Душа ребёнка.
О богине Умай уже говорилось в записи " Птица счастья". Л. П. Потапов в статье "Умай - божество древних тюрков в свете этнографических данных" (Опубликовано: Тюркологический сборник, 1972. - М.: Наука, 1973. - С. 265-286) сообщает:
"У качинцев и сагайцев почитание Умай было отмечено ещё Н.Ф.Катановым, который записал в 1892 г. в Арыковом улусе (левобережье Абакана) обращение шамана к духу огня, из которого я приведу следующий отрывок: «Тебе, мать моя Ымай [1], я даю пищу, ты выкушай одну чашку... Верёвки [2] детей твоих (т. е. людей) да будут крепки и да умножатся старшие и младшие братья (т. е. мужчины)! Да будут прочны верёвки люльки (твоих детей) и да умножатся старшие и младшие сёстры (т. е. женщины)» [3]. Обращают внимание два момента в приведенной записи. Во-первых, «мать Умай» упоминается в обращении шамана к огню, который издавна почитается многими народами, в том числе и тюркскими, как божество домашнего очага [4]. Во-вторых, шаман просит мать Умай покровительствовать размножению и жизни людей вообще, как взрослых, так и детей".
Здесь мы видим "сопряжение" богини с огнём, что заставляет нас вспомнить про Гестию и Весту. Далее автор пишет:
"Полевые материалы, собранные мною главным образом в 1946 г. в Аскизском районе Хакассии среди сагайцев, шорцев и бельтиров (в бассейне левобережья р. Абакана), показывают, что здесь культ Умай (в другом произношении Ымай) был ещё настолько свеж в памяти, что мне удалось изучать его у представителей старшего поколения, которые сами его придерживались [5].
Мне сообщили здесь, что словом Умай/Ымай называется, душа ребёнка с момента его рождения до того времени, когда ребёнок начнет ходить и свободно говорить (примерно до трёх лет). Но с этого времени его душа уже будет именоваться «Кут», вплоть до самой смерти, когда Кут покидает навсегда человека. Термином умай здесь называли и пуповину ребёнка, которую обычно зашивали в маленький мешочек из кожи или материи и подвешивали на шнурке к колыбели младенца, считая, что Умай всё время находится с ребёнком, пока он в колыбельном возрасте. Если ребёнок разговаривал или смеялся во сне, это объясняли тем, что он в это время разговаривал с Умай. Если ребёнок плакал во сне, считали, что Умай в тот момент ненадолго покидала его; когда ребёнок заболевал, - болезнь вызывалась тем, что его также покидала Умай, и, чтобы вернуть её, обращались к шаману. Если ребёнок заболевал в том возрасте, когда его Умай уже превращалась в Кут, то причину болезни (как и у взрослого человека) видели в том, что из ребёнка вышел Кут. Шаман во время камлания узнавал, покинула ли Умай (или Кут) ребёнка временно или её украл какой-либо шаман для другой семьи, где дети «не держались», т. е. умирали в раннем возрасте. Около больного ребёнка шаман втыкал молодую берёзку, на которую старался загнать ушедшую Умай (или Кут) заболевшего ребёнка, кропил её молоком, а потом обнимал, ловил её бубном и вбивал в больного (сильным ударом по бубну), после чего, считалось, ребёнок должен был выздороветь. Но если шаман устанавливал, что Умай похищена шаманом, он пускался в погоню за похитителем и старался отнять Умай. Если это удавалось, то побеждённый шаман умирал, а ребёнок, которому шаман-победитель возвращал Умай, выздоравливал. Если эта операция не удавалась, ребёнок погибал.
Мне удалось собрать некоторые данные об особом камлании, называвшемся «Умай (или Ымай) тутарга» (похищение Ымай). Рассказывали о таком камлании весьма сдержанно и неохотно, так как с точки зрения бытовой старинной этики оно осуждалось. К нему прибегали только отдельные шаманы по просьбе бездетных женщин и соглашались, как подчёркивали мои собеседники, крайне неохотно, за большое вознаграждение, считая это камлание опасным для своей жизни.
