Старый палач. Децимация номер два
Продолжаю потрошить группу Никиты Сергеевича Хрущева. Хотел еще вчера выложить, но залип с кальяном за просмотром очередного голливудского трэша. В общем, следующая пятерка: Старьёвщик, Восхождение к пауку, Подружка, Эксперимент, Право на спасение. Залп!
PS: И да, братия и сестры, не забываем про анонимность! После конкурса скажете мне, какой я мудак, а сейчас - только с анонимуса.
С наступлением зимы в казематах воцаряется холод. Как огромный спрут, он обнимает серое здание, протискивая ледяные щупальца в каждую щелку, в каждое неплотно прикрытое окно, и даже открытый огонь, пляшущий в камине, не способен изгнать его надолго. Разбирая документы и составляя отчеты, Старый Палач не снимает шерстяные перчатки с обрезанными пальцами. Холод терпим. Гораздо хуже вездесущая сырость. Иногда Старому Палачу кажется, что это слезы приговоренных, их пот и кровь напитали мрачные стены тюрьмы.
Адъютант привычно подсовывает папку из толстого серого картона, перетянутую измочаленным шнурком. Нет нужды вчитываться, на последней странице подготовлена краткая выжимка: данные обвиняемого, суть дела, приговор. Маньяки, убийцы, душегубы. Рутина.
Руслан Безфамильный. Четыре трупа на счету. Четыре убитые девочки. Пятую удалось спасти. Бесцветные глаза Старого Палача бегло скользят по строчкам.
Приговор: высшая мера наказания.
Перьевая ручка противно скребет грубую желтую бумагу.
Подружка
Жил да был полиционер Ермилов, который то ли был упорот с детства, то ли просто скорбен на всю башку, но видел он всякое. Кусты там, которые, значит, как водоросли, эксгибиционистов в плащах и с клыками, и прочих бабок-цыганок, таких, что не в сказке сказать, ни бульдозером убрать.
Жил да был маньяк Руслан, любящий маленьких девочек.
Жила-бала маленькая девочка Леночка и ее тупая мама но речь не о ней которую не научили не разговаривать с незнакомцами.
Еще жила-была девочка Лиза, которая пахла землей, листвой и прочими земляными червями, которыми обычно пахнут ночующие в лесу люди. Или Элиза, девочка сама не очень в этом уверена. Частые ночевки на холодной земле в лесу сказались на ее мозговой деятельности. (Э)Лиза любила сосать. Не то, о чем подумали гусары, а кровь. Хотя соси она то, о чем подумали гусары, рассказ мог бы получиться поинтереснее. Ну и привлек бы внимание компетентных органов, заодно.
И вот из этой припизднутой великолепной четверки и складывается сей рассказ. Казалось бы, все составляющие для классического хоррора в наличии, но вот что-то не выходит каменный цветок. Автор старательно натягивает сову на глобус, т.е. пытается свети все эти линии в одну, но получается свети только троих. И то, только потому, что одна линия похищает две другие. Оставшаяся линия все это время изображает бурную деятельность.
Перловка:
Руслану было всего тридцать лет, но кое-что различать он научился. - повезло, етить! не всякий к такому раннему возрасту способен научиться различать хоть что-то!
В рассказе адское количество театральщины. Будто не текст читаю, а смотрю выступление школьников старших классов, такое все натужное и пафосное. И следователь, который скатывается в пучины скорби, и мать, которая я, только я! погубила своего ребенка, и маньяк, ловкий, хитрый, меня не поймать! - как герои ученической пьески, картонные, невыразительные.
Странность поведения героев, странность событий и их же ненужность - зашкаливают. Если кто-то объяснит мне, вотнахуя тупая мама Леночки вдруг оказалась детским иллюстратором, и почему она рисует галлюцинации Ермилова, буду крайне признателен.
По прочтению понимаешь, что линия Ермилова не упала на кафель даже самому автору, что мистика притянута не за уши даже, а за яйцы, и что надо было остановиться на первой странице, а не мучить себя прочтением всего текста, до самого невыразительного финала. Тоже, кстати, притянутого за яйцы.
Четыре бледные маленькие девочки отсосут, тьху, блеать, не обольщайтесь! высосут вашу кровь! Почийте с миром, автор.
Шуршит развязываемый шнур. Шелестят страницы. В камине потрескивают дрова, но пальцы все равно немеют и плохо гнутся. Адъютант раскладывает нужные странице на столе. Между ним и начальником негласный договор: они оба старательно делают вид, будто узловатые пальцы Старого Палача по-прежнему могут сделать все сами. Могут, просто не хотят. Не начальственное это дело - бумажки перебирать.
