К. Казанский, "Суфизм с точки зрения современной психопатологии" - 8 (Гл. 7.2)
ЧАСТЬ 8. К ЧАСТИ 7: http://hojja-nusreddin.livejournal.com/2554373.html
___________________________________
Многіе бросали въ него камни, но онъ оставался равнодушенъ къ этимъ проявленіямъ злобы. Когда же товарищъ его по учителю кинулъ въ него розу, тотъ вздохнулъ съ сокрушеньемъ. На вопросъ о причинѣ этого вздоха Халладжъ отвѣтилъ: «кидающіе въ меня камни не вѣдаютъ что творятъ, но Шибли знаетъ, что грѣшитъ, даже когда бросаетъ только розой». Когда ему отрубили руку, онъ замѣтилъ съ усмѣшкой: «нетрудно отсѣчь руку у окованнаго. Большимъ искусствомъ было бы отнять качества простираемыя до небесъ».
Когда отняли другую кисть, онъ потеръ окровавленныя культи одна о другую, замѣтивъ: «я совершаю обрядъ омовенія, омовенія любви должны совершаться кровью».
Потеревъ окровавленными культями щеки, онъ прибавилъ: «да не подумаютъ, что я поблѣдыѣлъ отъ ужаса: я хочу оставить міръ съ розовыми щеками».
Ему отрубили ноги, онъ и тутъ усмѣхнувшись замѣтилъ: «у меня остались еще двѣ ноги, на которыхъ я хожу въ этомъ и будущемъ мірѣ. Если можете, отрѣжьте ихъ у меня».
Умирая, онъ молился за истязавшихъ его. Послѣднія слова, слышанныя изъ его устъ, были:
«Единство желаетъ лишь одного, чтобы признали его Единствомъ».
(R. Dozy, "Еssai sur l'islaire dе l'islam", ch. X, Le coufifme)
Таковы противорѣчивыя показанія враговъ и приверженцевъ этого во всякомъ случаѣ замѣчательнаго человѣка. Одно можно установить вполнѣ безспорно, что у Халладжа было много послѣдователей, почитавшихъ его за учителя и вождя и приписывавшихъ ему сверхъестественныя силы, такъ что его разроставшаяся популярность слишкомъ безпокоила правовѣрную партію, которая и побудила власти начать преслѣдованіе его, кончившееся мученическою смертью, при чемъ до послѣдняго издыханія онъ переносилъ мученія съ достойнымъ удивленія мужествомъ.
Вскорѣ послѣ смерти мученика приверженцы вознаградили его страданія вѣнцомъ славы. Они утверждали, что видѣли Халладжа послѣ казни ѣдущимъ на ослѣ по дорогѣ въ Нахраванъ и бесѣдовавшимъ съ ними и не могли повѣрить, что онъ былъ истязуемъ и казненъ.
Очевидцы его смерти выражали увѣренность въ его воскресеніе черезъ 40 дней. Мистическое чувство народа не хотѣло мириться съ очевидностью и неумолимымъ ходомъ естественныхъ законовъ, и тѣ, для которыхъ очевидность факта не подлежала сомнѣнію, утѣшали себи легендой, увѣрявшей, что казыенъ былъ не Халладжъ, а кто-то другой, имѣвшій съ нимъ лишь внѣшнее сходство.
Удивительно то, что никому изъ современниковъ Халладжа не являлось мысли освѣтить жизнь и дѣятельность этого человѣка съ психіатрической точки зрѣнія. А между тѣмъ какъ легко было бы признаніемъ его душевно-больнымъ, какимъ онъ былъ въ дѣйствительности, на первыхъ же порахъ его проповѣдйичества парализовать то громадное вліяніе на умы народныхъ массъ, какое онъ проявилъ своею жизнью и ученіемъ.
Обыкновенно въ уста Халладжа влагаютъ извѣстное изрѣченіе «я - истина», т.е. Богъ (ана ль-хакк). Онъ выступилъ съ ученіемъ о воплощеніи божества въ человѣкѣ. «Хвала Тому, говорилъ онъ, Кто допустилъ насъ зрѣть Его человѣчество (насут) и прикрылъ для насъ ослѣпительный блескъ своего божества (лахут), поэтому открылся онъ на землѣ въ человѣческомъ обликѣ».
Еще онъ училъ: «кто умерщвляетъ свою плоть путемъ подчиненія и умерщвленія чувства и очищаетъ себя отъ всякаго слѣда человѣческой природы, въ того входитъ духъ божій, подобно тому какъ онъ вошелъ въ Іисуса и (если онъ достигаетъ этой степени совершенства) стоитъ ему что-либо пожелать и это наступаетъ и все совершаемое имъ есть уже дѣяніе Бога».
Безпристрастные мусульманскіе писатели, правовѣріе которыхъ не было подвергнуто никакому сомнѣнію высказывали довольно сочувственные взгляды на ученіе и дѣятельность Халладжа, Такъ Sharany ссылается въ своемъ сочиненіи "АІ mezan al-Chidryjah" на авторитетѣ Shadhili, будто-бы сказавшаго:
«теологи (fakih) заслуживаютъ упрека лишь за двѣ ошибки:
за то, что утверждаютъ, что пророкъ Хызр умеръ
и что Халладжъ былъ невѣрующимъ».
Знаменитый Газзали, писавшій спустя 200 лѣтъ послѣ казни Халладжа, оправдывалъ его отъ упрековъ въ кощунствѣ. Выраженіе «я - Богъ» по его мнѣнно требуетъ пониманія въ пантеистическомъ смыслѣ, являвшемся въ это время уже господствующимъ, и объясняется чрезмѣрной любовью къ Богу и мистическимъ экстазомъ. Тотъ же авторъ въ другомъ мѣстѣ говоритъ: «первое покрывало между Богомъ и его служителемъ есть дугаа послѣдняго. Тайна человѣческаго сердца (kalb) есть божеское дѣло и свѣтильникъ свыше, ибо въ немъ отражается вѣчная правда (kaki kah) въ такомъ совершенствѣ, что оно вмѣщаетъ въ себя весь міръ и его обнимаетъ. Отъ него оно все вновь отражается, тогда загорается его свѣтильникъ необыкновеннымъ блескомъ, ибо все что существуетъ представляется тогда въ томъ видѣ, какъ оно существуетъ». ("Ihуа", III, 495 - 96)
Если человѣкъ обращаетъ взоръ на свое зажженное Богомъ сердце, то чрезмѣрность красоты ослѣпляетъ его, и съ языка его легко срывается восклицаніе: «я - богъ». Газзали хорошо знакомы были эти нездоровые восторги, это болѣзненное состояніе сознанія, гдѣ самочувствіе не умѣетъ иначе опредѣлить себя, какъ только путемъ отождествленія личности съ божествомъ, однако и онъ не далекъ былъ оттого, чтобы усмотрѣть въ этомъ душевномъ состояніи ту неуравновѣшенность, которая составляетъ основу дальнѣйшихъ патологическихъ уклоненій.
Такъ, недаромъ предлагая мистическое толкованіе экстатическимъ словамъ «я - истина», авторъ спѣшитъ тотчасъ же оговориться:
«если жъ однако онъ (экстатикъ) не проникаетъ далѣе въ глубйну познанія, то нерѣдко впадаетъ въ заблужденіе, останавливается и гибнетъ»... «Дѣло обстоитъ такъ, поясняетъ онъ далѣе: какъ если бы онъ, сбившись съ пути, предоставилъ себя вывести изъ моря свѣта божественнаго величія маленькой звѣздочкѣ вмѣсто того, чтобъ прибѣгнуть къ лунѣ или солнцу. Этотъ самообманъ возникаетъ изъ-за того, что тотъ, въ комъ отсвѣчиваетъ нѣчто сверхъ-земное, принимаетъ таковымъ и все остальное. Такъ принимаютъ окраску видимаго въ зеркалѣ образа за цвѣтъ самого зеркала и такъ смѣшиваютъ содержимое хрустальнаго бокала съ самимъ сосудомъ»
Очевидно мистицизмъ мѣшаетъ Газзали назвать вещь ея собственнымъ именемъ и онъ сбивается въ своихъ опредѣленіяхъ какъ-разъ на самомъ порогѣ истины. Зато для крайняго суфизма признаніе Халладжа имѣетъ силу божественнаго откровенія. Такъ знаменитый мистикъ Ходжа Ахматъ Ясави (ум. 564 Г.) въ негодованіи на судей, вынесшихъ смертный приговоръ Халладжу, восклицаетъ:
"Не поняли муллы словъ Мансура: 'я есть Истина'.
Открыть людямъ явной науки тайное ученіе Богъ не счелъ умѣстнымъ.
Тексты изъ корана они подобрали, но состоянія Мансура понять не могли.
Святыхъ, подобно Мансуру, на висѣлицу взводили они".
(Н. Маллицкій, "Ишаны и суфизмъ", Туркест. Вѣд., 1898, № 71)
И вообще мистическое настроеніе того времени мѣшало одинаково какъ друзьямъ, такъ и недругамъ разобраться въ томъ туманѣ, который нагромоздило народное суевѣріе на имя этого страннаго человѣка. Поздно спохватившіеся враги, пораженные быстро разросшимся успѣхомъ его пропаганды, готовы были обрушиться на него съ самыми невѣроятными обвиненіями, они не брезгали никакими инсинуаціями на его счетъ, рады были смѣшать его съ грязью, соглашались приписать его вліяніе на умы фокусничеству, чародѣйству, участію дьявола и какихъ угодно другихъ таинственныхъ силъ, вѣру въ существованіе которыхъ они раздѣляли со всею остальной массой, но при всемъ этомъ упустили изъ виду самую простую и естественную причину-душевную болѣзнь пророка и наведенное помѣшательство его послѣдователей.