Задача камлания состояла в том, чтобы похитить Ымай какого-либо живого ребёнка, обрекая последнего на верную смерть. Чаще всего с этой целью абаканские шаманы «ходили» в Туву. Это камлание устраивалось через год после смерти последнего ребёнка тайно, глубокой ночью. Женщина, которая добивалась такого камлания, предварительно, по совету шамана, бросала в реку колыбель последнего из умерших её детей, чтобы вместе с колыбелью уплыла по реке и Кара-Умай, которая поселилась в этой колыбели и уничтожала детей. Шаман заставлял эту женщину сделать из тряпок куклу - пала куду начах, т. е. «детский кут маленького ребёнка», имитирующую младенца. Куклу женщина также делала тайно, чтобы никто её не мог увидеть. Во время камлания она держала её на руках у груди, словно маленького ребёнка. Шаман камлал тихо, хотя и с бубном, осторожно проходя свой длинный путь. Если ему удавалось поймать Умай, отлучившуюся от какого-либо ребёнка, он приносил её в своем бубне, которым «по возвращении» из путешествия накрывал женщину, заставляя её в это время пить молоко или араку и ударом в бубен «вбивал» в неё похищенную Умай. При этом шаман сообщал пол украденного ребёнка и велел сделать к его рождению оберег: для мальчика -маленький лучок со стрелкой, а для девочки - раковинку каури, с тем чтобы подвесить такой оберег к колыбели для защиты Умай новорожденного [6].
Ребёнок, Умай которого была похищена шаманом, вскоре же умирал и его тело при этом чернело, что служило свидетельством смерти вследствие похищения Умай.
Куклу - пала куду начах - после камлания женщина охраняла от чужого взора и прятала её так, чтобы никто не нашёл. На свои вопросы об этом я получил несколько различающиеся ответы, отражающие, по моему мнению, различия в этом обычае, существовавшие у разных родоплеменных групп. Одни собеседники говорили мне, что куклу закапывали в земляной пол юрты неподалёку от того места, где помещается обычно колыбель с новорожденным [7]. Другие утверждали, что куклу отправляли на тот свет (ÿзÿт чир, т. е. в землю душ умерших людей), «провожая» в маленьком деревянном гробике, поставленном на плотик и пущенном по течению реки [8].
В связи с этим уместно привести рассказ Марии Т., у которой один за другим умирали дети [9]. Когда у неё умер уже третий ребёнок, она решила прибегнуть к камланию «Ымай тутарга». Почувствовав себя беременной четвёртым ребенком, Мария Т. отправилась к известной в то время шаманке Чымай Бурнаковой из сеока Карга, жившей тогда в Усть-Ларсах, и упросила её устроить камлание «Ымай тутарга». Шаманка сказала, что она сделает это в последний раз, так как за ней числится уже 52 таких похищения и ей придётся вскоре умереть. Шаманка потребовала сделать не куклу пала куду начах, как в тех случаях, о которых говорилось выше, а символическое изображение Кара-Ымай - злого духа, губящего детей,- которая, как сказала шаманка, поселилась в доме Марии. Изображение шаманка велела сделать тоже в виде куклы, но сшитой из самых плохих и грязных тряпок, и предупредила, чтобы никто этой куклы не видел. Затем был сделан оберег в виде маленького лучка со стрелой (из берёзы), к стреле привязали чилан мас (букв, «змеиные головки»), т. е. раковинки каури и бусинки, нанизанные на шёлковую нитку, с кисточкой на конце. По указанию шаманки перед камланием Мария Т. спрятала куклу Кара-Ымай под порог в избе, а оберег, прикрытый чистой тряпочкой, подвесила к матице.
Во время камлания Мария сидела на полу посредине избы, а шаманка «отправилась» похищать Ымай ребёнка в Качинскую землю [10]. Предварительно шаманка будто бы потратила много сил на борьбу с Кара-Ымай, которую она с большим трудом заставила покинуть дом Марии и увела с собой в Качинскую землю. Шаманка похитила Ымай одного ребёнка из семьи, где было трое детей.
Она принесла похищенную Ымай ребёнка и «вбила» её в Марию из бубна (Мария при этом пила молоко и проглотила Ымай). Шаманка сказала, что у Марии родится девочка с родинкой на правом плече и она будет жить. Предсказания шаманки, по словам Марии Т., сбылись. После этого она благополучно родила ещё двух девочек и все они остались живыми и выросли. При этом Мария строго соблюдала наказ шаманки, чтобы её старшая дочь никогда не появлялась в местности, откуда была похищена для неё Умай".
Да, уж... Сколь живу, не перестаю удивляться, насколько реальная жизнь богаче любой самой "навороченной" фантастики. И, что самое поразительное, этот шаманский обряд похищения души ребёнка реально работал! Это свидетельствует о том, что раньше шаманы знали и о душе, и о человеке гораздо больше, чем С. Дробышевский и все современые антропологи вместе взятые.