- Ученый. Ставил эксперименты на людях, без их ведома. Несколько десятков доказанных случаев и вдвое больше предположительных. На суде вину свою полностью признал.
- Вижу, - ворчит Старый палач, стискивая ручку.
В нижнем углу листа расцветает размашистая подпись.
Эксперимент
Первое, что бросается в глаза - злостное злоупотребление канцеляритом. Аж зубы сводит. Эксперимент, сухой язык науки, все дела, я понимаю. Но главгер даже обычные действия протокольного характера выражает через язык отчетов. Ну, вы поняли, да? А уж когда это дело встречается с нерастраченным поэтическим даром - держитесь, боги, небу станет жарко!
На самом деле - нет.
Перловка
Затем произошел сбой в системе, и все мы забыли кем являемся на самом деле. - Лютой перловки, как таковой, нету, но эта фраза так по-детски наивна и прекрасна, что достойна представлять лучшие сорта нашей любимой крупы! Ну в самом деле, читатель, сам додумай, что там, и как это работает!
Сюжет, как можно судить из спойлерного названия, вертится вокруг некоего эксперимента, куда по дури вляпался главный герой. Ну, знаете, кресло с ремнями, безликие ассистенты, секретарша, которая на самом деле медсестра, которая на самом деле ученый, которая на самом деле… м-м-м-м-монстер! А еще эти «одинаковые белые зубы» ТМ преследующие ГГ везде и всюду. Ладно бы просто белые, но они же одинаковые, Карл! Одинаковые белые зубы ТМ кого угодно с ума сведут! Есть еще немного щупальца, но они ГГ снились, так что может их и нет вовсе. Как нет на земле людей. Там-там-тааааам! Вотэтоповорот!
Четыре белых одинаковых зуба ТМ будут преследовать вас целую вечность, автор! А будете плохо себя вести, они и покусать могут!
- Еще один экспериментатор?! Развелось, как собак нерезаных… - Старый Палач недовольно потирает виски.
- Тут целая группа. Террористический акт, закачали газ в школу, вызвали у детей галлюцинации и неконтролируемую агрессию. Трупов…
- Это организатор? - перебивает Старый Палач.
- Нет. Организатор теракта пока не выявлен, но мы над этим…
- На доработку.
Старый Палач нетерпеливо сдвигает бумаги на край стола.
Право на спасение
Группа школьников с размаху влипает в какую-то фантастическую игру, на территории своей же школы. Ну, вы же знаете, как это бывает - газ/таз/эвтаназ! - и вот уже по всей школе бегают четырнадцать монстров, все школьники поделены на команды, а у каждого есть возможность спасти жизнь лихим заклинанием слезной мольбой к оргам. Когда жив был Иосиф Виссарионыч, такой херни не было! я учился в старших классах, у нас такое каждую четверть устраивали.
Это все же фантастика, а не хоррор. Но фантастика качественно сделанная. Персонажи, хоть и поданы парой мазков, живые, настоящие, и даже обладают некоторой индивидуальностью, что при их количестве очень даже непросто. Ситуация, в которую угодили школьники - реальная (хотя и не такая пугающая, как, вероятно, видится автору) в рамках существующего фантдопущения. Поведение героев логично, хоть и не всегда правильно. И это уже очень хорошо.
Перловка:
Голодаем.
На выходе имеем добротный текст, вполне годный для состава какой-нибудь ежегодной фантастической антологии. Вот только с концовкой беда. В какой-то момент автор понял, что четырнадцать монстров, это несколько передохуя, и если расписывать убиение каждого, то может выйти нехилая повесть, а то и роман! Потому, после пары детальных схваток, автор быренько выпилил оставшихся, буквально парой абзацев. Говеная суть большинства школьников, радеющих токмо за собственные шкурки, раскрыта. Монстры побеждены. Команда-победитель марширует в закат, еще не зная, что ее жестоко наебали…
Дьявол, автор! Вы целитесь в сиквел?! Отпустите поводья! Пусть монстров будет сто четырнадцать, и пусть в новой книге школьники подробно укокошат каждого!
Семь адских монстров растерзают вас на куски. Если не найдется ничего более похожего на хороший хоррор, я аккуратно соберу кусочки совочком и перенесу вас в свой топ.
Жидкие брови Старого Палача удивленно сползают к переносице.
