Али Баба Кухи Ширазский оставил нам целый диван (собрание) своих разнообразных суфийских стихотворений - газелей и рубаи - старейший из суфийских диванов[84], где, пожалуй, иногда еще труднее бывает отличить аллегорический гимн про горячую любовь мистика к богу от жгуче чувственной песни доброго молодца, страстно тянущегося к живой кокетливой женщине: Истерзалось мое сердце, а милой моей нет до него дела. Исстрадался я в разлуке, а милая исцелить не желает. Из очей моих льются слезы, обильнее, чем жемчужный дождь из облака. Но ее уста смеются, и она не хочет перевязать рану моего сердца.
Диван Баба Кухи[85] с особой яркостью показывает, до чего публика XI в. успела уже свыкнуться с такой эротикой и вакхичностью. Но пройдет еще лет сто-полтораста, и святые суфии не задумаются перед самой нецензурной, отчаянно непристойной картиной для пояснения своих мистических восторгов - к большему удобству подлинных развратников, которые, составляя свои грубо развратные стихотворения, будут иметь оправдательную лазейку, что их, мол, надо понимать иносказательно[86].
ПРИМЕЧАНИЯ
84. См. Rieu. Suppl. Pers., p. 179, а также: Ethe. Neupersische Literatur, S. 279. 85. E.Э. Бертельс посвятил газелям Баба Кухи две превосходные статьи в ДРАН-Б. См. Бертельс. "Две газели Баба Кухи"; Бертельс. "Космические мифы". 86. До остолбенения поразительный образчик такой нравоучительной порнографии нам пришлось указать у святого аскета Джалаладдина Румийского (род. 1207), который не постеснялся предложить притчу ( http://hojja-nusreddin.livejournal.com/474293.html - Х.Н.) о двух женщинах, преданных скотоложеству; одна пострадала от неосторожности, а другая ей наставительно заметила: «Кирра диди - кадура надиди / член увидела, а тыквы не увидела» (Пер. на русский uylenspiegel). (См. Крымский. История Персии, т. III, стр. 280.)
Градация любви к божеству пояснена у святого Джалаладдина грубо чувственным четверостишием: Часть прежде целого волнуется любовью: Срок прежде гроздию, вину черед поздней. Тому же и весна покорствует условью: Поёт сначала кот, а после соловей. (См. Крымский. История Персии, т. III, стр. 375.)
Али Баба Кухи Ширазский оставил нам целый диван (собрание) своих разнообразных суфийских стихотворений - газелей и рубаи - старейший из суфийских диванов[84], где, пожалуй, иногда еще труднее бывает отличить аллегорический гимн про горячую любовь мистика к богу от жгуче чувственной песни доброго молодца, страстно тянущегося к живой кокетливой женщине:
Истерзалось мое сердце, а милой моей нет до него дела.
Исстрадался я в разлуке, а милая исцелить не желает.
Из очей моих льются слезы, обильнее, чем жемчужный дождь из облака.
Но ее уста смеются, и она не хочет перевязать рану моего сердца.
Диван Баба Кухи[85] с особой яркостью показывает, до чего публика XI в. успела уже свыкнуться с такой эротикой и вакхичностью.
Но пройдет еще лет сто-полтораста, и святые суфии не задумаются перед самой нецензурной, отчаянно непристойной картиной для пояснения своих мистических восторгов - к большему удобству подлинных развратников, которые, составляя свои грубо развратные стихотворения, будут иметь оправдательную лазейку, что их, мол, надо понимать иносказательно[86].
ПРИМЕЧАНИЯ
84. См. Rieu. Suppl. Pers., p. 179, а также: Ethe. Neupersische Literatur, S. 279.
85. E.Э. Бертельс посвятил газелям Баба Кухи две превосходные статьи в ДРАН-Б. См. Бертельс. "Две газели Баба Кухи"; Бертельс. "Космические мифы".
86. До остолбенения поразительный образчик такой нравоучительной порнографии нам пришлось указать у святого аскета Джалаладдина Румийского (род. 1207),
который не постеснялся предложить притчу ( http://hojja-nusreddin.livejournal.com/474293.html - Х.Н.) о двух женщинах, преданных скотоложеству;
одна пострадала от неосторожности, а другая ей наставительно заметила:
«Кирра диди - кадура надиди / член увидела, а тыквы не увидела» (Пер. на русский uylenspiegel).
(См. Крымский. История Персии, т. III, стр. 280.)
Градация любви к божеству пояснена у святого Джалаладдина грубо чувственным четверостишием:
Часть прежде целого волнуется любовью:
Срок прежде гроздию, вину черед поздней.
Тому же и весна покорствует условью:
Поёт сначала кот, а после соловей.
(См. Крымский. История Персии, т. III, стр. 375.)
________________________________________
Из книги - А.Е. Крымский, «Низами и его современники», Баку: «Элм», 1981, - 474 с.; c. 222
http://www.onlinedisk.ru/file/869684/
http://depositfiles.com/files/18fii70vo
http://mirknig.com/knigi/kultura/1181506392-nizami-i-ego-sovremenniki.html
Reply
Leave a comment