лучшее из сегодняшнего про Высоцкого
http://booknik.ru/publications/all/wyssozki/
"Семидесятые годы были не только удивительно спокойным десятилетием в русской истории ХХ века - это было время убожества и скудости. Высоцкий выламывался из него, стоял поперек. Два «мерседеса» и жена-француженка так же возмутительны, как недельные запои, заграничные диски, готовность качать права и дать в морду."
* * *
"Семидесятые годы были временем тотального компромисса и предательства. Недавние друзья переставали подавать друг другу руки по мере того, как одни утверждались в кабинетах, а другие перепечатывали «Хронику текущих событий» или переснимали «Архипелаг ГУЛАГ». Высоцкий оставался единственным, что объединяло их... Нельзя сказать, что Высоцкого любили все. Но его любили - повсюду. На фрондерских кухнях, в закрытых институтах, в КГБ СССР и в аппарате ЦК КПСС - всюду повторяли: «Да это ж про меня… про нас про всех, какие, к черту, волки?» Семидесятые годы были душным, тяжелым временем. Каждому хотелось нырнуть под флажки и добежать до настоящей жизни. Высоцкий пережил это десятилетие всего на полгода. "
* * *
"Высоцкий умер на наших глазах, а мир остался таким же, как был.
Высоцкий принадлежал предшествующему десятилетию. Он был сыном шестидесятых - образцовым шестидесятником, но не в том, немного карикатурном, смысле, которое это слово приобрело в России. Он был шестидесятник американского образца - недаром его так принимали в Америке: talk-show «60 минут» на CBS, концерт в Голливуде, Лайза Минелли, сидящая у его ног, словно кошка…
Конечно, Высоцкий был посланцем Империи Зла, пугающей восточной страны, вдруг обретшей голос, - но и помимо этого дети эпохи sex-drugs-rock-n-roll’а не могли не почувствовать своего в этом выходце из неритмичной страны, где не было секса, наркотиков и рок-музыки.
Высоцкий был русским Джимом Моррисоном. «Охота на волков» - тот же break on through to the other side, прорыв за флажки, за грань, в беспредел. И если сексуальная революция началась в России с фильма «Колдунья», где Марина Влади сыграла главную роль, то психоделическая революция повернулась к Высоцкому самым страшным своим лицом. В середине семидесятых он начал с амфетаминов и кончил жизнь, не разбирая - где седуксен, а где кокаин с героином. Кажется, он миновал галлюциногены за ненадобностью: под конец жизни у него и так были видения.
Рассказ о последних шести месяцах жизни Высоцкого похож на бесконечную череду историй о рок-звездах, разрушивших себя алкоголем и наркотиками. Убиравший месячный запас «лекарства» за неделю, изображавший печеночные колики в приемном покое скорой и выпивавший залпом пол-литра водки, он и здесь оказался в международном контексте: именно так и заканчивались семидесятые, веселая эпоха широких клешей, платформ и веры в то, что кокаин не вызывает привыкания. Эпоха, предоставлявшая на выбор множество способов просрать свою жизнь".
* * *
"Только Высоцкий мог на простенький мотив напеть о шахтерах, решивших не откапывать заваленного коллегу, потому что «служил он в Таллине при Сталине», сказать «снес, как срезал, ловец беглецу пол-лица» и даже на экзотически-западном материале «Бегства мистера Маккинли» сложить гимн насилию и убийству:
С плохими - даже дружен я,
Они хотят оружия,
Оружия, оружия,
Насилия!
Это - наследие дворового военного детства, этика «их восемь, нас двое», при которой не важно, о ком идет речь - о дружках того, кто раньше с нею был, или о немецких летчиках. Всенародная любовь - благодарность за то, что Высоцкий не забыл ни войны, ни террора. Ни Победы, ни цены, которая за нее уплачена.
После смерти Высоцкого «Мелодия» выпустила двойной альбом военных песен. Туда не вошли не только «Штрафные батальоны», но и «Охота на кабанов» - самая страшная и честная песня о войне, им написанная. Песня - рассказ о бойне, устроенной уцелевшими фронтовиками, тоскующими по штыковым атакам. Игривый припев, призывающий не пинать егерей за кровожадность, если мы любим карбонад и окорока, - последнее слово в разговоре о цене Победы: поколение фронтовиков отравлено насилием, но не нам их упрекать. И вместе с тем «Охота на кабанов» - чистый гимн насилию и жестокости, запретному плоду, который нельзя забыть - потому что он служит фундаментом «нормальной» жизни с ее миром, карбонадом и окороком".