- А эт-то еще что за…
- Опасный психопат, - с готовностью рапортует адъютант. - Воображает себя пауком. Свои жертвы… эммм… съедал. Ж-живьем…
Старый Палач недоверчиво цокает языком, дескать, бывает же. Перьевая ручка отчаянно скрипит.
Восхождение к пауку
Начнем с начала. То есть - с эпиграфа. Он настолько охуителен, что его просто необходимо привести здесь. Только вы подготовьтесь заранее. Присядьте. Разомните глаза и челюсть. Последняя обязательно отвиснет, когда вы прочтете это! Итак, вы готовы? Да, капитан! Точно? Ну, я предупредил… ну, значит, так:
А в паутине - сидит паук. (Зинаида Гиппиус)
Вы понимаете? Вы понимаете, что это значит?! Отныне и навеки, каждый - я говорю КАЖДЫЙ, и даже ты, анонимус! - может вписать свое имя в историю, поставив его после такой вот фразы! Почувствуйте всю важность этого события! Внемлите новым шедеврам!
А в шкафу завелась моль. (А.П. Чехов)
А в земле - червяки. (И.С. Тургенев)
В огороде бузина, а в Киеве - дядька! (Н.В. Гоголь)
Говорят ты хуй простой, а на деле… (Лев Толстой)
Я уверен, все эти люди когда-нибудь говорили нечто подобное (кроме разве что, Льва Николаича). И даже про паука говорили, но Гиппиус, сучка крашеная, застолбила первой. Это так прекрасно, что я уже полчаса не могу прекратить счастливый смех и сесть за прочтение рассказа. Строчу охуенные эпиграфы.
Перловка
Голодаем вторые сутки.
Обычно поток сознания, авторского ли, гэгэшного ли, проходит мимо меня, и идет темным лесом в далекий нахуй. Обычно. В этот раз нет. Не скажу, что мне понравилось, но опыт был любопытным. Ну, знаете, как если бы тебя жрал паук, а ты такой висишь, весь паутинкой обмотанный, и представляешь, что паук - это ты. Больше похоже на погремуху, слепленную кем-то из основных игроков, дабы не ломиться с одним текстом. Топ вряд ли брезжит, но чем паук не шутит?
Шесть пауков сожрут ваше сердце, автор. Постойте… но ведь паук, это вы?! Или паук - паук? Паук паук паук. Паук.
- Тридцать четыре жертвы? Восхитетльно. Каков красавец.
В голосе Старого Палача, однако, нет и тени восхищения.
- Да уж, - с готовностью кивает адъютант. - Актеришка, бледная моль, а вот ведь, тридцать четыре барышни на тот свет отправил. Говорят, когда взяли его, все кричал, что надо бы удвоить, и хохотал, как безумный. Мизинец себе зачем-то оттяпал.
- Нам, что с мизинцем, что без, - Старый Палач задумчиво выводит витиеватую подпись. - Отсюда ему одна дорога…
Старьёвщик
Начал читать, и с первых строчек понял, что, на фоне всего прочитанного ранее, это, вероятно, топ. Но, блеать, как же раздражает вот эта припизднутая манера - говорить слогами. Автор, ну вы сами на слух попробуйте, ну херня же! Один, ну два раза, для усиления эффекта, но не весь же текст, етить-колотить! Даже если этот выговор исключительно часть личины ГГ, все равно смотрится и читается убого. К остальному претензий сильных нет. По стилю и манере ставлю на Громова, заматеревшего на «Маргаритах», если вы понимаете, о чем я.
Перловка
Третий день голодаем. Исхудали совсем.
Развеселый маньяк Хорин неуловим и невероятно жесток. По части пыток - склоняю голову перед автором, это надо быть неслабо больным на всю голову уродом, чтоб такое написать. Ну, в хорошем смысле слова, вы ж понимаете. На фюзеляже Хорина 32 звездочки, по две в год, но он хочет больше. Когда на его пути оказывается странный старьевщик, предлагающий купить «сувениры из прошлого», в обмен на части комиссарского Хоринского тела, Хорин включает тупого и все проябывает. Короч, рассказ на тему договора с нечистой силой, о котором одна из сторон даже не подозревала. Мелкий шрифт, все дела мудаки эти юристы канешна.
В общем, восемь жертв вашей больной фантазии придут за вами, автор, и сделают все, что вы там понаписали. Что значит, почему не тридцать четыре? Нет такой оценки на конкурсе! Да и восемь вполне себе честная цена, не находите? Восемь трупов и ваш мизинец, договорились? По рукам!