Происходя изъ семейства маговъ, окруженный съ дѣтства средою, гдѣ съ новой вѣрой боролись отжившія свой вѣкъ старыя персидскія воззрѣнія съ ихъ мистической окраской, тайныя познанія магіи съ ея хитрыми аттрибутами, алхиміей, съ ея сложными препаратами, Халладжъ молодымъ человѣкомъ вступаетъ въ школу знаменитаго Джонейда. Здѣсь онъ прежде всего усваиваетъ подъ руководствомъ учителя совершенно особенную манеру пониманія кораническаго языка, приданая его терминамъ и выражениямъ особый мистическій смыслъ, а затѣмъ посвящаетъ свою жизнь суфическимъ упражненіямъ, заключающимся въ процессѣ самообезличенія и освобожденія интеллекта изъ-подъ власти чувства. Въ какомъ направленіи и съ какою послѣдовательностью шло самовоспитаніе у Мансура подъ руководствомъ Джонейда, можно судить отчасти потому, что учитель говорилъ: «не станетъ познающій познавшимъ, пока не будетъ подобенъ землѣ, которую попираютъ и праведный и нечестивый, и облаку, которое покрываетъ тѣнью всѣ вещи, и дождю, который напояетъ что хочетъ и что не хочетъ»".
(Hammer-Purgstal, т. IV, I.с.)
Вступивъ такимъ образомъ въ жизнь въ состояніи полнаго безволія и утраты сознанія своего я, Мансуръ Халладжъ не могъ сохранить равновѣсія. У суфіевъ передается легенда, что Халладжъ однажды замѣтилъ, какъ сестра по вечерамъ куда-то уходитъ, онъ сталъ слѣдить и, увидѣвъ ее сообщающейся съ гуріями, и получающею отъ нихъ чашу нектара, сталъ просить выпить одну или двѣ капли божественнаго напитка.
Сестра сказала, что онъ не могъ бы его вмѣстить и что нектаръ причинитъ ему смерть. Онъ настаивалъ и съ момента, когда проглотилъ его, не переставалъ кричать: «я истина», пока его не убили. Разсказъ очень характеренъ для религіознаго параноика въ періодѣ болѣзни, когда давно существующія галлюцинаціи сначала зрительныя, а впослѣдствіи и слуховыя, формируются въ опредѣленныя идеи религіознаго бреда.
Во всякомъ случаѣ, подъ вліяніемъ ли условій, связанныхъ съ суфическимъ искусомъ, или въ силу наслѣдственности, а вѣроятнѣе всего, что подъ дѣйствіемъ обѣихъ причинъ, мы видимъ въ результатѣ у Халладжа появленіе идей съ экспансивнымъ содержаніемъ яркой мистико-религіозной окраски. Сначала онъ ограничивается внушеніемъ своимъ ученикамъ идеи о воплощеньи божества въ человѣка, какъ это было упомянуто выше. Затѣмъ постепенно его отношеніе къ внѣшнему міру подвергаются измѣненно и соотвѣтственно съ нимъ въ ученіи появляется мысль о перерожденіи человѣка подъ вліяніемъ суфическаго подвига. Тогда онъ начинаетъ говорить о самоочищеніи путемъ подчиненія чуветва, о вхожденіи въ человѣка божіяго духа, приводитъ въ примѣрѣ Христа. И такъ какъ все окружающее пріобрѣтаетъ въ его глазахъ совершенно особое значеніе, вездѣ онъ усматриваетъ символы, то и приходитъ къ утвержденію объ осуществимости всѣхъ желаній.
Отсюда и увѣренность въ чудотвореніи. Наконецъ общее чувство окончательно разстраивается и больной тогда проникается божественнымъ дыханіемъ, чувствуетъ себя просвѣтленнымъ, очищеннымъ, близкимъ къ Богу и наконецъ самимъ Богомъ. «Я истина» провозглашаетъ Халладжъ своимъ послѣдователямъ. Свои письма къ нимъ онъ имѣетъ обыкновеніе теперь начинать формулой: «отъ Него - Господа господъ - рабу такому-то». Такимъ образомъ передъ нами выступаетъ роковой въ своей послѣдовательности рядъ признаковъ, составляющихъ картину циклически правильно протекающаго религіознаго помѣшательетва. Доблестною смертью и мученическимъ вѣнцомъ своимъ Мансуръ Халладжъ обязанъ повидимому глубокой анэстезіи, сопутствовавшей его душевному страданію и столь обыкновенной у экстатиковъ.
Нужно принять во вниманіе, что религіозное сумасшествіе принадлежитъ къ формамъ душевныхъ болѣзней, которыя характеризуются продолжительностью инкубаціоннаго періода, иногда продолжающагося годами, и что нерѣдко ему предшествуютъ съ малыхъ лѣтъ обнаруживающіяся въ извѣстномъ направленіи черты религіознаго увлеченія, какъ-то:
- склонность къ бесѣдамъ религіознаго содержанія,
- чрезмѣрная набожностъ,
- стремленіе путешествовать къ святымъ мѣстамъ и проч.
Среди мистически настроеннаго общества, каковымъ несомнѣнно оно было въ первые вѣка мусульманства, эти свойства характера не удивляли окружающихъ. Вотъ почему въ извѣстные періоды исторіи религіозно-помѣшанные, дѣйствуя сообразно бредовымъ представленіямъ, проявляя странности и безумные поступки, остаются все же не діагносцированными и, въ зависимости отъ степени религіознаго энтузіазма, могутъ оказывать громадное вліяніе на невѣжественную и суевѣрную толпу. Такъ случилось и со слушателями Мансура Халладжа.
Это была масса гипнотизированныхъ авторитетомъ учителя фанатиковъ, убѣжденныхъ въ непреложной святости и пророческомъ призваніи своего вожака. Ея объединяла сверхъ того одинаковость предразсудковъ, понятій и вѣрованій, качественное свойство ума и характера, тождественность соціальныхъ, экономическихъ и остальныхъ бытовыхъ условій. Неудивительно, что въ такой тѣсно сплотившейся группѣ индивидуумовъ возникаетъ извѣстный подборъ психическихъ свойствъ, такъ напр. истеричность, психическая неуравновѣшенность, склонность къ парадоксальному мышленію, къ болѣзненнымъ логическимъ построеніямъ. Энергическая личность Халладжа, этого религіозно-помѣшаннаго съ его настойчивостью и убѣжденностьго въ правотѣ дѣла, умѣньемъ властвовать надъ толпой, вызвало въ послѣдней вспышку индуцированнаго повальнаго помѣшательства.
_________________ Наведенное помѣшательство __________________
Религіозное сумасшествіе болѣе нежели всякая иная форма паранойи способно вызвать наведенное помѣшательство. Бредовыя идеи религіознаго характера, при расположеніи окружающихъ въ силу общественныхъ и культурнобытовыхъ условій даннаго историческаго момента, легко находятъ себѣ многочисленныхъ сторонниковъ и исповѣдниковъ.
Благопріятной средой для передачи бреда отъ одного лица къ другому является именно та объединяющая атмосфера интересовъ и обстановки, о которой сказано выше. При этомъ подавляющая масса случаевъ индуцированнаго помѣшательства выливается въ форму поранойи. Сохраненіе логики, правдоподобіе бреда, его связность и устойчивость составляютъ тѣ существенныя особенности эпидемическаго душевнаго разстройства, которыя, слагаясь постепенно въ болѣе или менѣе законченную форму бреда, придаютъ ему хроническое теченіе, нерѣдко ускользающее отъ поверхностнаго наблюденія.
Случаи повальнаго гипнотическаго зараженія не составляли рѣдкости с самыхъ отдаленныхъ временъ исторіи человѣчества, но въ исторіи психіатріи эти эпидеміи начинаютъ отмѣчаться лишь въ средніе вѣка, внушая глубокій интересъ психологу и оставаясь понынѣ во многихъ отношеніяхъ загадочными. Эпоха процвѣтанія колдовства занимала въ Европѣ огромный періодъ съ ХV по ХVІІІ стол. Въ ХVІІІ ст. выступили эпидеміи истеріи и эпилепсіи, въ XIX ст. ихъ смѣнилъ повальный медіумизмъ и спиритизмъ, имѣющій мѣсто и въ переживаемое нами время.
(Многочисленныя религіозныя секты XIX столѣтія даютъ весьма обширный матеріалъ для психіатра, и недавно еще нашъ проф. Сикорскій обстоятельно описалъ эпидемію помѣшательства, извѣстную подъ именемъ „Малеванщины".
Проф. И.А. Сикорскій, Сборникъ научно-литературныхъ статей, кн. V, Кіевъ, 1900)
Но помимо психическаго зараженія болѣе или менѣе стойкаго, гдѣ я измѣняется кореннымъ образомъ, въ мірѣ суфизма на каждомъ шагу можно наблюдать кратковременныя измѣненія личности подъ вліяніемъ внушенія исходящаго отъ пира или наставника. Наше "я" вѣчно и разнообразно мѣняющееся, все же въ концѣ концовъ, благодаря постоянству и медленности его превращенія, даетъ въ результатѣ относительное тождество, позволяющее намъ въ старости признавать непохожую на нее юность своею. Въ медіумизмѣ наше "я" быстро и внезапно теряетъ это тождество. При немъ личность какъ-бы подмѣняется, получается такъ называемое «вторичное состояніе». Не завися отъ кореннаго измѣненія общаго чувства, но являясь послѣдствіемъ гипертрофіи упорной идеи подъ вліяніемъ внушенія, этотъ подмѣнъ личности въ «одержаніи» есть лишь явленіе временное и скоропроходящее. И хотя въ такихъ случаяхъ нѣтъ мѣста для заключенія о зараженіи помѣшательствомъ, однако при часто повторяющихся экспериментахъ надъ толпою обезволенныхъ учениковъ, послѣдніе благодаря неустойчивости ихъ души, ея неуравновѣшенности, легко могутъ доставить обильный психопатологическій матеріалъ.
Всякое дервишское радѣніе, гдѣ у отдѣльныхъ индивидуумовъ наступаетъ состояніе «халь», восторга, личность исчезаетъ, и замѣнить ее другокѵ подоказанною мюршидомъ, не составляетъ труда.