-----------------------------------------------------------------------
[1] В подлинном тексте - Ымаi iџам. См.: Образцы народной литературы тюркских племен, изданные В. Радловым, ч. IX. Наречия урянхайцев (сойотов), абаканских татар и карагасов, собранные и переведенные Н.Ф. Катановым. Тексты, СПб., 1907, стр. 578.
[2] Имеются в виду веревки, с помощью которых подвешивается колыбель.
[3] Образцы народной литературы тюркских племен, ч. IX. Перевод, СПб., 1907, стр. 564.
[4] См.: Н.П. Дыренкова, Культ огня у алтайцев и телеут, - Сб.МАЭ, т. VI, Л., 1927.
[5] Сведения об Умай получены преимущественно от Егора Бастаева 80 лет из сеока Таг-Карга; Трофима Тыгдымаева 72 лет из сеока Сайын; Сатака Бурнакова 78 лет из сеока Таг-Карга; Кобона Боргоякова 78 лет из сеока Кобый; Мартына Ултургашева из сеока Пельтир; Егора Кольчикова из сеока Сор; Кадыта Албачакова 91 года из сеока Сайын и других моих собеседников. Возраст их я указываю по состоянию на 1946 г., когда я начал свою полевую работу в бассейне Абакана.
[6] В коллекциях Музея антропологии и этнографии АН СССР имеется символическое изображение Ымай в виде маленького лучка со стрелкой и в виде полоски красного сукна с пришитыми к нему раковинками. Колл. № 2164-13аб; приобретено в улусе Джиланы (долина р. Таштып), в котором живут смешанно шорцы, сагайцы, бельтиры.
[7] Сообщил Сатан Бурнаков.
[8] По словам Кобона, раньше детей хоронили (в тех семьях, где дети умирали в раннем возрасте) следующим образом. Похоронив ребёнка, обычно на дереве (завёрнутым в бересту), через год отправляли его душу (сÿрнÿ) на тот свет. Для этого делали из тряпок куклу, помещали её в гробик и, поставив гробик на плот, пускали его по реке. Проводы эти совершал шаман.
[9] В 1946 г. Марии Т. было 59 лет (она из сеока Том-Сагай).
"У качинцев и сагайцев почитание Умай было отмечено ещё Н.Ф.Катановым, который записал в 1892 г. в Арыковом улусе (левобережье Абакана) обращение шамана к духу огня, из которого я приведу следующий отрывок: «Тебе, мать моя Ымай [1], я даю пищу, ты выкушай одну чашку... Верёвки [2] детей твоих (т. е. людей) да будут крепки и да умножатся старшие и младшие братья (т. е. мужчины)! Да будут прочны верёвки люльки (твоих детей) и да умножатся старшие и младшие сёстры (т. е. женщины)» [3]. Обращают внимание два момента в приведенной записи. Во-первых, «мать Умай» упоминается в обращении шамана к огню, который издавна почитается многими народами, в том числе и тюркскими, как божество домашнего очага [4]. Во-вторых, шаман просит мать Умай покровительствовать размножению и жизни людей вообще, как взрослых, так и детей".
Здесь мы видим "сопряжение" богини с огнём, что заставляет нас вспомнить про Гестию и Весту. Далее автор пишет:
"Полевые материалы, собранные мною главным образом в 1946 г. в Аскизском районе Хакассии среди сагайцев, шорцев и бельтиров (в бассейне левобережья р. Абакана), показывают, что здесь культ Умай (в другом произношении Ымай) был ещё настолько свеж в памяти, что мне удалось изучать его у представителей старшего поколения, которые сами его придерживались [5].