На сегодня все. Всем спасибо, все не свободны!
PS: И да, братия и сестры, не забываем про анонимность! После конкурса скажете мне, какой я мудак, а сейчас - только с анонимуса.
С наступлением зимы в казематах воцаряется холод. Как огромный спрут, он обнимает серое здание, протискивая ледяные щупальца в каждую щелку, в каждое неплотно прикрытое окно, и даже открытый огонь, пляшущий в камине, не способен изгнать его надолго. Разбирая документы и составляя отчеты, Старый Палач не снимает шерстяные перчатки с обрезанными пальцами. Холод терпим. Гораздо хуже вездесущая сырость. Иногда Старому Палачу кажется, что это слезы приговоренных, их пот и кровь напитали мрачные стены тюрьмы.
Адъютант привычно подсовывает папку из толстого серого картона, перетянутую измочаленным шнурком. Нет нужды вчитываться, на последней странице подготовлена краткая выжимка: данные обвиняемого, суть дела, приговор. Маньяки, убийцы, душегубы. Рутина.
Руслан Безфамильный. Четыре трупа на счету. Четыре убитые девочки. Пятую удалось спасти. Бесцветные глаза Старого Палача бегло скользят по строчкам.
Приговор: высшая мера наказания.
Перьевая ручка противно скребет грубую желтую бумагу.
Подружка
Жил да был полиционер Ермилов, который то ли был упорот с детства, то ли просто скорбен на всю башку, но видел он всякое. Кусты там, которые, значит, как водоросли, эксгибиционистов в плащах и с клыками, и прочих бабок-цыганок, таких, что не в сказке сказать, ни бульдозером убрать.
Жил да был маньяк Руслан, любящий маленьких девочек.
Жила-бала маленькая девочка Леночка и ее тупая мама но речь не о ней которую не научили не разговаривать с незнакомцами.
Еще жила-была девочка Лиза, которая пахла землей, листвой и прочими земляными червями, которыми обычно пахнут ночующие в лесу люди. Или Элиза, девочка сама не очень в этом уверена. Частые ночевки на холодной земле в лесу сказались на ее мозговой деятельности. (Э)Лиза любила сосать. Не то, о чем подумали гусары, а кровь. Хотя соси она то, о чем подумали гусары, рассказ мог бы получиться поинтереснее. Ну и привлек бы внимание компетентных органов, заодно.
И вот из этой припизднутой великолепной четверки и складывается сей рассказ. Казалось бы, все составляющие для классического хоррора в наличии, но вот что-то не выходит каменный цветок. Автор старательно натягивает сову на глобус, т.е. пытается свети все эти линии в одну, но получается свети только троих. И то, только потому, что одна линия похищает две другие. Оставшаяся линия все это время изображает бурную деятельность.
Перловка:
Руслану было всего тридцать лет, но кое-что различать он научился. - повезло, етить! не всякий к такому раннему возрасту способен научиться различать хоть что-то!
В рассказе адское количество театральщины. Будто не текст читаю, а смотрю выступление школьников старших классов, такое все натужное и пафосное. И следователь, который скатывается в пучины скорби, и мать, которая я, только я! погубила своего ребенка, и маньяк, ловкий, хитрый, меня не поймать! - как герои ученической пьески, картонные, невыразительные.
Странность поведения героев, странность событий и их же ненужность - зашкаливают. Если кто-то объяснит мне, вотнахуя тупая мама Леночки вдруг оказалась детским иллюстратором, и почему она рисует галлюцинации Ермилова, буду крайне признателен.
По прочтению понимаешь, что линия Ермилова не упала на кафель даже самому автору, что мистика притянута не за уши даже, а за яйцы, и что надо было остановиться на первой странице, а не мучить себя прочтением всего текста, до самого невыразительного финала. Тоже, кстати, притянутого за яйцы.
Четыре бледные маленькие девочки отсосут, тьху, блеать, не обольщайтесь! высосут вашу кровь! Почийте с миром, автор.
Шуршит развязываемый шнур. Шелестят страницы. В камине потрескивают дрова, но пальцы все равно немеют и плохо гнутся. Адъютант раскладывает нужные странице на столе. Между ним и начальником негласный договор: они оба старательно делают вид, будто узловатые пальцы Старого Палача по-прежнему могут сделать все сами. Могут, просто не хотят. Не начальственное это дело - бумажки перебирать.
