ГОРОД И ЕГО ИМЕНА: ЧАСТЬ № 6
Предыдущая часть - тут.
Впрочем, от этого город не захирел: уже в начале XV ст. правитель Солхата передал его с округой генуэзцам, поставив им единственное условие - учредить в Воспоро татарскую таможню, что те с готовностью выполнили. Та поспешность, с которой граждане Лигурийской Республики согласились на предложение татарского наместника, объяснялась двумя важными, с точки зрения любого успешного коммерсанта, обстоятельствами.
Во-первых, город не только имел прекрасную гавань, способную, по словам современников, вместить до двухсот судов, но и занимал стратегически важное положение. Заполучив его, генуэзцы открыли здесь торговую станцию, которая облегчила каффинским купцам связь с побережьем Азовского моря. Сами же воспорцы совместно с купцами из генуэзской Матреги развивали торговлю на Северном Кавказе, постепенно опускаясь до Мингрелии и даже до Сольтание - города в северо-западном Иране, свободно-экономической зоны XV в.
Мавзолей ильхана Олджейту (اولجایتو) в Сольтание, 1309 год.
Во-вторых, Керченский полуостров был богат солью: её добычу в Узунларском и Кояшском озёрах генуэзцы организовали ещё в конце XIII ст. и получали на этом весьма неплохой барыш, продавая керченскую соль на рынках городов Южного Причерноморья иногда даже с десятикратной наценкой! В этой связи Воспоро должен был стать генуэзским уже хотя бы для того, чтобы не принадлежать Венеции и, тем самым, не позволить гражданам Республики святого Марка посягать на святая святых - прибыли лигурийцев.
Наметившиеся таким образом успехи в развитии торговли способствовали росту статуса Керчи в системе управления генуэзскими заморскими владениями: довольно быстро город превратился из рядовой станции в полноценную колонию. Уже Статут 1449 года - документ, регламентировавший работу администрации в генуэзской Газарии, как называли колонии Лигурийской Республики в Крыму, - упоминает о наличии в Воспоро консула, которого ежегодно назначал консул Каффы. Впрочем, так продолжалось недолго. Падение Константинополя в мае 1453 года поставило ситуацию для Генуи с ног на голову: османский султан Мехмед аль-Фатих (محمد ثانى), закрыв для европейских (читай - генуэзских) судов доступ в Чёрное море, фактически отрезал колониальную империю Республики святого Георгия от метрополии. Находясь на грани дефолта, руководство Республики было вынуждено в 1454 году передать за символическую плату все свои колонии в собственность Палате святого Георгия (Casa di San Giorgio) - частной финансовой организации, которая взяла на себя роль управляющего государственным долгом Генуи, а де-факто - роль внешнего управляющего всем имуществом Республики. Следствием этого шага стало, прежде всего, ужесточение финансовой дисциплины и оптимизация затрат, что на практике обернулось сокращением финансирования колоний и даже оставление некоторых из них.
Дворец святого Георгия (Palazzo San Giorgio) в Генуе. Это здание имеет увлекательную историю. Оно было возведено в 1260 году Гульельмо Бокканегра (Guglielmo Boccanegra), дядей будущего первого генуэзского дожа Симоне Бокканегра (Simone Boccanegra). Для строительства дворца использовался камень разрушенного венецианского посольства в Константинополе, подаренного Республике святого Георгия василевсом Михаилем VIII Палеологосом (Μιχαήλ Η΄ Παλαιολόγος) в качестве благодарности за помощь в борьбе против Латинской империи. Кроме того, на фасаде здания были установлены трофейные каменные львы, как символ небесного покровителя Венецианской Республики - святого Марка. Изначально дворец создавался, как здание, в котором должны были собираться правительственные учреждения Республики. Затем некоторое время он служил в качестве тюрьмы: самыми знаменитыми его узниками стали венецианец Марко Поло (Marco Polo) и пизанец Рустищано (Rusticiano). Наконец, в 1407 году дворец превратился штаб-квартиру Палаты святого Георгия.