________________________ Сохраверди _______________________
Для примѣра медіумическаго воздѣйствія на толпу можно привести знаменитаго шейха шаріата Шихабъеддина Сохраверди, достигшаго по свидѣтельству современниковъ недосягаемой мистической высоты, доставившей ему славу Еl morid bil Malakout'a, т.е. человѣка ищущаго міра невидимаго. Это былъ наиболѣе свободомыслящій философъ своего времени. Въ его сочиненіи, носящемъ названіе "Hikmat al-Ishrak" замѣчается вліяніе двухъ различныхъ культурныхъ цикловъ, соединенныхъ фантастическимъ образомъ въ удивительное смѣшеніе философіи и мистицизма. Неоплатоническія идеи приведены въ связь съ теоріей свѣта, которая возвращается къ ученію Заратуштры и гдѣ онѣ сильно измѣнены вліяніемъ монотеистическаго ислама. Преподается это ученіе терминологіей арабскихъ суфіевъ, съ которыми онъ согласенъ, особенно въ области экстатическаго состоянія и богопознанія путемъ интуиціи.
Вотъ выдержка изъ его вступленія въ "Hikmat al-Ishrak"
(Аlfr. ѵ. Кremer, "Geschichte d. herschlenden Ideen des Islam", Leiptzig, 1868, l.с.)
«Давно просили Вы меня, дорогіе друзья и товарищи, да сохранитъ Васъ Богъ,
чтобъ я написалъ для васъ произведеніе въ которомъ изложилъ бы выяснившееся въ моемъ уединенномъ созерцаніи и душевной борьбѣ на пути къ восхищенію.
Наука не есть вакуфъ, исключительно присвоенный извѣстному классу людей, и сзади котораго двери духовнаго міра запирались бы, чтобъ не впускать мірянина.
Напротивъ одолжившій намъ знаніе, какъ милость, Онъ, - горизонтъ просвѣщенія, не скряжничаетъ сверхчувственными тайнами.
Худшій изъ всѣхъ вѣковъ тотъ, въ которомъ коверъ свободнаго изслѣдованія свернутъ, гдѣ потокъ мысли встрѣчаетъ преграду, двери интуиціи заперты и улица созерцанія загорожена».
Въ дальнѣйшемъ изложеніи Сохраверди устанавливаетъ своеобразную теорію свѣта существенно персидскаго происхожденія. Божественность называетъ онъ "свѣтомъ свѣтовъ". Въ небесныхъ сферахъ онъ допускаетъ существованіе мѣста, гдѣ предсуществуютъ идеальные прообразы вещей, чѣмъ дѣлаетъ уступку неоплатонизму.
Святые, какъ и благочестивые аскеты обладаютъ, по его мнѣнію, силами вызвать къ дѣйствительному существованію эти идеальные прообразы, которые и являются подготовленнымъ къ тому лицамъ въ видѣ силуэтовъ, мелодій и т.п. Прототипы идей всѣхъ вещей безъ начала, вѣчно носятся въ небесныхъ пространствахъ. Этотъ взглядъ опирается у автора на стихъ корана, гдѣ сказано: "Богъ есть свѣтъ неба и земли".
Суфіи просвѣщаются различнаго рода свѣтовыми вліяніями, какъ-то:
- начинающихъ посѣщаетъ свѣтъ сверкающій, который блеснетъ и исчезнетъ какъ зарница,
- другимъ напротивъ является сильнымъ блестящимъ свѣтомъ, напоминающимъ молнію. Одновременно можетъ появляться шумъ подобно раскатамъ грома или напоминающій собою шумъ въ ушахъ (отдаленный и глухой),
- наконецъ свѣтъ можетъ явиться совсѣмъ слабымъ, вліяніе котораго легче всего сравнить съ чувством, испытываемымъ при обливаніи въ ваннѣ теплой водой...
Не зная автора, жившаго въ XIII в. по РХ, можно подумать, что приведенные отрывки взяты изъ современныхъ спиритическихъ журналовъ.
Таковъ прогрессъ положительныхъ научныхъ пріобрѣтеній, если за нихъ берется мистическое мышленіе.
Экстатическія состоянія у Сохраверди сопровождались по его собственному свидѣтельству обонятельными и зрительными галлюцинаціями, въ послѣднихъ повидимому преобладало эротическое содержаніе. (Hammer-Purgstal, т. VII, стр. 405)
Въ своемъ «знаніи знаній» онъ между прочимъ говоритъ: "Думая о Тебѣ я весь обращаюсь въ зрѣнье, Взывая къ Тебѣ, весь обращаюсь въ чувство."
Вотъ этотъ-то спиритъ обладаетъ необыкновенной силой внушенія. Однажды въ многолюдномъ собраніи слушателей Сохраверди сказалъ:
«хоть я и ощущаю жажду сильнѣе другихъ,
но не подноси, о Боже, бокалъ любви мнѣ одному,
а обойди съ нимъ, милостивецъ, всѣхъ присутотвующихъ.»
Эффектъ экспромта былъ поражаюшій: экстатическое возбужденіе овладѣло всѣмъ собраніемъ и большинство его тутъ же, обрѣзавъ волосы, отреклось отъ міра. Если мы примемъ во вниманіе, что друзья и враги Сохраверди, т.е., лица поддававшіеся его гипнозу и стоявшіе въ сторонѣ отъ его внушенія въ одинаковой мѣрѣ считали его обладателемъ сверхъестественныхъ силъ, позволявшихъ ему по словамъ біографовъ, творить чудеса, то для насъ не подлежитъ сомнѣнію, что поводомъ къ этимъ заключеніямъ служили по всей вѣроятности какіе-либо медіумическіе эксперименты. Одни приписывали ихъ святости и суфическому подвижничеству, другіе же знакомству съ магіей и колдовству. Во всякомъ случаѣ эти медіумическія продѣлки стоили автору жизни. Улемы гор. Алеппо подъ предлогомъ уклоненія его отъ православія, отрицанія божественныхъ аттрибутовъ и атеизма приговорили къ смерти. Сынъ султана Саладина - Мелік аль-Захир исполнилъ приговоръ, задушивъ Сохраверди въ 632 г. Г. на 38 году жизни. (АІfг. ѵ. Кгеmег, Hammer-Purgstal и др.)
_______________________ Ибнъ аль-Араби ___________________
Счастливѣе Сохраверди оказался современникъ его Ибнъ ель-Араби. Насколько Сохраверди является въ нашихъ глазахъ плохимъ мусульманиномъ, съ оптимистичеокимъ настроеніемъ невяжущимся съ исламомъ, который смотритъ на міръ, какъ на юдоль плача, и на земную жизнь, какъ на періодъ испытаній, легкомысленнымъ, откровеннымъ и убѣжденнымъ спиритомъ, воспитаннымъ на старыхъ бредняхъ магизма и неоплатонизма, настолько ибнъ Араби выступаетъ типичнѣйшимъ представителемъ политическаго интриганства XIII в., когда каждый добивался значенія темными путями обмана и подъ личиной православія держался тѣхъ же старыхъ пріемовъ одурачиванія мистически настроенной толпы. Первый дѣйствовалъ безъ всякой задней мысли, отдаваясь лишь влеченіямъ своей мистической природы и находя удовлетвореніе въ результатахъ своего медіумическаго вліянія, другой, напротивъ, не обладая силой этого вліянія хотѣлъ добиться его путемъ удивительнаго смѣшенія больного бреда религіозно-помѣшаннаго съ сознательной безцеремонной ложью политическаго проходимца, пользующагося повальнымъ суевѣріемъ своего времени.
Мохиджеддин Ибн ель-Араби, 638 (1240) считается однимъ изъ величайшихъ шейховъ не только XIII в., но и вообще въ исламѣ, почему и получилъ свое названіе Мохиджеддин'а, или "оживителя" религіи. Родомъ испанецъ, онъ родился въ Андалузіи (1164 по Р.Х.), учился въ Севильѣ и отправился въ путешествіе на 38 году жизни на востокъ, посѣтилъ Египетъ, Гигазъ, Багдадъ, Мосулъ, Мал. Азію и Сирію и наконецъ поселился въ Дамаскѣ. Ему вѣроятно не посчастливилось на родинѣ выполнить роль пророка, о которой онъ помышлялъ, ибо nema іn patria ргорhetа, и онъ рѣшился уже въ преклонномъ сравнительно возрастѣ иначе и въ иномъ мѣстѣ создать свое счастье. Онъ сталъ писать многочисленныя сочиненія мистическаго содержанія. Его исповѣданіе вѣры строго корректно и пониманіе Бога не расходится съ тѣмъ, какъ его выставляетъ Аshаrу. Самые строгіе мусульманскіе теологи ничего не могли исключить изъ него.
Какъ писатель, это былъ по истинѣ графоманъ - онъ оставилъ по себѣ сверхъ 400 сочиненій (по Аlfr. ѵ. Кremer'у, по Наmmer-Рurgstal'у - сверхъ 500), изъ которыхъ нѣсколько многотомныхъ. Его "Мекканское откровѣніе (Al-Futuḥat al-Makkiyya)" считается энциклопедіей мистицизма, который онъ старается привести по внѣшнему виду въ болѣе или менѣе стройную систему.
На пути къ возсоединенію съ Богомъ, авторъ устанавливаетъ станціи (menafil), постоялые дворы (makamat) и состояніе одушевленія (hal).
Ель Араби насчитываетъ 19 станцій и до 360 постоялыхъ дворовъ или мѣстъ остановокъ.
Первые 4 изъ нихъ: довѣріе, терпѣніе, покорность волѣ Божіей и благодарность къ Его благодѣяніемъ.
Состояніе хал (см. выше) бываетъ 7-ричное:
съ Богомъ, въ Богѣ, у Бога, посредствомъ Бога, къ Богу, на Богѣ и ради Бога (образчикъ вербигераціи или пережовываніе слова).
2 полюса мистики составляютъ: размышленіе (еl fіkr) и воспоминаніе имени божія (еl zikr).
Въ Богѣ свойства и существо подраздѣляются, и ученикъ, переходя отъ одного къ другому, возвышается до союза съ Богомъ - этого высшаго удовлетворенія, достигаемаго при помощи:
откровенія (кеschf), созерцанія (moshahedet), очищения (tensih), исцѣления (takdis) и просвѣтленія (tedschelli).