- Ученый. Ставил эксперименты на людях, без их ведома. Несколько десятков доказанных случаев и вдвое больше предположительных. На суде вину свою полностью признал.
- Вижу, - ворчит Старый палач, стискивая ручку.
В нижнем углу листа расцветает размашистая подпись.
Эксперимент
Первое, что бросается в глаза - злостное злоупотребление канцеляритом. Аж зубы сводит. Эксперимент, сухой язык науки, все дела, я понимаю. Но главгер даже обычные действия протокольного характера выражает через язык отчетов. Ну, вы поняли, да? А уж когда это дело встречается с нерастраченным поэтическим даром - держитесь, боги, небу станет жарко!
На самом деле - нет.
Перловка
Затем произошел сбой в системе, и все мы забыли кем являемся на самом деле. - Лютой перловки, как таковой, нету, но эта фраза так по-детски наивна и прекрасна, что достойна представлять лучшие сорта нашей любимой крупы! Ну в самом деле, читатель, сам додумай, что там, и как это работает!
Сюжет, как можно судить из спойлерного названия, вертится вокруг некоего эксперимента, куда по дури вляпался главный герой. Ну, знаете, кресло с ремнями, безликие ассистенты, секретарша, которая на самом деле медсестра, которая на самом деле ученый, которая на самом деле… м-м-м-м-монстер! А еще эти «одинаковые белые зубы» ТМ преследующие ГГ везде и всюду. Ладно бы просто белые, но они же одинаковые, Карл! Одинаковые белые зубы ТМ кого угодно с ума сведут! Есть еще немного щупальца, но они ГГ снились, так что может их и нет вовсе. Как нет на земле людей. Там-там-тааааам! Вотэтоповорот!
Четыре белых одинаковых зуба ТМ будут преследовать вас целую вечность, автор! А будете плохо себя вести, они и покусать могут!
- Еще один экспериментатор?! Развелось, как собак нерезаных… - Старый Палач недовольно потирает виски.
- Тут целая группа. Террористический акт, закачали газ в школу, вызвали у детей галлюцинации и неконтролируемую агрессию. Трупов…
- Это организатор? - перебивает Старый Палач.
- Нет. Организатор теракта пока не выявлен, но мы над этим…
- На доработку.
Старый Палач нетерпеливо сдвигает бумаги на край стола.
Право на спасение
Группа школьников с размаху влипает в какую-то фантастическую игру, на территории своей же школы. Ну, вы же знаете, как это бывает - газ/таз/эвтаназ! - и вот уже по всей школе бегают четырнадцать монстров, все школьники поделены на команды, а у каждого есть возможность спасти жизнь лихим заклинанием слезной мольбой к оргам. Когда жив был Иосиф Виссарионыч, такой херни не было! я учился в старших классах, у нас такое каждую четверть устраивали.
Это все же фантастика, а не хоррор. Но фантастика качественно сделанная. Персонажи, хоть и поданы парой мазков, живые, настоящие, и даже обладают некоторой индивидуальностью, что при их количестве очень даже непросто. Ситуация, в которую угодили школьники - реальная (хотя и не такая пугающая, как, вероятно, видится автору) в рамках существующего фантдопущения. Поведение героев логично, хоть и не всегда правильно. И это уже очень хорошо.
Перловка:
Голодаем.
На выходе имеем добротный текст, вполне годный для состава какой-нибудь ежегодной фантастической антологии. Вот только с концовкой беда. В какой-то момент автор понял, что четырнадцать монстров, это несколько передохуя, и если расписывать убиение каждого, то может выйти нехилая повесть, а то и роман! Потому, после пары детальных схваток, автор быренько выпилил оставшихся, буквально парой абзацев. Говеная суть большинства школьников, радеющих токмо за собственные шкурки, раскрыта. Монстры побеждены. Команда-победитель марширует в закат, еще не зная, что ее жестоко наебали…
Дьявол, автор! Вы целитесь в сиквел?! Отпустите поводья! Пусть монстров будет сто четырнадцать, и пусть в новой книге школьники подробно укокошат каждого!
Семь адских монстров растерзают вас на куски. Если не найдется ничего более похожего на хороший хоррор, я аккуратно соберу кусочки совочком и перенесу вас в свой топ.
Жидкие брови Старого Палача удивленно сползают к переносице.