Мне сообщили здесь, что словом Умай/Ымай называется, душа ребёнка с момента его рождения до того времени, когда ребёнок начнет ходить и свободно говорить (примерно до трёх лет). Но с этого времени его душа уже будет именоваться «Кут», вплоть до самой смерти, когда Кут покидает навсегда человека. Термином умай здесь называли и пуповину ребёнка, которую обычно зашивали в маленький мешочек из кожи или материи и подвешивали на шнурке к колыбели младенца, считая, что Умай всё время находится с ребёнком, пока он в колыбельном возрасте. Если ребёнок разговаривал или смеялся во сне, это объясняли тем, что он в это время разговаривал с Умай. Если ребёнок плакал во сне, считали, что Умай в тот момент ненадолго покидала его; когда ребёнок заболевал, - болезнь вызывалась тем, что его также покидала Умай, и, чтобы вернуть её, обращались к шаману. Если ребёнок заболевал в том возрасте, когда его Умай уже превращалась в Кут, то причину болезни (как и у взрослого человека) видели в том, что из ребёнка вышел Кут. Шаман во время камлания узнавал, покинула ли Умай (или Кут) ребёнка временно или её украл какой-либо шаман для другой семьи, где дети «не держались», т. е. умирали в раннем возрасте. Около больного ребёнка шаман втыкал молодую берёзку, на которую старался загнать ушедшую Умай (или Кут) заболевшего ребёнка, кропил её молоком, а потом обнимал, ловил её бубном и вбивал в больного (сильным ударом по бубну), после чего, считалось, ребёнок должен был выздороветь. Но если шаман устанавливал, что Умай похищена шаманом, он пускался в погоню за похитителем и старался отнять Умай. Если это удавалось, то побеждённый шаман умирал, а ребёнок, которому шаман-победитель возвращал Умай, выздоравливал. Если эта операция не удавалась, ребёнок погибал.
Мне удалось собрать некоторые данные об особом камлании, называвшемся «Умай (или Ымай) тутарга» (похищение Ымай). Рассказывали о таком камлании весьма сдержанно и неохотно, так как с точки зрения бытовой старинной этики оно осуждалось. К нему прибегали только отдельные шаманы по просьбе бездетных женщин и соглашались, как подчёркивали мои собеседники, крайне неохотно, за большое вознаграждение, считая это камлание опасным для своей жизни.
Задача камлания состояла в том, чтобы похитить Ымай какого-либо живого ребёнка, обрекая последнего на верную смерть. Чаще всего с этой целью абаканские шаманы «ходили» в Туву. Это камлание устраивалось через год после смерти последнего ребёнка тайно, глубокой ночью. Женщина, которая добивалась такого камлания, предварительно, по совету шамана, бросала в реку колыбель последнего из умерших её детей, чтобы вместе с колыбелью уплыла по реке и Кара-Умай, которая поселилась в этой колыбели и уничтожала детей. Шаман заставлял эту женщину сделать из тряпок куклу - пала куду начах, т. е. «детский кут маленького ребёнка», имитирующую младенца. Куклу женщина также делала тайно, чтобы никто её не мог увидеть. Во время камлания она держала её на руках у груди, словно маленького ребёнка. Шаман камлал тихо, хотя и с бубном, осторожно проходя свой длинный путь. Если ему удавалось поймать Умай, отлучившуюся от какого-либо ребёнка, он приносил её в своем бубне, которым «по возвращении» из путешествия накрывал женщину, заставляя её в это время пить молоко или араку и ударом в бубен «вбивал» в неё похищенную Умай. При этом шаман сообщал пол украденного ребёнка и велел сделать к его рождению оберег: для мальчика -маленький лучок со стрелкой, а для девочки - раковинку каури, с тем чтобы подвесить такой оберег к колыбели для защиты Умай новорожденного [6].
Ребёнок, Умай которого была похищена шаманом, вскоре же умирал и его тело при этом чернело, что служило свидетельством смерти вследствие похищения Умай.
Куклу - пала куду начах - после камлания женщина охраняла от чужого взора и прятала её так, чтобы никто не нашёл. На свои вопросы об этом я получил несколько различающиеся ответы, отражающие, по моему мнению, различия в этом обычае, существовавшие у разных родоплеменных групп. Одни собеседники говорили мне, что куклу закапывали в земляной пол юрты неподалёку от того места, где помещается обычно колыбель с новорожденным [7]. Другие утверждали, что куклу отправляли на тот свет (ÿзÿт чир, т. е. в землю душ умерших людей), «провожая» в маленьком деревянном гробике, поставленном на плотик и пущенном по течению реки [8].
