Перевод второй песни THE LAY OF LEITHIAN RECOMMENCED Дж. Р. Р. Толкина
Не скоро эта сказка сказывается, а о деле мне вообще лучше промолчать. :)
В этом посте - местами исправленный старый вариант начала второй песни.
Следующим постом выложу продолжение - о Горлиме. Та часть - новая, я еще ее не показывала.
Перевод первой песни здесь.
ПЕСНЬ II
О МОРГОТЕ И О ТОМ, КАК БЫЛ
ОБМАНУТ И СХВАЧЕН ГОРЛИМ
Под сенью Северной гряды,
чьи пики древни и седы,
под горной толщей, где густа
пещер подземных чернота,
в кольце огня воздвигнут трон;
возносит дым столпы колонн,
и гаснет жизнь, и душит твердь,
в глухих застенках медлит смерть
прийти к тому, кого злой рок
под тень ужасную увлек.
Король той тьмы в жестоком зле
не ведал равных на земле.
Созданье изначальных сил,
древнее моря и светил,
бездонней мыслью и грозней,
чем постижение людей
и эльдар; гневом ослеплен,
один, во мраке, до времен
ступал он в пламенном дыму
огня, подвластного ему.
Им разрушенью предана
Благословенная Страна,
и после, в бегство обращен,
как прежде, в Средиземье он
вознес твердыни; злой судьбы
и воли мстительной рабы
ему служили; смерти хлад
лег тенью у подгорных врат.
Огонь и сталь он дал рукам,
ему покорным; по пятам
ползла змея и крался волк,
когда сонм легионов тек,
войною гибельной паля
леса, и веси, и поля.
Где эланором золотым
лучился луг ― стелился дым
их чёрных стягов, где арфист
касался струн и птичий свист
звенел ― там ныне вран в ночи
кричал, и Моргота мечи
туманя, красный ток густел
средь изуродованных тел.
Тогда власть Моргота, как мгла,
на земли Севера легла.
На смерть иль рабство обречен
им каждый был; его закон
за гордый взгляд жестоко мстил:
и Север голову склонил,
исполнен страха и тоски,
под тень безжалостной руки.
Но Барахир, бесстрашный сын
Беора, жил в глуши долин,
лишенный власти и земель,
изгнанник ныне, князь досель,
кого лишь вересковый лог
и лес седой теперь берёг.
О СПАСЕНИИ КОРОЛЯ
ИНГЛОРА ФЕЛАГУНДА
ДВЕНАДЦАТЬЮ БЕОРИНГАМИ
Двенадцать верных было с ним
во дни тех безнадежных зим.
Не позабыто ни одно
из их имен, хотя давно
отважный Дагнир и Рагнор,
Радруин, Дайруин, Гильдор,
Горлим, которого досель
зовут Злосчастным, и Уртель,
Хатальдир, Артад ― все они
погибли. Те минули дни,
отныне не узреть края,
где Бреголаса сыновья,
чью память песни берегут,
и Белегунд, и Барагунд
смертельным ядом чёрных стрел
унесены в иной предел;
где самой светлой из легенд
затмив деянья прежних лет,
пал Берен, Барахира сын.
То были те, кто, как один,
в долине Сереха сырой,
в заросших топях стал стеной
за Инглора, их Короля,
в бою отчаянном деля
с ним горький пораженья час,
когда лишь дом Беора спас
от той судьбы, что смерти злей,
из всех эльфийских королей
прекраснейшего. В Нарготронд
вернулся он на гордый трон
державный. Но его любовь
завоевав, на Север вновь
ушли Беорингов сыны,
дотоле непобеждены,
презрев злой рок и страх презрев,
и Моргота бессонный гнев.
О БЛАГОСЛОВЕННОМ ОЗЕРЕ АЭЛУИН
Столь дерзкие дела отряд
вершил, что, встрече с ним не рад,
бежал преследовавший их.
Хоть головы врагов своих
ждал Моргот, золото суля
превыше виры короля,
никто дороги не открыл
в их тайный лагерь, ибо стыл
над теменью сосновых крон
в Дортонионе бурый склон,
среди высокогорных круч
вздымаясь ввысь, где ветер жгуч.