Вдохновеніе возникаетъ или изъ души (chawathir) или является свыше (еl waridat).
Въ V и VІ вв. исламизма господствующая нынѣ концепція о святыхъ была уже твердо установлена. Ибнъ Араби привелъ только въ систему, которою исламитскіе народы руководствуются и по настоящее время. Отдѣльные мужи проявившіе въ себѣ при помощи благочестія и набожности внутреннее просвѣтленіе, удостоиваются святости, т.е. познаютъ внѣ земныя вещи и могутъ совершать чудеса.
Среди этихъ святыхъ (валіевъ) на опредѣленный періодъ времени всегда есть одинъ достигшій высшей степени святости и подчиняющій себѣ остальныхъ. Этого святого святыхъ называютъ котб, т.е. полюсъ, центръ круга или чаще - gdaut rabbani - милость божія. Обыкновенно котбъ живетъ въ пренебреженіи и бѣдности среди людей и для видимости занимается какимъ-нибудь ремесломъ.
Авторъ, по его словамъ, дважды встрѣчался съ котбомъ. Объ этихъ встрѣчахъ онъ сообщаетъ съ очень таинственнымъ видомъ. Первая встрѣча состоялась въ 593 г. Г. Въ другомъ мѣстѣ онъ упоминаетъ о встрѣчѣ послѣдовавшей въ 595 г. Г. Оба раза свиданіе съ валіемъ имѣло мѣсто въ Фецѣ. Ибнъ Араби свидѣтельствуетъ о его благородномъ происхожденіи и чрезвычайно высокомъ умѣ. Печать святости (al-wilafat al-Mohammadijah) авторъ видѣлъ собственными глазами, однако сограждане его не хотѣли признавать за нимъ никакихъ высокихъ свойствъ.
За котбомъ слѣдуютъ afrud'ы - единственные, autad'ы - столбы и abdal'ы - намѣстники.
Аутадов - 4, въ зависимости отъ 4-хъ странъ свѣта,
абдалов - 7 и подъ ихъ наблюденіемъ находится 7 зонъ.
За свою святость валіи получаютъ даръ чудотворенія, чего нельзя сказать о многихъ пророкахъ. Поэтому вопросъ, кто выше, пророки или святые, рѣшается двояко. Ибнъ Араби повидимому изъ политическихъ видовъ стоялъ за преимущество валіевъ. Даръ пророчества составляетъ, по его мнѣнію, явленіе временное и съ выполненіемъ миссіи исчерпываетъ свой смыслъ, тогда какъ задача святых сводится къ неусыпному распространенію и выясненію законныхъ предписаній.
Въ первомъ томѣ "Futuḥat" преподносится читателю еще классификація:
духовъ, ангеловъ, вѣтровъ, людей,
во второмъ выступаютъ 9 свойствъ, требуемыхъ отъ учениковъ - мюридовъ, именно:
голодъ, бодрствованіе, молчаніе, одиночество, искренность, довѣріе, терпѣніе, твердое намѣреніе и чистота души.
Окончательное объясненіе относительно мужей мистики дается въ 4 томѣ.
Здѣсь кромѣ поименованія 4 степеней выступаетъ множество другихъ, напр.:
- мужи завоеванія или плѣненія числомъ 24 (ridschalol - seth),
- завоевывающіе знаніе (ridsch - аlа) числомъ 9,
- достигающіе высшихъ ступеней, мужи тайны (r. galb),
- мужи Реджеба, одушевляющіеся только въ мѣсяцъ Реджебъ и творящіе въ это время чудеса,
- мужи жалости (гаhmaniun), 3 первыхъ изъ 40 абдалов (странно, ведь, абдалов всего 7. - Х.Н.)
- и множество другихъ названій суфіевъ, какъ-то:
- факировъ, слугъ, странниковъ, еремитовъ и т.д.,
- мучениковъ, знаменитыхъ мужей, терпѣливыхъ, смиренныхъ молчальниковъ, громкомолящихся, тихомолящихся, падающихъ ницъ, славословящихъ и т.д.
Въ 8 томѣ перечисляются цѣлыя сотни мистическихъ наукъ, чему образчикомъ можетъ служить начало 321-й главы:
1) наука степени имени божія, 2) наука пониманія корана, 3) наука права на язык (?), 4) наука различенія міровъ, и словъ, и временъ,5) н. произведенія,6) н. описанія внѣшнихъ и внутреннихъ даровъ (милостей), 7) н. тайнъ и откровенія,8) н. мудрости въ понятіяхъ, 9) н. признаковЪ, 10) н. погибели и продолженія,11) н. о томъ, что дѣлаютъ джины за время состоянія одушевленія,12) н. о прибавленіи, которое отнимаетъ разумъ,13) н. орла и соловья, 14) н. молчанія о мірѣ, 15) н. о границахъ вещей, 16) н. о результатахъ станціи и одушевленія, 17) н. о ходатайствѣ въ томъ свѣтѣ, 18) н. о дѣйствующихъ причинахъ,19) н. о мистическомъ довольствѣ и благодарности, 20) н. объ отвѣдываніи сладостей, 21) н. о томъ, что препятствуетъ просвѣтленію, 22) н. о раздѣленіи тайнъ, 23) н. о подобіи и т.д. и т.д. (Наmmer-Рurgstal, l.с.)
Это безуміе мистической энциклопедіи стояло предъ глазами другого авторитета суфизма - Могамеда ель Бостами, писавшаго о мускусномъ запахѣ мекканскихъ откровеній и давшаго во введеніи къ своему сочиненію цѣлый списокъ изъ 145 наукъ.
Принимая въ расчетъ, что репутація Ибнъ Араби, какъ писателя и систематизатора суфическаго ученія среди ученыхъ ислама всѣхъ оттѣнковъ твердо установлена, мы позволимъ себѣ привести здѣсь нѣсколько странныхъ эпизодов сообщаемыхъ Ибнъ Араби отъ своего лица, чтобы дать читателю хотя бы приблизительное понятіе о душевномъ- и умственномъ настроеніи современнаго автору общества, которое вѣрило всему, что носило характеръ невѣроятнаго и чудеснаго. Уже ранее нерѣдко случалось, что благочестивые суфіи имѣли свиданія и бесѣды съ пророкомъ Хызром, вѣчно юнымъ хранителемъ источника жизни. Ибнъ Араби въ своемъ "Futuḥat" идетъ гораздо дальше и разсказываетъ о многочисленныхъ бесѣдахъ своихъ чуть-ли не со всѣми прошедшими и будущими пророками. Даже съ самимъ Богомъ онъ велъ однажды продолжительный разговоръ, который и передаетъ съ пунктуальною точностью.
(Sharany, "Iawahit", I, 181)
Несмотря на то, что понятіе о Богѣ у него вполнѣ спиритуалистическое, Ибнъ Араби однако утверждаетъ, что божественное внушеніе можетъ сообщаться человѣку отъ Бога письменнымъ путемъ. Такая божественная корреспонденція, какъ онъ совершенно серьезно настаиваетъ, узнается потому, что ее можно читать съ оборотной стороны. Про себя онъ передаетъ цѣлый рядъ видѣній.
Такъ, однажды онъ молился въ Каабѣ, и когда поцѣловалъ Черный Камень, то произнесъ обычнымъ образомъ мусульманскій символъ вѣры. Едва слова вылетѣли изъ его устъ, какъ превратились въ образъ ангела: Черный Камень раскрылся и молитва, преобразившаяся въ ангела, вошла въ отверстіе камня, который, закрывшись, произнесъ: "смотри, это твой вкладъ и я сохраню его до дня страшнаго суда".
Иногда онъ выдаетъ себя за мужа чудесъ, снабженнаго отъ Бога какой-то особой довѣренностью, чѣмъ-то вродѣ вице-пророка.
Такъ, въ одномъ мѣстѣ онъ заявляетъ, что ни съ кѣмъ такъ часто не встрѣчался, какъ съ Іисусомъ. «При каждой встрѣчѣ Онъ увѣщевалъ меня терпѣть за вѣру. Онъ всегда называлъ меня возлюбленнымъ и при первомъ же свиданіи настаивалъ на моемъ аскетизмѣ и самоочищеніи».
Въ другой разъ ибнъ Араби имѣлъ свиданіе съ Магометомъ и видѣлъ всѣхъ пророковъ, начиная съ Адама и до него. Въ такомъ же откровеніи (keshf) видѣлъ онъ всѣ классы пророковъ, посланниковъ божіихъ и ихъ послѣдователей, а равно и всѣ тѣ вещи, въ существованіе которыхъ в высшемъ и низшемъ мірѣ онъ до того времени лишь вѣровалъ.
Біографы Ибнъ-Араби не даютъ намъ указаній на психопатологическую основу его жизни и дѣятельности, собственныя показанія автора также не облегчаютъ рѣшенія вопроса, съ кѣмъ мы имѣемъ дѣло, ибо его время было временемъ повальнаго безумія, когда галлюцинаціи мѣшались съ сознательною ложью, помѣшательство съ политическими системами. Онъ жилъ въ разгарѣ измалитизма и могъ охотно эксплоатировать тогдашнее суевѣріе, какъ въ свою пользу, такъ и въ интересахъ того или другого претендента на имаматъ. Въ его писаніяхъ часто проглядываетъ хитрость политическаго агитатора рядомъ съ безумнымъ бредомъ религіознаго маніака.
Ибнъ Араби и Сохраверди какъ-то сошлись вмѣстѣ, но взглянувъ другъ на друга, разошлись, не промолвивъ ни одного слова.
Только третьимъ лицамъ повѣдали они свое мнѣніе одинъ о другомъ:
- «Онъ съ головы до ногъ - сунна», оказалъ Ибнъ Араби;
- «Это цѣлое море истины», замѣтилъ Сохраверди.
Къ сожалѣнію оба отзыва мало искренни и не разрѣшаютъ загадки.
