комментируя рассказ этой саги (XVII, I) о поддержке, оказанной на суде исландцем Торгримом сыну своей сестры Эсы, Тинфорни, объясняет это их происхождением от общего предка, одного норвежского ярла, приходившегося Торгриму прадедом, а Тинфорни - прапрадедом. Дело здесь не столько в этом отдалённом предке, сколько в том, что Торгрим - брат матери Тинфорни.
Отношение брата к сыну сестры, как к родичу, не менее близкому, чем собственный сын, и взгляд на племянника, как на члена рода дяди - брата матери, - прямой отклик того, что мы видим у германцев по Тациту за десять веков до этого времени.
Примеры неприязни между этими родичами, а тем более открытой вражды, сравнительно очень редки (Hard. Gr. стр. 60сл., Vapnf., стр. 51 сл., Vols., стр. 3).
Близким родичем считается не только сын сестры, но и её внук: по Laxd. XII, 8, Торкеля, сына Эйольфа, осуждали за то, что он не преследовал убийцу сына старика Эйда, брата своей бабушки, «притом что между ними было такое близкое родство», как добавлено в некоторых списках этой саги.
У древних скандинавов был широко распространён обычай отдавать сына (несколько реже - дочь) с детства на воспитание вне родного дома. Обозначают этот обычай термином «аталычество», взятым из этнографии Кавказа, в области которой это явление недавно было подробно описано М. О. Косвеном. Кавказские обычаи в этом отношении обнаруживают большую стадиальную близость к тому, что мы находим во всех разновидностях в скандинавских сагах.
Отношение аталычества к авункулату выражается в том, что аталыком очень часто является ни кто иной, как брат матери. Истоки аталычества М. О. Косвен видит в процессе перехода от матриархального строя к патриархальному и в стремлении материнского рода сохранить целость своего личного состава и своей экономической организации. Роль брата матери здесь вполне понятна; частое появление этого родича в качестве аталыка у скандинавов эпохи викингов несомненно является древнейшей формой аталычества и одним из ярко-выраженных пережитков матриархата.
То обстоятельство, что сын вырос дома, иногда отмечается в сагах особо; следовательно, воспитание у родителей не подразумевается само собой. При этом интересна своеобразная форма какой-то, если можно так выразиться, перемежающейся семьи: сын живёт то у отца, то у материнских родичей. Читая саги, в таких случаях иногда не сразу можно разобрать, где же он, собственно говоря, дома и где в гостях. Такой порядок, не объясняющийся какими-нибудь наличными условиями данной эпохи вообще или отдельных случаев в частности, является несомненно наследием перехода от матриархального строя к патриархальному; в условиях последнего следы материнского рода принимают своеобразную компромиссную форму.
В таких делах, как опекунство над детьми, решение вопроса о браке дочери, снаряжение взрослого сына в морской поход и т. п., нередко на ряду с отцом, и в согласии с ним, принимает участие и брат матери. В случае каких-нибудь невзгод, эти два свойственника, magar (как называются в древнесеверном языке все родичи по браку в отличие от кровных, fraendr), обычно помогают друг другу, а в случае убийства одного из них другой мстит за него. Если муж не делает этого по собственному почину, то жена энергично настаивает, даже грозит развестись с ним. В Eyrb. XVI, 2, Торгерд, жена Стейнтора, намерена прервать брачные отношения с мужем, брат которого, Бергтор, убил её братьев; узнав, что и сам Бергтор убит, она удовлетворена, и, по словам саги, с тех пор уже не было слышно о неладах между мужем и женой по этому поводу.
В XII - XIII вв. значение авункулата несколько ослабевает именно в области аталычества; самый обычай этот ещё держится, но роль материнских родичей здесь уже несколько стушёвывается. По-видимому, это объясняется в связи с упадком родового уклада вообще и укреплением феодальных отношений. Как указывает A. Heusler, бесконечные распри, наполняющие собою всю Sturlunga Saga, уже утратили родовой характер: вожди выступают друг против друга как главы и члены не столько родовых объединений, сколько феодальных группировок,в которых родовые связи уже отступают на второй план".
--------------------------------------------------------------------------------------------------
[1] Интересно было бы, в частности, сопоставить скандинавскую терминологию родства с той весьма архаичной и значительно более богатой и сложной, которую мы находим у саамов (лопарей) - народности, издавна тесно соприкасавшейся со скандинавами.
"Приступая к систематизации тех данных, которые можно рассматривать как пережитки матриархата, надо сказать, что из них ни один не выражен так ярко и в таком множестве примеров, как авункулат.
Вводя в рассказ или в генеалогический обзор ту или иную женщину, саги постоянно указывают, наряду с её родителями, и её брата (напр., Асгерд, дочь Асмунда и Торхильд, сестра Эйнара), даже если ни она сама, ни её брат ничем особенным не выдаются. Кровная близость с братом - весьма важный фактор в жизни женщины эпохи саг . К нему она обращается в разных трудных случаях и со своей стороны деятельно помогает ему, к нему нередко возвращается после смерти мужа или развода с ним.
В Эдде близость сестры с братом подчёркнута, напр., относительно Атли и Брюнхильд (Sig. sk. 28 и Arn. 58). По Reg. 11 и 12 брат ближе сестре, чем отец. Но особенно полно и ярко эти отношения выражены, как указали в своё время Бахофен и Даргун, в грандиозном трагическом образе Гудрун, дочери Гьуки. Её преданность братьям и жестокая месть за них, обрушившаяся на её второго мужа и на её детей от него, встречает полное сочувствие авторов Akv. (46) и Am. (117).