Там, у оснеженных высот,
синела гладь озерных вод,
темнея зеркалом литым
в ночи, когда текли над ним
на Запад звезды Эльберет.
Тот край, священный с давних лет,
был все еще благословен:
его не тронули ни тлен,
ни тень Врага, ни злая тварь.
Склонялись над водой, как встарь,
берёзы шепчущим кольцом;
им, как серебряным венцом,
был Аэлуин осенён.
А дальше поднимался склон,
где кости древние Земли
сквозь дрок и вереск проросли
хребтами скал и валунов.
Там, у безлюдных берегов,
скрывались и изгнанник-лорд,
и те, кто верен был и горд.
CANTO 2.
OF MORGOTH & THE SNARING OF GORLIM.
Far in the Northern hills of stone
in caverns black there was a throne
by flame encircled; there the smoke
in coiling columns rose to choke
the breath of life, and there in deep
and gasping dungeons lost would creep
to hopeless death all those who strayed
by doom beneath that ghastly shade.
A king there sat, most dark and fell
of all that under heaven dwell.
Than earth or sea, than moon or star
more ancient was he, mightier far
in mind abysmal than the thought
of Eldar or of Men, and wrought
of strength primeval; ere the stone
was hewn to build the world, alone
he walked in darkness, fierce and dire,
burned, as he wielded it, by fire.
He 'twas that laid in ruin black
the Blessed Realm and fled then back
to Middle-earth anew to build
beneath the mountains mansions filled
with misbegotten slaves of hate:
death's shadow brooded at his gate.
His hosts he armed with spears of steel
and brands of flame, and at their heel
the wolf walked and the serpent crept
with lidless eyes. Now forth they leapt,
his ruinous legions, kindling war
in field and frith and woodland hoar.
Where long the golden elanor
had gleamed amid the grass they bore
their banners black, where finch had sung
and harpers silver harps had wrung
now dark the ravens wheeled and cried
amid the reek, and far and wide
the swords of Morgoth dripped with red
above the hewn and trampled dead.
Slowly his shadow like a cloud
rolled from the North, and on the proud
that would not yield his vengeance fell;
to death or thraldom under hell
all things he doomed: the Northern land
lay cowed beneath his ghastly hand.
But still there lived in hiding cold
Beor's son, Barahir the bold,
of land bereaved and lordship shorn
who once a prince of Men was born,
and now an outlaw lurked and lay
in the hard heath and woodland grey.
OF THE SAVING OF KING INGLOR FELAGUND BY THE XII BEORINGS
Twelve men beside him still there went,
still faithful when all hope was spent.
Their names are yet in elven-song remembered, though the years are long
since doughty Dagnir and Ragnor, Radhruin, Dairuin and Gildor,
Gorlim Unhappy, and Urthel,
and Arthad and Hathaldir fell;
since the black shaft with venomed wound
took Belegund and Baragund,
the mighty sons of Bregolas;
since he whose doom and deeds surpass
all tales of Men was laid on bier,
fair Beren son of Barahir.
For these it was, the chosen men
of Beor's house, who in the fen
of reedy Serech stood at bay
about King Inglor in the day
of his defeat, and with their swords
thus saved of all the Elven-lords
the fairest; and his love they earned.
And he escaping south, returned
to Nargothrond his mighty realm,
where still he wore his crowned helm;
but they to their northern homeland rode,
dauntless and few, and there abode
unconquered still, defying fate,
pursued by Morgoth's sleepless hate.
OF TARN AELUIN THE BLESSED.
Such deeds of daring there they wrought
that soon the hunters that them sought
at rumour of their coming fled.
Though price was set upon each head
to match the weregild of a king,
no soldier could to Morgoth bring
news even of their hidden lair;
for where the highland brown and bare
above the darkling pines arose
of steep Dorthonion to the snows
and barren mountain-winds, there lay
a tarn of water, blue by day,
by night a mirror of dark glass
for stars of Elbereth that pass
above the world into the West.
Once hallowed, still that place was blest:
no shadow of Morgoth, and no evil thing
yet thither came; a whispering ring
of slender birches silver-grey
stooped on its margin, round it lay
a lonely moor, and the bare bones
of ancient Earth like standing stones
thrust through the heather and the whin;
and there by houseless Aeluin
the hunted lord and faithful men
under the grey stones made their den.