___________________________________
ЧАСТЬ 8. К ЧАСТИ 9: http://hojja-nusreddin.livejournal.com/2555123.html
___________________________________
Многіе бросали въ него камни, но онъ оставался равнодушенъ къ этимъ проявленіямъ злобы. Когда же товарищъ его по учителю кинулъ въ него розу, тотъ вздохнулъ съ сокрушеньемъ. На вопросъ о причинѣ этого вздоха Халладжъ отвѣтилъ: «кидающіе въ меня камни не вѣдаютъ что творятъ, но Шибли знаетъ, что грѣшитъ, даже когда бросаетъ только розой». Когда ему отрубили руку, онъ замѣтилъ съ усмѣшкой: «нетрудно отсѣчь руку у окованнаго. Большимъ искусствомъ было бы отнять качества простираемыя до небесъ».
Когда отняли другую кисть, онъ потеръ окровавленныя культи одна о другую, замѣтивъ: «я совершаю обрядъ омовенія, омовенія любви должны совершаться кровью».
Потеревъ окровавленными культями щеки, онъ прибавилъ: «да не подумаютъ, что я поблѣдыѣлъ отъ ужаса: я хочу оставить міръ съ розовыми щеками».
Ему отрубили ноги, онъ и тутъ усмѣхнувшись замѣтилъ: «у меня остались еще двѣ ноги, на которыхъ я хожу въ этомъ и будущемъ мірѣ. Если можете, отрѣжьте ихъ у меня».
Умирая, онъ молился за истязавшихъ его. Послѣднія слова, слышанныя изъ его устъ, были:
«Единство желаетъ лишь одного, чтобы признали его Единствомъ».
(R. Dozy, "Еssai sur l'islaire dе l'islam", ch. X, Le coufifme)
Таковы противорѣчивыя показанія враговъ и приверженцевъ этого во всякомъ случаѣ замѣчательнаго человѣка. Одно можно установить вполнѣ безспорно, что у Халладжа было много послѣдователей, почитавшихъ его за учителя и вождя и приписывавшихъ ему сверхъестественныя силы, такъ что его разроставшаяся популярность слишкомъ безпокоила правовѣрную партію, которая и побудила власти начать преслѣдованіе его, кончившееся мученическою смертью, при чемъ до послѣдняго издыханія онъ переносилъ мученія съ достойнымъ удивленія мужествомъ.
Вскорѣ послѣ смерти мученика приверженцы вознаградили его страданія вѣнцомъ славы. Они утверждали, что видѣли Халладжа послѣ казни ѣдущимъ на ослѣ по дорогѣ въ Нахраванъ и бесѣдовавшимъ съ ними и не могли повѣрить, что онъ былъ истязуемъ и казненъ.
Очевидцы его смерти выражали увѣренность въ его воскресеніе черезъ 40 дней. Мистическое чувство народа не хотѣло мириться съ очевидностью и неумолимымъ ходомъ естественныхъ законовъ, и тѣ, для которыхъ очевидность факта не подлежала сомнѣнію, утѣшали себи легендой, увѣрявшей, что казыенъ былъ не Халладжъ, а кто-то другой, имѣвшій съ нимъ лишь внѣшнее сходство.
Удивительно то, что никому изъ современниковъ Халладжа не являлось мысли освѣтить жизнь и дѣятельность этого человѣка съ психіатрической точки зрѣнія. А между тѣмъ какъ легко было бы признаніемъ его душевно-больнымъ, какимъ онъ былъ въ дѣйствительности, на первыхъ же порахъ его проповѣдйичества парализовать то громадное вліяніе на умы народныхъ массъ, какое онъ проявилъ своею жизнью и ученіемъ.
Обыкновенно въ уста Халладжа влагаютъ извѣстное изрѣченіе «я - истина», т.е. Богъ (ана ль-хакк). Онъ выступилъ съ ученіемъ о воплощеніи божества въ человѣкѣ. «Хвала Тому, говорилъ онъ, Кто допустилъ насъ зрѣть Его человѣчество (насут) и прикрылъ для насъ ослѣпительный блескъ своего божества (лахут), поэтому открылся онъ на землѣ въ человѣческомъ обликѣ».
Еще онъ училъ: «кто умерщвляетъ свою плоть путемъ подчиненія и умерщвленія чувства и очищаетъ себя отъ всякаго слѣда человѣческой природы, въ того входитъ духъ божій, подобно тому какъ онъ вошелъ въ Іисуса и (если онъ достигаетъ этой степени совершенства) стоитъ ему что-либо пожелать и это наступаетъ и все совершаемое имъ есть уже дѣяніе Бога».
Безпристрастные мусульманскіе писатели, правовѣріе которыхъ не было подвергнуто никакому сомнѣнію высказывали довольно сочувственные взгляды на ученіе и дѣятельность Халладжа, Такъ Sharany ссылается въ своемъ сочиненіи "АІ mezan al-Chidryjah" на авторитетѣ Shadhili, будто-бы сказавшаго:
«теологи (fakih) заслуживаютъ упрека лишь за двѣ ошибки:
за то, что утверждаютъ, что пророкъ Хызр умеръ
и что Халладжъ былъ невѣрующимъ».
Знаменитый Газзали, писавшій спустя 200 лѣтъ послѣ казни Халладжа, оправдывалъ его отъ упрековъ въ кощунствѣ. Выраженіе «я - Богъ» по его мнѣнно требуетъ пониманія въ пантеистическомъ смыслѣ, являвшемся въ это время уже господствующимъ, и объясняется чрезмѣрной любовью къ Богу и мистическимъ экстазомъ. Тотъ же авторъ въ другомъ мѣстѣ говоритъ: «первое покрывало между Богомъ и его служителемъ есть дугаа послѣдняго. Тайна человѣческаго сердца (kalb) есть божеское дѣло и свѣтильникъ свыше, ибо въ немъ отражается вѣчная правда (kaki kah) въ такомъ совершенствѣ, что оно вмѣщаетъ въ себя весь міръ и его обнимаетъ. Отъ него оно все вновь отражается, тогда загорается его свѣтильникъ необыкновеннымъ блескомъ, ибо все что существуетъ представляется тогда въ томъ видѣ, какъ оно существуетъ». ("Ihуа", III, 495 - 96)
Если человѣкъ обращаетъ взоръ на свое зажженное Богомъ сердце, то чрезмѣрность красоты ослѣпляетъ его, и съ языка его легко срывается восклицаніе: «я - богъ». Газзали хорошо знакомы были эти нездоровые восторги, это болѣзненное состояніе сознанія, гдѣ самочувствіе не умѣетъ иначе опредѣлить себя, какъ только путемъ отождествленія личности съ божествомъ, однако и онъ не далекъ былъ оттого, чтобы усмотрѣть въ этомъ душевномъ состояніи ту неуравновѣшенность, которая составляетъ основу дальнѣйшихъ патологическихъ уклоненій.
Такъ, недаромъ предлагая мистическое толкованіе экстатическимъ словамъ «я - истина», авторъ спѣшитъ тотчасъ же оговориться:
«если жъ однако онъ (экстатикъ) не проникаетъ далѣе въ глубйну познанія, то нерѣдко впадаетъ въ заблужденіе, останавливается и гибнетъ»... «Дѣло обстоитъ такъ, поясняетъ онъ далѣе: какъ если бы онъ, сбившись съ пути, предоставилъ себя вывести изъ моря свѣта божественнаго величія маленькой звѣздочкѣ вмѣсто того, чтобъ прибѣгнуть къ лунѣ или солнцу. Этотъ самообманъ возникаетъ изъ-за того, что тотъ, въ комъ отсвѣчиваетъ нѣчто сверхъ-земное, принимаетъ таковымъ и все остальное. Такъ принимаютъ окраску видимаго въ зеркалѣ образа за цвѣтъ самого зеркала и такъ смѣшиваютъ содержимое хрустальнаго бокала съ самимъ сосудомъ»
Очевидно мистицизмъ мѣшаетъ Газзали назвать вещь ея собственнымъ именемъ и онъ сбивается въ своихъ опредѣленіяхъ какъ-разъ на самомъ порогѣ истины. Зато для крайняго суфизма признаніе Халладжа имѣетъ силу божественнаго откровенія. Такъ знаменитый мистикъ Ходжа Ахматъ Ясави (ум. 564 Г.) въ негодованіи на судей, вынесшихъ смертный приговоръ Халладжу, восклицаетъ:
"Не поняли муллы словъ Мансура: 'я есть Истина'.
Открыть людямъ явной науки тайное ученіе Богъ не счелъ умѣстнымъ.
Тексты изъ корана они подобрали, но состоянія Мансура понять не могли.
Святыхъ, подобно Мансуру, на висѣлицу взводили они".
(Н. Маллицкій, "Ишаны и суфизмъ", Туркест. Вѣд., 1898, № 71)
И вообще мистическое настроеніе того времени мѣшало одинаково какъ друзьямъ, такъ и недругамъ разобраться въ томъ туманѣ, который нагромоздило народное суевѣріе на имя этого страннаго человѣка. Поздно спохватившіеся враги, пораженные быстро разросшимся успѣхомъ его пропаганды, готовы были обрушиться на него съ самыми невѣроятными обвиненіями, они не брезгали никакими инсинуаціями на его счетъ, рады были смѣшать его съ грязью, соглашались приписать его вліяніе на умы фокусничеству, чародѣйству, участію дьявола и какихъ угодно другихъ таинственныхъ силъ, вѣру въ существованіе которыхъ они раздѣляли со всею остальной массой, но при всемъ этомъ упустили изъ виду самую простую и естественную причину-душевную болѣзнь пророка и наведенное помѣшательство его послѣдователей.