Аналогично обозначению женщины как сестры своего брата, мы видим обозначение мужчины как сына сестры, systursonr, такого-то. [1] То обстоятельство, что это обозначение сохраняется и в сагах, описывающих события XII и XIII вв., указывает на большую устойчивость значения этого родства, проходящего красной нитью всю историю рода и семьи в скандинавском обществе. Нет ни одного социального слоя, чьи отношения родства вообще отражены в сагах (начиная с конунгов и вождей, как легендарных, так и исторических), нет ни одной саги, исторической или эпической (включая в область эпоса, конечно, и Эдду), где modurbrodir не появлялся бы то в отдельных эпизодах, то на протяжении всей саги, в качестве неизменного помощника, сторонника и покровителя племянника в разных случаях жизни.
Издатель Eyrb., Н. Gering, комментируя рассказ этой саги (XVII, I) о поддержке, оказанной на суде исландцем Торгримом сыну своей сестры Эсы, Тинфорни, объясняет это их происхождением от общего предка, одного норвежского ярла, приходившегося Торгриму прадедом, а Тинфорни - прапрадедом. Дело здесь не столько в этом отдалённом предке, сколько в том, что Торгрим - брат матери Тинфорни.
Отношение брата к сыну сестры, как к родичу, не менее близкому, чем собственный сын, и взгляд на племянника, как на члена рода дяди - брата матери, - прямой отклик того, что мы видим у германцев по Тациту за десять веков до этого времени.
Примеры неприязни между этими родичами, а тем более открытой вражды, сравнительно очень редки (Hard. Gr. стр. 60сл., Vapnf., стр. 51 сл., Vols., стр. 3).
Близким родичем считается не только сын сестры, но и её внук: по Laxd. XII, 8, Торкеля, сына Эйольфа, осуждали за то, что он не преследовал убийцу сына старика Эйда, брата своей бабушки, «притом что между ними было такое близкое родство», как добавлено в некоторых списках этой саги.
У древних скандинавов был широко распространён обычай отдавать сына (несколько реже - дочь) с детства на воспитание вне родного дома. Обозначают этот обычай термином «аталычество», взятым из этнографии Кавказа, в области которой это явление недавно было подробно описано М. О. Косвеном. Кавказские обычаи в этом отношении обнаруживают большую стадиальную близость к тому, что мы находим во всех разновидностях в скандинавских сагах.
Отношение аталычества к авункулату выражается в том, что аталыком очень часто является ни кто иной, как брат матери. Истоки аталычества М. О. Косвен видит в процессе перехода от матриархального строя к патриархальному и в стремлении материнского рода сохранить целость своего личного состава и своей экономической организации. Роль брата матери здесь вполне понятна; частое появление этого родича в качестве аталыка у скандинавов эпохи викингов несомненно является древнейшей формой аталычества и одним из ярко-выраженных пережитков матриархата.
То обстоятельство, что сын вырос дома, иногда отмечается в сагах особо; следовательно, воспитание у родителей не подразумевается само собой. При этом интересна своеобразная форма какой-то, если можно так выразиться, перемежающейся семьи: сын живёт то у отца, то у материнских родичей. Читая саги, в таких случаях иногда не сразу можно разобрать, где же он, собственно говоря, дома и где в гостях. Такой порядок, не объясняющийся какими-нибудь наличными условиями данной эпохи вообще или отдельных случаев в частности, является несомненно наследием перехода от матриархального строя к патриархальному; в условиях последнего следы материнского рода принимают своеобразную компромиссную форму.
В таких делах, как опекунство над детьми, решение вопроса о браке дочери, снаряжение взрослого сына в морской поход и т. п., нередко на ряду с отцом, и в согласии с ним, принимает участие и брат матери. В случае каких-нибудь невзгод, эти два свойственника, magar (как называются в древнесеверном языке все родичи по браку в отличие от кровных, fraendr), обычно помогают друг другу, а в случае убийства одного из них другой мстит за него. Если муж не делает этого по собственному почину, то жена энергично настаивает, даже грозит развестись с ним. В Eyrb. XVI, 2, Торгерд, жена Стейнтора, намерена прервать брачные отношения с мужем, брат которого, Бергтор, убил её братьев; узнав, что и сам Бергтор убит, она удовлетворена, и, по словам саги, с тех пор уже не было слышно о неладах между мужем и женой по этому поводу.
В XII - XIII вв. значение авункулата несколько ослабевает именно в области аталычества; самый обычай этот ещё держится, но роль материнских родичей здесь уже несколько стушёвывается. По-видимому, это объясняется в связи с упадком родового уклада вообще и укреплением феодальных отношений. Как указывает A. Heusler, бесконечные распри, наполняющие собою всю Sturlunga Saga, уже утратили родовой характер: вожди выступают друг против друга как главы и члены не столько родовых объединений, сколько феодальных группировок,в которых родовые связи уже отступают на второй план".
--------------------------------------------------------------------------------------------------
[1] Интересно было бы, в частности, сопоставить скандинавскую терминологию родства с той весьма архаичной и значительно более богатой и сложной, которую мы находим у саамов (лопарей) - народности, издавна тесно соприкасавшейся со скандинавами.