Прелюдия к битве
Теодор Стросс (Theodore Strauss), " The New York Times", США.
Статья опубликована 2 августа 1942 года.
Дух нынешней обороны России более полно предсказан в фильмах, снятых в последние пять, десять и даже пятнадцать лет
Когда 22 июня прошлого года германские армии хлынули через восточную границу, довольно многие наблюдатели сочли, что Россия падет в течение нескольких недель. Сегодня, после более чем года ожесточенного противостояния, Красная армия - равно как и гражданское население - продолжают сражаться все с тем же духом бесстрашия, который вызвал восхищение всего мира. То, что означает этот дух в категориях «крови, пота и слез», и на какие высоты он поднимался даже во время горьких поражений, показано в немногочисленных русских фильмах, снятых в грозные месяцы войны - документальном фильме «Наш русский фронт» (Our Russian Front), представляющем собой собрание кинохроники, и недавней серии беспощадных антинацистских короткометражек под названием «Это враг» (This Is the Enemy). В каждом из них в той или иной мере отражен характер народа, сумевшего выдержать самые мощные в истории военные удары; каждый обладает клокочущим ритмом, полон ненависти, которой можно научиться только в непосредственном соприкосновении с противником, и, самое главное, каждый излучает уверенность в победе.
Прошлое готовит к великим свершениям
Но великие фильмы о роли России - будь то документальные или художественные - рано или поздно будут сняты. Сегодня на первом плане стоят боевые действия, а производственные проблемы усугубляются тем, что противник занимает огромные территории страны. Дух нынешней обороны России более полно предсказан в фильмах, снятых в последние пять, десять и даже пятнадцать лет. После нацистского вторжения эти фильмы показываются в русских кинотеатрах все чаще. Многие из них, на американский вкус, грубые и одномерные, относятся к разряду пропаганды. Но, оглядываясь назад и зная, какую роль эти фильмы сыграли в отражении и кристаллизации эмоционального настроя народов Советского Союза, в них можно найти нечто большее, чем просто намек на дух, который не желает терпеть поражения даже в тех случаях, когда исход той или иной битвы почти предрешен.
С самого начала подход Советского Союза к кинематографу был сугубо утилитарным. Сам Ленин говорил, что «из всех искусств для нас важнейшим является кино». В стране, взявшейся преодолеть многовековое наследие безграмотности, именно кино стало главным учителем и представителем новой традиции; оно сыграло огромную роль не только в распространении идеологических предписаний, но и в формировании более энергичного национального духа. В таких ранних фильмах, как «Броненосец «Потемкин» и «Мать», русские режиссеры стремились кристаллизовать силы революции в четких эмоциональных символах нищеты и угнетения. Вихрь пролетарского восстания породил народных героев фильмов «Щорс» и «Чапаев». Обращаясь к давним эпохам, режиссеры находили важные с точки зрения настоящего грани характеров Петра Великого, Суворова, Богдана и других деятелей прошлого - порой даже за счет исторической достоверности. Задолго до 22 июня 1941 года в таких фильмах, как «Александр Невский», «На границе» или «Аэроград», прямиком заявлялось о двойной угрозе со стороны Германии и Японии.
Небывалые исполины
Но важны не столько рассуждения о политике и истории, предлагаемые зрителю, сколько те формы, в которые они облекаются. По крайней мере, в фильмах русские всегда изображали себя эпически. Их действующие лица - исторические или вымышленные - герои, показанные, как подобает героям. «Герои фильма, - воскликнул кто-то после просмотра «Щорса» Александра Довженко, - не могут просто попросить чашку чая. Они обращаются друг к другу подобно небожителям!» Свидетельства этой всеохватной и порой демонстративной уверенности мы находим в большинстве советских фильмов, но самые емкие, пожалуй, - в «Чапаеве». Дерзкий вожак партизан, которого терзает вопросами его юный заместитель, выражает уверенность в том, что он способен вести за собой не только полк, но и целую армию, не только одну армию, но и все русские армии, даже все армии Европы. «Ну а в мировом масштабе, Василий Иванович, совладаешь?» «Нет, не сумею, - вздыхает Чапаев, - языков не знаю».
Важно то, что русские режиссеры довольно часто поднимаются над чисто утилитарными задачами, которые ставятся их фильмам. Даже «Иван», полудокументальный фильм о строительстве Днепрогэса, становится хвалебной песнью создаваемому новому миру. Русские режиссеры смело пользуются исторической канвой, насыщенности которой мог бы позавидовать любой драматург. Они воссоздают свое прошлое широкими и резкими мазками; они трактуют настоящее так, словно это новая эпоха героев. Именно такими средствами Довженко, один из величайших поэтов кинокамеры, создал захватывающую дух картину отступления партизанского отряда в «Щорсе». Пронос умирающего заместителя Щорса через горящие деревни, его последний боевой призыв, разносящийся по степи, лошади, пугающиеся разрывов снарядов в высокой пшенице - все это обладает эмоциональным величием и достоинством, отсылающими нас к тому архаическому и классическому восприятию, когда человек казался самому себе чудо-богатырем.
Кузница героев
Неплохо бы Голливуду научиться изображать нашу ничуть не менее бурную историю в столь же широкой перспективе. На фоне русских фильмов этого же жанра голливудские картины, эксплуатирующие тему наших великих героев и традиций, кажутся костюмированным фарсом, а их герои выглядят простофилями; американские продюсеры слишком часто забывают, что для того чтобы вдохнуть жизнь в эпос о прошлом, недостаточно париков, ботинок с пряжками и дорогостоящих декораций. Советские режиссеры пошли дальше - они учили простого человека чувствовать себя героем, а тому, кто имеет это чувство, довольно трудно признать возможность поражения. Пожалуй, в этот трудный год это что-то значит. Эпическое искусство способно порождать эпическое поведение. Кто знает, насколько тот дух, что выражен в их фильмах, проявился в обороне Ленинграда, в солдатах, которые продолжали сражаться под Брянском, зная, что они обречены, и в мрачном и отчаянном величии Севастополя?
________________________________________________
Русская земля ("The New York Times", США)
Стратегия Гитлера ("The New York Times", США)
Война кривых зеркал ("The New York Times", США)
Гитлер напал на Россию ("The New York Times", США)
Изоляционистские мифы ("The New York Times", США)
Боевой дух Красной Армии ("The New York Times", США)
Как в гангстерском фильме ("The New York Times", США)
Америка, Британия и Россия ("The New York Times", США)
Крушение дома лжи, который построил Гитлер ("The New York Times", США)