Происходя изъ семейства маговъ, окруженный съ дѣтства средою, гдѣ съ новой вѣрой боролись отжившія свой вѣкъ старыя персидскія воззрѣнія съ ихъ мистической окраской, тайныя познанія магіи съ ея хитрыми аттрибутами, алхиміей, съ ея сложными препаратами, Халладжъ молодымъ человѣкомъ вступаетъ въ школу знаменитаго Джонейда. Здѣсь онъ прежде всего усваиваетъ подъ руководствомъ учителя совершенно особенную манеру пониманія кораническаго языка, приданая его терминамъ и выражениямъ особый мистическій смыслъ, а затѣмъ посвящаетъ свою жизнь суфическимъ упражненіямъ, заключающимся въ процессѣ самообезличенія и освобожденія интеллекта изъ-подъ власти чувства. Въ какомъ направленіи и съ какою послѣдовательностью шло самовоспитаніе у Мансура подъ руководствомъ Джонейда, можно судить отчасти потому, что учитель говорилъ: «не станетъ познающій познавшимъ, пока не будетъ подобенъ землѣ, которую попираютъ и праведный и нечестивый, и облаку, которое покрываетъ тѣнью всѣ вещи, и дождю, который напояетъ что хочетъ и что не хочетъ»".
(Hammer-Purgstal, т. IV, I.с.)
Вступивъ такимъ образомъ въ жизнь въ состояніи полнаго безволія и утраты сознанія своего я, Мансуръ Халладжъ не могъ сохранить равновѣсія. У суфіевъ передается легенда, что Халладжъ однажды замѣтилъ, какъ сестра по вечерамъ куда-то уходитъ, онъ сталъ слѣдить и, увидѣвъ ее сообщающейся съ гуріями, и получающею отъ нихъ чашу нектара, сталъ просить выпить одну или двѣ капли божественнаго напитка.
Сестра сказала, что онъ не могъ бы его вмѣстить и что нектаръ причинитъ ему смерть. Онъ настаивалъ и съ момента, когда проглотилъ его, не переставалъ кричать: «я истина», пока его не убили. Разсказъ очень характеренъ для религіознаго параноика въ періодѣ болѣзни, когда давно существующія галлюцинаціи сначала зрительныя, а впослѣдствіи и слуховыя, формируются въ опредѣленныя идеи религіознаго бреда.
Во всякомъ случаѣ, подъ вліяніемъ ли условій, связанныхъ съ суфическимъ искусомъ, или въ силу наслѣдственности, а вѣроятнѣе всего, что подъ дѣйствіемъ обѣихъ причинъ, мы видимъ въ результатѣ у Халладжа появленіе идей съ экспансивнымъ содержаніемъ яркой мистико-религіозной окраски. Сначала онъ ограничивается внушеніемъ своимъ ученикамъ идеи о воплощеньи божества въ человѣка, какъ это было упомянуто выше. Затѣмъ постепенно его отношеніе къ внѣшнему міру подвергаются измѣненно и соотвѣтственно съ нимъ въ ученіи появляется мысль о перерожденіи человѣка подъ вліяніемъ суфическаго подвига. Тогда онъ начинаетъ говорить о самоочищеніи путемъ подчиненія чуветва, о вхожденіи въ человѣка божіяго духа, приводитъ въ примѣрѣ Христа. И такъ какъ все окружающее пріобрѣтаетъ въ его глазахъ совершенно особое значеніе, вездѣ онъ усматриваетъ символы, то и приходитъ къ утвержденію объ осуществимости всѣхъ желаній.
Отсюда и увѣренность въ чудотвореніи. Наконецъ общее чувство окончательно разстраивается и больной тогда проникается божественнымъ дыханіемъ, чувствуетъ себя просвѣтленнымъ, очищеннымъ, близкимъ къ Богу и наконецъ самимъ Богомъ. «Я истина» провозглашаетъ Халладжъ своимъ послѣдователямъ. Свои письма къ нимъ онъ имѣетъ обыкновеніе теперь начинать формулой: «отъ Него - Господа господъ - рабу такому-то». Такимъ образомъ передъ нами выступаетъ роковой въ своей послѣдовательности рядъ признаковъ, составляющихъ картину циклически правильно протекающаго религіознаго помѣшательетва. Доблестною смертью и мученическимъ вѣнцомъ своимъ Мансуръ Халладжъ обязанъ повидимому глубокой анэстезіи, сопутствовавшей его душевному страданію и столь обыкновенной у экстатиковъ.
Нужно принять во вниманіе, что религіозное сумасшествіе принадлежитъ къ формамъ душевныхъ болѣзней, которыя характеризуются продолжительностью инкубаціоннаго періода, иногда продолжающагося годами, и что нерѣдко ему предшествуютъ съ малыхъ лѣтъ обнаруживающіяся въ извѣстномъ направленіи черты религіознаго увлеченія, какъ-то:
- склонность къ бесѣдамъ религіознаго содержанія,
- чрезмѣрная набожностъ,
- стремленіе путешествовать къ святымъ мѣстамъ и проч.
Среди мистически настроеннаго общества, каковымъ несомнѣнно оно было въ первые вѣка мусульманства, эти свойства характера не удивляли окружающихъ. Вотъ почему въ извѣстные періоды исторіи религіозно-помѣшанные, дѣйствуя сообразно бредовымъ представленіямъ, проявляя странности и безумные поступки, остаются все же не діагносцированными и, въ зависимости отъ степени религіознаго энтузіазма, могутъ оказывать громадное вліяніе на невѣжественную и суевѣрную толпу. Такъ случилось и со слушателями Мансура Халладжа.
Это была масса гипнотизированныхъ авторитетомъ учителя фанатиковъ, убѣжденныхъ въ непреложной святости и пророческомъ призваніи своего вожака. Ея объединяла сверхъ того одинаковость предразсудковъ, понятій и вѣрованій, качественное свойство ума и характера, тождественность соціальныхъ, экономическихъ и остальныхъ бытовыхъ условій. Неудивительно, что въ такой тѣсно сплотившейся группѣ индивидуумовъ возникаетъ извѣстный подборъ психическихъ свойствъ, такъ напр. истеричность, психическая неуравновѣшенность, склонность къ парадоксальному мышленію, къ болѣзненнымъ логическимъ построеніямъ. Энергическая личность Халладжа, этого религіозно-помѣшаннаго съ его настойчивостью и убѣжденностьго въ правотѣ дѣла, умѣньемъ властвовать надъ толпой, вызвало въ послѣдней вспышку индуцированнаго повальнаго помѣшательства.
_________________ Наведенное помѣшательство __________________
Религіозное сумасшествіе болѣе нежели всякая иная форма паранойи способно вызвать наведенное помѣшательство. Бредовыя идеи религіознаго характера, при расположеніи окружающихъ въ силу общественныхъ и культурнобытовыхъ условій даннаго историческаго момента, легко находятъ себѣ многочисленныхъ сторонниковъ и исповѣдниковъ.
Благопріятной средой для передачи бреда отъ одного лица къ другому является именно та объединяющая атмосфера интересовъ и обстановки, о которой сказано выше. При этомъ подавляющая масса случаевъ индуцированнаго помѣшательства выливается въ форму поранойи. Сохраненіе логики, правдоподобіе бреда, его связность и устойчивость составляютъ тѣ существенныя особенности эпидемическаго душевнаго разстройства, которыя, слагаясь постепенно въ болѣе или менѣе законченную форму бреда, придаютъ ему хроническое теченіе, нерѣдко ускользающее отъ поверхностнаго наблюденія.
Случаи повальнаго гипнотическаго зараженія не составляли рѣдкости с самыхъ отдаленныхъ временъ исторіи человѣчества, но въ исторіи психіатріи эти эпидеміи начинаютъ отмѣчаться лишь въ средніе вѣка, внушая глубокій интересъ психологу и оставаясь понынѣ во многихъ отношеніяхъ загадочными. Эпоха процвѣтанія колдовства занимала въ Европѣ огромный періодъ съ ХV по ХVІІІ стол. Въ ХVІІІ ст. выступили эпидеміи истеріи и эпилепсіи, въ XIX ст. ихъ смѣнилъ повальный медіумизмъ и спиритизмъ, имѣющій мѣсто и въ переживаемое нами время.
(Многочисленныя религіозныя секты XIX столѣтія даютъ весьма обширный матеріалъ для психіатра, и недавно еще нашъ проф. Сикорскій обстоятельно описалъ эпидемію помѣшательства, извѣстную подъ именемъ „Малеванщины".
Проф. И.А. Сикорскій, Сборникъ научно-литературныхъ статей, кн. V, Кіевъ, 1900)
Но помимо психическаго зараженія болѣе или менѣе стойкаго, гдѣ я измѣняется кореннымъ образомъ, въ мірѣ суфизма на каждомъ шагу можно наблюдать кратковременныя измѣненія личности подъ вліяніемъ внушенія исходящаго отъ пира или наставника. Наше "я" вѣчно и разнообразно мѣняющееся, все же въ концѣ концовъ, благодаря постоянству и медленности его превращенія, даетъ въ результатѣ относительное тождество, позволяющее намъ въ старости признавать непохожую на нее юность своею. Въ медіумизмѣ наше "я" быстро и внезапно теряетъ это тождество. При немъ личность какъ-бы подмѣняется, получается такъ называемое «вторичное состояніе». Не завися отъ кореннаго измѣненія общаго чувства, но являясь послѣдствіемъ гипертрофіи упорной идеи подъ вліяніемъ внушенія, этотъ подмѣнъ личности въ «одержаніи» есть лишь явленіе временное и скоропроходящее. И хотя въ такихъ случаяхъ нѣтъ мѣста для заключенія о зараженіи помѣшательствомъ, однако при часто повторяющихся экспериментахъ надъ толпою обезволенныхъ учениковъ, послѣдніе благодаря неустойчивости ихъ души, ея неуравновѣшенности, легко могутъ доставить обильный психопатологическій матеріалъ.
Всякое дервишское радѣніе, гдѣ у отдѣльныхъ индивидуумовъ наступаетъ состояніе «халь», восторга, личность исчезаетъ, и замѣнить ее другокѵ подоказанною мюршидомъ, не составляетъ труда.