В связи с этим уместно привести рассказ Марии Т., у которой один за другим умирали дети [9]. Когда у неё умер уже третий ребёнок, она решила прибегнуть к камланию «Ымай тутарга». Почувствовав себя беременной четвёртым ребенком, Мария Т. отправилась к известной в то время шаманке Чымай Бурнаковой из сеока Карга, жившей тогда в Усть-Ларсах, и упросила её устроить камлание «Ымай тутарга». Шаманка сказала, что она сделает это в последний раз, так как за ней числится уже 52 таких похищения и ей придётся вскоре умереть. Шаманка потребовала сделать не куклу пала куду начах, как в тех случаях, о которых говорилось выше, а символическое изображение Кара-Ымай - злого духа, губящего детей,- которая, как сказала шаманка, поселилась в доме Марии. Изображение шаманка велела сделать тоже в виде куклы, но сшитой из самых плохих и грязных тряпок, и предупредила, чтобы никто этой куклы не видел. Затем был сделан оберег в виде маленького лучка со стрелой (из берёзы), к стреле привязали чилан мас (букв, «змеиные головки»), т. е. раковинки каури и бусинки, нанизанные на шёлковую нитку, с кисточкой на конце. По указанию шаманки перед камланием Мария Т. спрятала куклу Кара-Ымай под порог в избе, а оберег, прикрытый чистой тряпочкой, подвесила к матице.
Во время камлания Мария сидела на полу посредине избы, а шаманка «отправилась» похищать Ымай ребёнка в Качинскую землю [10]. Предварительно шаманка будто бы потратила много сил на борьбу с Кара-Ымай, которую она с большим трудом заставила покинуть дом Марии и увела с собой в Качинскую землю. Шаманка похитила Ымай одного ребёнка из семьи, где было трое детей.
Она принесла похищенную Ымай ребёнка и «вбила» её в Марию из бубна (Мария при этом пила молоко и проглотила Ымай). Шаманка сказала, что у Марии родится девочка с родинкой на правом плече и она будет жить. Предсказания шаманки, по словам Марии Т., сбылись. После этого она благополучно родила ещё двух девочек и все они остались живыми и выросли. При этом Мария строго соблюдала наказ шаманки, чтобы её старшая дочь никогда не появлялась в местности, откуда была похищена для неё Умай".
Да, уж... Сколь живу, не перестаю удивляться, насколько реальная жизнь богаче любой самой "навороченной" фантастики. И, что самое поразительное, этот шаманский обряд похищения души ребёнка реально работал! Это свидетельствует о том, что раньше шаманы знали и о душе, и о человеке гораздо больше, чем С. Дробышевский и все современые антропологи вместе взятые.
-----------------------------------------------------------------------
[1] В подлинном тексте - Ымаi iџам. См.: Образцы народной литературы тюркских племен, изданные В. Радловым, ч. IX. Наречия урянхайцев (сойотов), абаканских татар и карагасов, собранные и переведенные Н.Ф. Катановым. Тексты, СПб., 1907, стр. 578.
[2] Имеются в виду веревки, с помощью которых подвешивается колыбель.
[3] Образцы народной литературы тюркских племен, ч. IX. Перевод, СПб., 1907, стр. 564.
[4] См.: Н.П. Дыренкова, Культ огня у алтайцев и телеут, - Сб.МАЭ, т. VI, Л., 1927.
[5] Сведения об Умай получены преимущественно от Егора Бастаева 80 лет из сеока Таг-Карга; Трофима Тыгдымаева 72 лет из сеока Сайын; Сатака Бурнакова 78 лет из сеока Таг-Карга; Кобона Боргоякова 78 лет из сеока Кобый; Мартына Ултургашева из сеока Пельтир; Егора Кольчикова из сеока Сор; Кадыта Албачакова 91 года из сеока Сайын и других моих собеседников. Возраст их я указываю по состоянию на 1946 г., когда я начал свою полевую работу в бассейне Абакана.
[6] В коллекциях Музея антропологии и этнографии АН СССР имеется символическое изображение Ымай в виде маленького лучка со стрелкой и в виде полоски красного сукна с пришитыми к нему раковинками. Колл. № 2164-13аб; приобретено в улусе Джиланы (долина р. Таштып), в котором живут смешанно шорцы, сагайцы, бельтиры.
[7] Сообщил Сатан Бурнаков.
[8] По словам Кобона, раньше детей хоронили (в тех семьях, где дети умирали в раннем возрасте) следующим образом. Похоронив ребёнка, обычно на дереве (завёрнутым в бересту), через год отправляли его душу (сÿрнÿ) на тот свет. Для этого делали из тряпок куклу, помещали её в гробик и, поставив гробик на плот, пускали его по реке. Проводы эти совершал шаман.
[9] В 1946 г. Марии Т. было 59 лет (она из сеока Том-Сагай).