"Семидесятые годы были не только удивительно спокойным десятилетием в русской истории ХХ века - это было время убожества и скудости. Высоцкий выламывался из него, стоял поперек. Два «мерседеса» и жена-француженка так же возмутительны, как недельные запои, заграничные диски, готовность качать права и дать в морду."
* * *
"Семидесятые годы были временем тотального компромисса и предательства. Недавние друзья переставали подавать друг другу руки по мере того, как одни утверждались в кабинетах, а другие перепечатывали «Хронику текущих событий» или переснимали «Архипелаг ГУЛАГ». Высоцкий оставался единственным, что объединяло их... Нельзя сказать, что Высоцкого любили все. Но его любили - повсюду. На фрондерских кухнях, в закрытых институтах, в КГБ СССР и в аппарате ЦК КПСС - всюду повторяли: «Да это ж про меня… про нас про всех, какие, к черту, волки?» Семидесятые годы были душным, тяжелым временем. Каждому хотелось нырнуть под флажки и добежать до настоящей жизни. Высоцкий пережил это десятилетие всего на полгода. "
* * *
"Высоцкий умер на наших глазах, а мир остался таким же, как был.
Высоцкий принадлежал предшествующему десятилетию. Он был сыном шестидесятых - образцовым шестидесятником, но не в том, немного карикатурном, смысле, которое это слово приобрело в России. Он был шестидесятник американского образца - недаром его так принимали в Америке: talk-show «60 минут» на CBS, концерт в Голливуде, Лайза Минелли, сидящая у его ног, словно кошка…
Конечно, Высоцкий был посланцем Империи Зла, пугающей восточной страны, вдруг обретшей голос, - но и помимо этого дети эпохи sex-drugs-rock-n-roll’а не могли не почувствовать своего в этом выходце из неритмичной страны, где не было секса, наркотиков и рок-музыки.
Высоцкий был русским Джимом Моррисоном. «Охота на волков» - тот же break on through to the other side, прорыв за флажки, за грань, в беспредел. И если сексуальная революция началась в России с фильма «Колдунья», где Марина Влади сыграла главную роль, то психоделическая революция повернулась к Высоцкому самым страшным своим лицом. В середине семидесятых он начал с амфетаминов и кончил жизнь, не разбирая - где седуксен, а где кокаин с героином. Кажется, он миновал галлюциногены за ненадобностью: под конец жизни у него и так были видения.
Рассказ о последних шести месяцах жизни Высоцкого похож на бесконечную череду историй о рок-звездах, разрушивших себя алкоголем и наркотиками. Убиравший месячный запас «лекарства» за неделю, изображавший печеночные колики в приемном покое скорой и выпивавший залпом пол-литра водки, он и здесь оказался в международном контексте: именно так и заканчивались семидесятые, веселая эпоха широких клешей, платформ и веры в то, что кокаин не вызывает привыкания. Эпоха, предоставлявшая на выбор множество способов просрать свою жизнь".
* * *
"Только Высоцкий мог на простенький мотив напеть о шахтерах, решивших не откапывать заваленного коллегу, потому что «служил он в Таллине при Сталине», сказать «снес, как срезал, ловец беглецу пол-лица» и даже на экзотически-западном материале «Бегства мистера Маккинли» сложить гимн насилию и убийству:
С плохими - даже дружен я,
Они хотят оружия,
Оружия, оружия,
Насилия!
Это - наследие дворового военного детства, этика «их восемь, нас двое», при которой не важно, о ком идет речь - о дружках того, кто раньше с нею был, или о немецких летчиках. Всенародная любовь - благодарность за то, что Высоцкий не забыл ни войны, ни террора. Ни Победы, ни цены, которая за нее уплачена.
После смерти Высоцкого «Мелодия» выпустила двойной альбом военных песен. Туда не вошли не только «Штрафные батальоны», но и «Охота на кабанов» - самая страшная и честная песня о войне, им написанная. Песня - рассказ о бойне, устроенной уцелевшими фронтовиками, тоскующими по штыковым атакам. Игривый припев, призывающий не пинать егерей за кровожадность, если мы любим карбонад и окорока, - последнее слово в разговоре о цене Победы: поколение фронтовиков отравлено насилием, но не нам их упрекать. И вместе с тем «Охота на кабанов» - чистый гимн насилию и жестокости, запретному плоду, который нельзя забыть - потому что он служит фундаментом «нормальной» жизни с ее миром, карбонадом и окороком".