________________________ Сохраверди _______________________
Для примѣра медіумическаго воздѣйствія на толпу можно привести знаменитаго шейха шаріата Шихабъеддина Сохраверди, достигшаго по свидѣтельству современниковъ недосягаемой мистической высоты, доставившей ему славу Еl morid bil Malakout'a, т.е. человѣка ищущаго міра невидимаго. Это былъ наиболѣе свободомыслящій философъ своего времени. Въ его сочиненіи, носящемъ названіе "Hikmat al-Ishrak" замѣчается вліяніе двухъ различныхъ культурныхъ цикловъ, соединенныхъ фантастическимъ образомъ въ удивительное смѣшеніе философіи и мистицизма. Неоплатоническія идеи приведены въ связь съ теоріей свѣта, которая возвращается къ ученію Заратуштры и гдѣ онѣ сильно измѣнены вліяніемъ монотеистическаго ислама. Преподается это ученіе терминологіей арабскихъ суфіевъ, съ которыми онъ согласенъ, особенно въ области экстатическаго состоянія и богопознанія путемъ интуиціи.
Вотъ выдержка изъ его вступленія въ "Hikmat al-Ishrak"
(Аlfr. ѵ. Кremer, "Geschichte d. herschlenden Ideen des Islam", Leiptzig, 1868, l.с.)
«Давно просили Вы меня, дорогіе друзья и товарищи, да сохранитъ Васъ Богъ,
чтобъ я написалъ для васъ произведеніе въ которомъ изложилъ бы выяснившееся въ моемъ уединенномъ созерцаніи и душевной борьбѣ на пути къ восхищенію.
Наука не есть вакуфъ, исключительно присвоенный извѣстному классу людей, и сзади котораго двери духовнаго міра запирались бы, чтобъ не впускать мірянина.
Напротивъ одолжившій намъ знаніе, какъ милость, Онъ, - горизонтъ просвѣщенія, не скряжничаетъ сверхчувственными тайнами.
Худшій изъ всѣхъ вѣковъ тотъ, въ которомъ коверъ свободнаго изслѣдованія свернутъ, гдѣ потокъ мысли встрѣчаетъ преграду, двери интуиціи заперты и улица созерцанія загорожена».
Въ дальнѣйшемъ изложеніи Сохраверди устанавливаетъ своеобразную теорію свѣта существенно персидскаго происхожденія. Божественность называетъ онъ "свѣтомъ свѣтовъ". Въ небесныхъ сферахъ онъ допускаетъ существованіе мѣста, гдѣ предсуществуютъ идеальные прообразы вещей, чѣмъ дѣлаетъ уступку неоплатонизму.
Святые, какъ и благочестивые аскеты обладаютъ, по его мнѣнію, силами вызвать къ дѣйствительному существованію эти идеальные прообразы, которые и являются подготовленнымъ къ тому лицамъ въ видѣ силуэтовъ, мелодій и т.п. Прототипы идей всѣхъ вещей безъ начала, вѣчно носятся въ небесныхъ пространствахъ. Этотъ взглядъ опирается у автора на стихъ корана, гдѣ сказано: "Богъ есть свѣтъ неба и земли".
Суфіи просвѣщаются различнаго рода свѣтовыми вліяніями, какъ-то:
- начинающихъ посѣщаетъ свѣтъ сверкающій, который блеснетъ и исчезнетъ какъ зарница,
- другимъ напротивъ является сильнымъ блестящимъ свѣтомъ, напоминающимъ молнію. Одновременно можетъ появляться шумъ подобно раскатамъ грома или напоминающій собою шумъ въ ушахъ (отдаленный и глухой),
- наконецъ свѣтъ можетъ явиться совсѣмъ слабымъ, вліяніе котораго легче всего сравнить съ чувством, испытываемымъ при обливаніи въ ваннѣ теплой водой...
Не зная автора, жившаго въ XIII в. по РХ, можно подумать, что приведенные отрывки взяты изъ современныхъ спиритическихъ журналовъ.
Таковъ прогрессъ положительныхъ научныхъ пріобрѣтеній, если за нихъ берется мистическое мышленіе.
Экстатическія состоянія у Сохраверди сопровождались по его собственному свидѣтельству обонятельными и зрительными галлюцинаціями, въ послѣднихъ повидимому преобладало эротическое содержаніе. (Hammer-Purgstal, т. VII, стр. 405)
Въ своемъ «знаніи знаній» онъ между прочимъ говоритъ: "Думая о Тебѣ я весь обращаюсь въ зрѣнье, Взывая къ Тебѣ, весь обращаюсь въ чувство."
Вотъ этотъ-то спиритъ обладаетъ необыкновенной силой внушенія. Однажды въ многолюдномъ собраніи слушателей Сохраверди сказалъ:
«хоть я и ощущаю жажду сильнѣе другихъ,
но не подноси, о Боже, бокалъ любви мнѣ одному,
а обойди съ нимъ, милостивецъ, всѣхъ присутотвующихъ.»
Эффектъ экспромта былъ поражаюшій: экстатическое возбужденіе овладѣло всѣмъ собраніемъ и большинство его тутъ же, обрѣзавъ волосы, отреклось отъ міра. Если мы примемъ во вниманіе, что друзья и враги Сохраверди, т.е., лица поддававшіеся его гипнозу и стоявшіе въ сторонѣ отъ его внушенія въ одинаковой мѣрѣ считали его обладателемъ сверхъестественныхъ силъ, позволявшихъ ему по словамъ біографовъ, творить чудеса, то для насъ не подлежитъ сомнѣнію, что поводомъ къ этимъ заключеніямъ служили по всей вѣроятности какіе-либо медіумическіе эксперименты. Одни приписывали ихъ святости и суфическому подвижничеству, другіе же знакомству съ магіей и колдовству. Во всякомъ случаѣ эти медіумическія продѣлки стоили автору жизни. Улемы гор. Алеппо подъ предлогомъ уклоненія его отъ православія, отрицанія божественныхъ аттрибутовъ и атеизма приговорили къ смерти. Сынъ султана Саладина - Мелік аль-Захир исполнилъ приговоръ, задушивъ Сохраверди въ 632 г. Г. на 38 году жизни. (АІfг. ѵ. Кгеmег, Hammer-Purgstal и др.)
_______________________ Ибнъ аль-Араби ___________________
Счастливѣе Сохраверди оказался современникъ его Ибнъ ель-Араби. Насколько Сохраверди является въ нашихъ глазахъ плохимъ мусульманиномъ, съ оптимистичеокимъ настроеніемъ невяжущимся съ исламомъ, который смотритъ на міръ, какъ на юдоль плача, и на земную жизнь, какъ на періодъ испытаній, легкомысленнымъ, откровеннымъ и убѣжденнымъ спиритомъ, воспитаннымъ на старыхъ бредняхъ магизма и неоплатонизма, настолько ибнъ Араби выступаетъ типичнѣйшимъ представителемъ политическаго интриганства XIII в., когда каждый добивался значенія темными путями обмана и подъ личиной православія держался тѣхъ же старыхъ пріемовъ одурачиванія мистически настроенной толпы. Первый дѣйствовалъ безъ всякой задней мысли, отдаваясь лишь влеченіямъ своей мистической природы и находя удовлетвореніе въ результатахъ своего медіумическаго вліянія, другой, напротивъ, не обладая силой этого вліянія хотѣлъ добиться его путемъ удивительнаго смѣшенія больного бреда религіозно-помѣшаннаго съ сознательной безцеремонной ложью политическаго проходимца, пользующагося повальнымъ суевѣріемъ своего времени.
Мохиджеддин Ибн ель-Араби, 638 (1240) считается однимъ изъ величайшихъ шейховъ не только XIII в., но и вообще въ исламѣ, почему и получилъ свое названіе Мохиджеддин'а, или "оживителя" религіи. Родомъ испанецъ, онъ родился въ Андалузіи (1164 по Р.Х.), учился въ Севильѣ и отправился въ путешествіе на 38 году жизни на востокъ, посѣтилъ Египетъ, Гигазъ, Багдадъ, Мосулъ, Мал. Азію и Сирію и наконецъ поселился въ Дамаскѣ. Ему вѣроятно не посчастливилось на родинѣ выполнить роль пророка, о которой онъ помышлялъ, ибо nema іn patria ргорhetа, и онъ рѣшился уже въ преклонномъ сравнительно возрастѣ иначе и въ иномъ мѣстѣ создать свое счастье. Онъ сталъ писать многочисленныя сочиненія мистическаго содержанія. Его исповѣданіе вѣры строго корректно и пониманіе Бога не расходится съ тѣмъ, какъ его выставляетъ Аshаrу. Самые строгіе мусульманскіе теологи ничего не могли исключить изъ него.
Какъ писатель, это былъ по истинѣ графоманъ - онъ оставилъ по себѣ сверхъ 400 сочиненій (по Аlfr. ѵ. Кremer'у, по Наmmer-Рurgstal'у - сверхъ 500), изъ которыхъ нѣсколько многотомныхъ. Его "Мекканское откровѣніе (Al-Futuḥat al-Makkiyya)" считается энциклопедіей мистицизма, который онъ старается привести по внѣшнему виду въ болѣе или менѣе стройную систему.
На пути къ возсоединенію съ Богомъ, авторъ устанавливаетъ станціи (menafil), постоялые дворы (makamat) и состояніе одушевленія (hal).
Ель Араби насчитываетъ 19 станцій и до 360 постоялыхъ дворовъ или мѣстъ остановокъ.
Первые 4 изъ нихъ: довѣріе, терпѣніе, покорность волѣ Божіей и благодарность къ Его благодѣяніемъ.
Состояніе хал (см. выше) бываетъ 7-ричное:
съ Богомъ, въ Богѣ, у Бога, посредствомъ Бога, къ Богу, на Богѣ и ради Бога (образчикъ вербигераціи или пережовываніе слова).
2 полюса мистики составляютъ: размышленіе (еl fіkr) и воспоминаніе имени божія (еl zikr).
Въ Богѣ свойства и существо подраздѣляются, и ученикъ, переходя отъ одного къ другому, возвышается до союза съ Богомъ - этого высшаго удовлетворенія, достигаемаго при помощи:
откровенія (кеschf), созерцанія (moshahedet), очищения (tensih), исцѣления (takdis) и просвѣтленія (tedschelli).