В этом посте - местами исправленный старый вариант начала второй песни.
Следующим постом выложу продолжение - о Горлиме. Та часть - новая, я еще ее не показывала.
Перевод первой песни здесь.
ПЕСНЬ II
О МОРГОТЕ И О ТОМ, КАК БЫЛ
ОБМАНУТ И СХВАЧЕН ГОРЛИМ
Под сенью Северной гряды,
чьи пики древни и седы,
под горной толщей, где густа
пещер подземных чернота,
в кольце огня воздвигнут трон;
возносит дым столпы колонн,
и гаснет жизнь, и душит твердь,
в глухих застенках медлит смерть
прийти к тому, кого злой рок
под тень ужасную увлек.
Король той тьмы в жестоком зле
не ведал равных на земле.
Созданье изначальных сил,
древнее моря и светил,
бездонней мыслью и грозней,
чем постижение людей
и эльдар; гневом ослеплен,
один, во мраке, до времен
ступал он в пламенном дыму
огня, подвластного ему.
Им разрушенью предана
Благословенная Страна,
и после, в бегство обращен,
как прежде, в Средиземье он
вознес твердыни; злой судьбы
и воли мстительной рабы
ему служили; смерти хлад
лег тенью у подгорных врат.
Огонь и сталь он дал рукам,
ему покорным; по пятам
ползла змея и крался волк,
когда сонм легионов тек,
войною гибельной паля
леса, и веси, и поля.
Где эланором золотым
лучился луг ― стелился дым
их чёрных стягов, где арфист
касался струн и птичий свист
звенел ― там ныне вран в ночи
кричал, и Моргота мечи
туманя, красный ток густел
средь изуродованных тел.
Тогда власть Моргота, как мгла,
на земли Севера легла.
На смерть иль рабство обречен
им каждый был; его закон
за гордый взгляд жестоко мстил:
и Север голову склонил,
исполнен страха и тоски,
под тень безжалостной руки.
Но Барахир, бесстрашный сын
Беора, жил в глуши долин,
лишенный власти и земель,
изгнанник ныне, князь досель,
кого лишь вересковый лог
и лес седой теперь берёг.
О СПАСЕНИИ КОРОЛЯ
ИНГЛОРА ФЕЛАГУНДА
ДВЕНАДЦАТЬЮ БЕОРИНГАМИ
Двенадцать верных было с ним
во дни тех безнадежных зим.
Не позабыто ни одно
из их имен, хотя давно
отважный Дагнир и Рагнор,
Радруин, Дайруин, Гильдор,
Горлим, которого досель
зовут Злосчастным, и Уртель,
Хатальдир, Артад ― все они
погибли. Те минули дни,
отныне не узреть края,
где Бреголаса сыновья,
чью память песни берегут,
и Белегунд, и Барагунд
смертельным ядом чёрных стрел
унесены в иной предел;
где самой светлой из легенд
затмив деянья прежних лет,
пал Берен, Барахира сын.
То были те, кто, как один,
в долине Сереха сырой,
в заросших топях стал стеной
за Инглора, их Короля,
в бою отчаянном деля
с ним горький пораженья час,
когда лишь дом Беора спас
от той судьбы, что смерти злей,
из всех эльфийских королей
прекраснейшего. В Нарготронд
вернулся он на гордый трон
державный. Но его любовь
завоевав, на Север вновь
ушли Беорингов сыны,
дотоле непобеждены,
презрев злой рок и страх презрев,
и Моргота бессонный гнев.
О БЛАГОСЛОВЕННОМ ОЗЕРЕ АЭЛУИН
Столь дерзкие дела отряд
вершил, что, встрече с ним не рад,
бежал преследовавший их.
Хоть головы врагов своих
ждал Моргот, золото суля
превыше виры короля,
никто дороги не открыл
в их тайный лагерь, ибо стыл
над теменью сосновых крон
в Дортонионе бурый склон,
среди высокогорных круч
вздымаясь ввысь, где ветер жгуч.
Там, у оснеженных высот,
синела гладь озерных вод,
темнея зеркалом литым
в ночи, когда текли над ним
на Запад звезды Эльберет.