- А эт-то еще что за…
- Опасный психопат, - с готовностью рапортует адъютант. - Воображает себя пауком. Свои жертвы… эммм… съедал. Ж-живьем…
Старый Палач недоверчиво цокает языком, дескать, бывает же. Перьевая ручка отчаянно скрипит.
Восхождение к пауку
Начнем с начала. То есть - с эпиграфа. Он настолько охуителен, что его просто необходимо привести здесь. Только вы подготовьтесь заранее. Присядьте. Разомните глаза и челюсть. Последняя обязательно отвиснет, когда вы прочтете это! Итак, вы готовы? Да, капитан! Точно? Ну, я предупредил… ну, значит, так:
А в паутине - сидит паук. (Зинаида Гиппиус)
Вы понимаете? Вы понимаете, что это значит?! Отныне и навеки, каждый - я говорю КАЖДЫЙ, и даже ты, анонимус! - может вписать свое имя в историю, поставив его после такой вот фразы! Почувствуйте всю важность этого события! Внемлите новым шедеврам!
А в шкафу завелась моль. (А.П. Чехов)
А в земле - червяки. (И.С. Тургенев)
В огороде бузина, а в Киеве - дядька! (Н.В. Гоголь)
Говорят ты хуй простой, а на деле… (Лев Толстой)
Я уверен, все эти люди когда-нибудь говорили нечто подобное (кроме разве что, Льва Николаича). И даже про паука говорили, но Гиппиус, сучка крашеная, застолбила первой. Это так прекрасно, что я уже полчаса не могу прекратить счастливый смех и сесть за прочтение рассказа. Строчу охуенные эпиграфы.
Перловка
Голодаем вторые сутки.
Обычно поток сознания, авторского ли, гэгэшного ли, проходит мимо меня, и идет темным лесом в далекий нахуй. Обычно. В этот раз нет. Не скажу, что мне понравилось, но опыт был любопытным. Ну, знаете, как если бы тебя жрал паук, а ты такой висишь, весь паутинкой обмотанный, и представляешь, что паук - это ты. Больше похоже на погремуху, слепленную кем-то из основных игроков, дабы не ломиться с одним текстом. Топ вряд ли брезжит, но чем паук не шутит?
Шесть пауков сожрут ваше сердце, автор. Постойте… но ведь паук, это вы?! Или паук - паук? Паук паук паук. Паук.
- Тридцать четыре жертвы? Восхитетльно. Каков красавец.
В голосе Старого Палача, однако, нет и тени восхищения.
- Да уж, - с готовностью кивает адъютант. - Актеришка, бледная моль, а вот ведь, тридцать четыре барышни на тот свет отправил. Говорят, когда взяли его, все кричал, что надо бы удвоить, и хохотал, как безумный. Мизинец себе зачем-то оттяпал.
- Нам, что с мизинцем, что без, - Старый Палач задумчиво выводит витиеватую подпись. - Отсюда ему одна дорога…
Старьёвщик
Начал читать, и с первых строчек понял, что, на фоне всего прочитанного ранее, это, вероятно, топ. Но, блеать, как же раздражает вот эта припизднутая манера - говорить слогами. Автор, ну вы сами на слух попробуйте, ну херня же! Один, ну два раза, для усиления эффекта, но не весь же текст, етить-колотить! Даже если этот выговор исключительно часть личины ГГ, все равно смотрится и читается убого. К остальному претензий сильных нет. По стилю и манере ставлю на Громова, заматеревшего на «Маргаритах», если вы понимаете, о чем я.
Перловка
Третий день голодаем. Исхудали совсем.
Развеселый маньяк Хорин неуловим и невероятно жесток. По части пыток - склоняю голову перед автором, это надо быть неслабо больным на всю голову уродом, чтоб такое написать. Ну, в хорошем смысле слова, вы ж понимаете. На фюзеляже Хорина 32 звездочки, по две в год, но он хочет больше. Когда на его пути оказывается странный старьевщик, предлагающий купить «сувениры из прошлого», в обмен на части комиссарского Хоринского тела, Хорин включает тупого и все проябывает. Короч, рассказ на тему договора с нечистой силой, о котором одна из сторон даже не подозревала. Мелкий шрифт, все дела мудаки эти юристы канешна.
В общем, восемь жертв вашей больной фантазии придут за вами, автор, и сделают все, что вы там понаписали. Что значит, почему не тридцать четыре? Нет такой оценки на конкурсе! Да и восемь вполне себе честная цена, не находите? Восемь трупов и ваш мизинец, договорились? По рукам!
На сегодня все. Всем спасибо, все не свободны!