Вдохновеніе возникаетъ или изъ души (chawathir) или является свыше (еl waridat).
Въ V и VІ вв. исламизма господствующая нынѣ концепція о святыхъ была уже твердо установлена. Ибнъ Араби привелъ только въ систему, которою исламитскіе народы руководствуются и по настоящее время. Отдѣльные мужи проявившіе въ себѣ при помощи благочестія и набожности внутреннее просвѣтленіе, удостоиваются святости, т.е. познаютъ внѣ земныя вещи и могутъ совершать чудеса.
Среди этихъ святыхъ (валіевъ) на опредѣленный періодъ времени всегда есть одинъ достигшій высшей степени святости и подчиняющій себѣ остальныхъ. Этого святого святыхъ называютъ котб, т.е. полюсъ, центръ круга или чаще - gdaut rabbani - милость божія. Обыкновенно котбъ живетъ въ пренебреженіи и бѣдности среди людей и для видимости занимается какимъ-нибудь ремесломъ.
Авторъ, по его словамъ, дважды встрѣчался съ котбомъ. Объ этихъ встрѣчахъ онъ сообщаетъ съ очень таинственнымъ видомъ. Первая встрѣча состоялась въ 593 г. Г. Въ другомъ мѣстѣ онъ упоминаетъ о встрѣчѣ послѣдовавшей въ 595 г. Г. Оба раза свиданіе съ валіемъ имѣло мѣсто въ Фецѣ. Ибнъ Араби свидѣтельствуетъ о его благородномъ происхожденіи и чрезвычайно высокомъ умѣ. Печать святости (al-wilafat al-Mohammadijah) авторъ видѣлъ собственными глазами, однако сограждане его не хотѣли признавать за нимъ никакихъ высокихъ свойствъ.
За котбомъ слѣдуютъ afrud'ы - единственные, autad'ы - столбы и abdal'ы - намѣстники.
Аутадов - 4, въ зависимости отъ 4-хъ странъ свѣта,
абдалов - 7 и подъ ихъ наблюденіемъ находится 7 зонъ.
За свою святость валіи получаютъ даръ чудотворенія, чего нельзя сказать о многихъ пророкахъ. Поэтому вопросъ, кто выше, пророки или святые, рѣшается двояко. Ибнъ Араби повидимому изъ политическихъ видовъ стоялъ за преимущество валіевъ. Даръ пророчества составляетъ, по его мнѣнію, явленіе временное и съ выполненіемъ миссіи исчерпываетъ свой смыслъ, тогда какъ задача святых сводится къ неусыпному распространенію и выясненію законныхъ предписаній.
Въ первомъ томѣ "Futuḥat" преподносится читателю еще классификація:
духовъ, ангеловъ, вѣтровъ, людей,
во второмъ выступаютъ 9 свойствъ, требуемыхъ отъ учениковъ - мюридовъ, именно:
голодъ, бодрствованіе, молчаніе, одиночество, искренность, довѣріе, терпѣніе, твердое намѣреніе и чистота души.
Окончательное объясненіе относительно мужей мистики дается въ 4 томѣ.
Здѣсь кромѣ поименованія 4 степеней выступаетъ множество другихъ, напр.:
- мужи завоеванія или плѣненія числомъ 24 (ridschalol - seth),
- завоевывающіе знаніе (ridsch - аlа) числомъ 9,
- достигающіе высшихъ ступеней, мужи тайны (r. galb),
- мужи Реджеба, одушевляющіеся только въ мѣсяцъ Реджебъ и творящіе въ это время чудеса,
- мужи жалости (гаhmaniun), 3 первыхъ изъ 40 абдалов (странно, ведь, абдалов всего 7. - Х.Н.)
- и множество другихъ названій суфіевъ, какъ-то:
- факировъ, слугъ, странниковъ, еремитовъ и т.д.,
- мучениковъ, знаменитыхъ мужей, терпѣливыхъ, смиренныхъ молчальниковъ, громкомолящихся, тихомолящихся, падающихъ ницъ, славословящихъ и т.д.
Въ 8 томѣ перечисляются цѣлыя сотни мистическихъ наукъ, чему образчикомъ можетъ служить начало 321-й главы:
1) наука степени имени божія, 2) наука пониманія корана, 3) наука права на язык (?), 4) наука различенія міровъ, и словъ, и временъ,5) н. произведенія,6) н. описанія внѣшнихъ и внутреннихъ даровъ (милостей), 7) н. тайнъ и откровенія,8) н. мудрости въ понятіяхъ, 9) н. признаковЪ, 10) н. погибели и продолженія,11) н. о томъ, что дѣлаютъ джины за время состоянія одушевленія,12) н. о прибавленіи, которое отнимаетъ разумъ,13) н. орла и соловья, 14) н. молчанія о мірѣ, 15) н. о границахъ вещей, 16) н. о результатахъ станціи и одушевленія, 17) н. о ходатайствѣ въ томъ свѣтѣ, 18) н. о дѣйствующихъ причинахъ,19) н. о мистическомъ довольствѣ и благодарности, 20) н. объ отвѣдываніи сладостей, 21) н. о томъ, что препятствуетъ просвѣтленію, 22) н. о раздѣленіи тайнъ, 23) н. о подобіи и т.д. и т.д. (Наmmer-Рurgstal, l.с.)
Это безуміе мистической энциклопедіи стояло предъ глазами другого авторитета суфизма - Могамеда ель Бостами, писавшаго о мускусномъ запахѣ мекканскихъ откровеній и давшаго во введеніи къ своему сочиненію цѣлый списокъ изъ 145 наукъ.
Принимая въ расчетъ, что репутація Ибнъ Араби, какъ писателя и систематизатора суфическаго ученія среди ученыхъ ислама всѣхъ оттѣнковъ твердо установлена, мы позволимъ себѣ привести здѣсь нѣсколько странныхъ эпизодов сообщаемыхъ Ибнъ Араби отъ своего лица, чтобы дать читателю хотя бы приблизительное понятіе о душевномъ- и умственномъ настроеніи современнаго автору общества, которое вѣрило всему, что носило характеръ невѣроятнаго и чудеснаго. Уже ранее нерѣдко случалось, что благочестивые суфіи имѣли свиданія и бесѣды съ пророкомъ Хызром, вѣчно юнымъ хранителемъ источника жизни. Ибнъ Араби въ своемъ "Futuḥat" идетъ гораздо дальше и разсказываетъ о многочисленныхъ бесѣдахъ своихъ чуть-ли не со всѣми прошедшими и будущими пророками. Даже съ самимъ Богомъ онъ велъ однажды продолжительный разговоръ, который и передаетъ съ пунктуальною точностью.
(Sharany, "Iawahit", I, 181)
Несмотря на то, что понятіе о Богѣ у него вполнѣ спиритуалистическое, Ибнъ Араби однако утверждаетъ, что божественное внушеніе можетъ сообщаться человѣку отъ Бога письменнымъ путемъ. Такая божественная корреспонденція, какъ онъ совершенно серьезно настаиваетъ, узнается потому, что ее можно читать съ оборотной стороны. Про себя онъ передаетъ цѣлый рядъ видѣній.
Такъ, однажды онъ молился въ Каабѣ, и когда поцѣловалъ Черный Камень, то произнесъ обычнымъ образомъ мусульманскій символъ вѣры. Едва слова вылетѣли изъ его устъ, какъ превратились въ образъ ангела: Черный Камень раскрылся и молитва, преобразившаяся въ ангела, вошла въ отверстіе камня, который, закрывшись, произнесъ: "смотри, это твой вкладъ и я сохраню его до дня страшнаго суда".
Иногда онъ выдаетъ себя за мужа чудесъ, снабженнаго отъ Бога какой-то особой довѣренностью, чѣмъ-то вродѣ вице-пророка.
Такъ, въ одномъ мѣстѣ онъ заявляетъ, что ни съ кѣмъ такъ часто не встрѣчался, какъ съ Іисусомъ. «При каждой встрѣчѣ Онъ увѣщевалъ меня терпѣть за вѣру. Онъ всегда называлъ меня возлюбленнымъ и при первомъ же свиданіи настаивалъ на моемъ аскетизмѣ и самоочищеніи».
Въ другой разъ ибнъ Араби имѣлъ свиданіе съ Магометомъ и видѣлъ всѣхъ пророковъ, начиная съ Адама и до него. Въ такомъ же откровеніи (keshf) видѣлъ онъ всѣ классы пророковъ, посланниковъ божіихъ и ихъ послѣдователей, а равно и всѣ тѣ вещи, въ существованіе которыхъ в высшемъ и низшемъ мірѣ онъ до того времени лишь вѣровалъ.
Біографы Ибнъ-Араби не даютъ намъ указаній на психопатологическую основу его жизни и дѣятельности, собственныя показанія автора также не облегчаютъ рѣшенія вопроса, съ кѣмъ мы имѣемъ дѣло, ибо его время было временемъ повальнаго безумія, когда галлюцинаціи мѣшались съ сознательною ложью, помѣшательство съ политическими системами. Онъ жилъ въ разгарѣ измалитизма и могъ охотно эксплоатировать тогдашнее суевѣріе, какъ въ свою пользу, такъ и въ интересахъ того или другого претендента на имаматъ. Въ его писаніяхъ часто проглядываетъ хитрость политическаго агитатора рядомъ съ безумнымъ бредомъ религіознаго маніака.
Ибнъ Араби и Сохраверди какъ-то сошлись вмѣстѣ, но взглянувъ другъ на друга, разошлись, не промолвивъ ни одного слова.
Только третьимъ лицамъ повѣдали они свое мнѣніе одинъ о другомъ:
- «Онъ съ головы до ногъ - сунна», оказалъ Ибнъ Араби;
- «Это цѣлое море истины», замѣтилъ Сохраверди.
Къ сожалѣнію оба отзыва мало искренни и не разрѣшаютъ загадки.
___________________________________
ЧАСТЬ 8. К ЧАСТИ 9: http://hojja-nusreddin.livejournal.com/2555123.html