Тот край, священный с давних лет,
был все еще благословен:
его не тронули ни тлен,
ни тень Врага, ни злая тварь.
Склонялись над водой, как встарь,
берёзы шепчущим кольцом;
им, как серебряным венцом,
был Аэлуин осенён.
А дальше поднимался склон,
где кости древние Земли
сквозь дрок и вереск проросли
хребтами скал и валунов.
Там, у безлюдных берегов,
скрывались и изгнанник-лорд,
и те, кто верен был и горд.
CANTO 2.
OF MORGOTH & THE SNARING OF GORLIM.
Far in the Northern hills of stone
in caverns black there was a throne
by flame encircled; there the smoke
in coiling columns rose to choke
the breath of life, and there in deep
and gasping dungeons lost would creep
to hopeless death all those who strayed
by doom beneath that ghastly shade.
A king there sat, most dark and fell
of all that under heaven dwell.
Than earth or sea, than moon or star
more ancient was he, mightier far
in mind abysmal than the thought
of Eldar or of Men, and wrought
of strength primeval; ere the stone
was hewn to build the world, alone
he walked in darkness, fierce and dire,
burned, as he wielded it, by fire.
He 'twas that laid in ruin black
the Blessed Realm and fled then back
to Middle-earth anew to build
beneath the mountains mansions filled
with misbegotten slaves of hate:
death's shadow brooded at his gate.
His hosts he armed with spears of steel
and brands of flame, and at their heel
the wolf walked and the serpent crept
with lidless eyes. Now forth they leapt,
his ruinous legions, kindling war
in field and frith and woodland hoar.
Where long the golden elanor
had gleamed amid the grass they bore
their banners black, where finch had sung
and harpers silver harps had wrung
now dark the ravens wheeled and cried
amid the reek, and far and wide
the swords of Morgoth dripped with red
above the hewn and trampled dead.
Slowly his shadow like a cloud
rolled from the North, and on the proud
that would not yield his vengeance fell;
to death or thraldom under hell
all things he doomed: the Northern land
lay cowed beneath his ghastly hand.
But still there lived in hiding cold
Beor's son, Barahir the bold,
of land bereaved and lordship shorn
who once a prince of Men was born,
and now an outlaw lurked and lay
in the hard heath and woodland grey.
OF THE SAVING OF KING INGLOR FELAGUND BY THE XII BEORINGS
Twelve men beside him still there went,
still faithful when all hope was spent.
Their names are yet in elven-song remembered, though the years are long
since doughty Dagnir and Ragnor, Radhruin, Dairuin and Gildor,
Gorlim Unhappy, and Urthel,
and Arthad and Hathaldir fell;
since the black shaft with venomed wound
took Belegund and Baragund,
the mighty sons of Bregolas;
since he whose doom and deeds surpass
all tales of Men was laid on bier,
fair Beren son of Barahir.
For these it was, the chosen men
of Beor's house, who in the fen
of reedy Serech stood at bay
about King Inglor in the day
of his defeat, and with their swords
thus saved of all the Elven-lords
the fairest; and his love they earned.
And he escaping south, returned
to Nargothrond his mighty realm,
where still he wore his crowned helm;
but they to their northern homeland rode,
dauntless and few, and there abode
unconquered still, defying fate,
pursued by Morgoth's sleepless hate.
OF TARN AELUIN THE BLESSED.
Such deeds of daring there they wrought
that soon the hunters that them sought
at rumour of their coming fled.
Though price was set upon each head
to match the weregild of a king,
no soldier could to Morgoth bring
news even of their hidden lair;
for where the highland brown and bare
above the darkling pines arose
of steep Dorthonion to the snows
and barren mountain-winds, there lay
a tarn of water, blue by day,
by night a mirror of dark glass
for stars of Elbereth that pass
above the world into the West.
Once hallowed, still that place was blest:
no shadow of Morgoth, and no evil thing
yet thither came; a whispering ring
of slender birches silver-grey
stooped on its margin, round it lay
a lonely moor, and the bare bones
of ancient Earth like standing stones
thrust through the heather and the whin;
and there by houseless Aeluin
the hunted lord and faithful men
under the grey stones made their den.