Читатель, наверное, уже догадался, что одним из первых в этот скорбный список попал Воспоро. Сперва правление Палаты, т.н. протекторы, за ненадобностью упразднили консулов в этой колонии, чем низвели её до уровня рядовой торговой станции: последний известный нам воспорский консул, Франческо де Фиески, занимал этот пост в 1456 году. Полтора десятилетия спустя, летом 1472 года, последовал новый шаг: протекторы направили каффинскому консулу Антониотто да Кабэлля (Antoniotto da Cabella) инструкцию, в которой, мотивируя своё решение угрозой со стороны турецкого флота, предложили срыть «ненаселённые» крепости - Херсон или Воспоро. Право выбора предоставлялось консулу Каффы. Тут необходимо заметить, что без малого за два десятилетия до этого эпизода, ещё в 1454 году, крымский хан Хаджи Герай (١ حاجى كراى), организовав экономическую блокаду Каффы, разрешил ввозить товары в свои пределы лишь через порты Воспоро и Каламиты. По-видимому, это обстоятельство и повлияло на выбор Антониотто да Кабэлля - укрепления Воспоро были срыты.
Завершая рассказ о господстве генуэзцев на берегах Керченского пролива, нельзя не упомянуть того обстоятельства, что уроженцы Лигурии, хотя и пользовались применительно к Керчи распространённым именем «Воспоро», не остались безучастными к общему увлечению переименованием города и внесли в этот процесс посильную лепту. Так, на европейских картах-портоланах XIV - XV ст. можно встретить городишко Пондико (Pondico, Pondici, Pondica и Pondicopera), имя которого, как говорят, являлось сокращением от «Пантикапей». Это было небольшое селение к северу от Карантинного мыса, аккурат на месте древнего Мирмекия.
«Стоп! - воскликнет удивлённый читатель. - Как - Мирмекий? Почему - Мирмекий?». Действительно, ситуация могла бы показаться странной, если бы мы забыли, что наши знания о прошлом не всегда были столь обширными, как сейчас (хотя, надо признать, и сегодняшние познания страдают от досадных лакун). Стоит лишь упомянуть, что ещё в XVIII - начале XIX вв. историки, путаясь в многочисленных развалинах на побережье Керченского пролива, не могли твёрдо указать место, на котором некогда располагался древний Пантикапей. Чего же мы хотим от средневековых моряков? Спасибо и на том, что хотя бы знали о существовании этого города и помещали его на картах Керченского пролива, а не византийского Босфора!
Факсимиле восточной части анонимной каталанской планисферы середины XV века (вверху) и выкопировка из неё (внизу), отображающая Приазовье и Крымский полуостров, на восточной оконечности которого хорошо читаются названия “Pondico” и “Vospro”.
Так вот, с Пондико приключилась занятная история. Со временем горе-картографы осознали ошибку своих предшественников и, решив исправить её, вернули название туда, где, как им казалось, ему и следовало быть - на место древнего Пантикапея. При этом, правда, они не учли того, что к моменту «восстановления исторической справедливости» население небольшого посёлка на месте старого Мирмекия уже привыкло называться жителями Пондико. Как результат, действия незадачливых картографов создали излишнюю путаницу, а к Керчи незаслуженно приклеилось очередное имя - Пондико, зачастую употребляясь через дефис с Воспоро.
Прежде чем мы перейдём к следующему, теперь уже турецкому, периоду в жизни города, упомянем ещё об одном его названии - названии, которое стоит особняком в общем списке имён, использовавшихся в XIV - XV вв. Речь идёт о кратком упоминании греческим писателем XV ст. Лаоникосом Халькокондилисом (Λαόνικος Χαλκοκονδύλης) в своей «Истории» о татарской торговле пленниками - черкесами, мингрелами и аланами, которых татары отводили на Боспор в город Карею (Καρέαν). Учитывая то, что, кроме данного автора, больше никто из историков, живших в Позднем Средневековье, не упоминает о таком названии города, очевидно, что мы имеем дело с сугубо книжным, не употреблявшимся в реалиях того времени именем Керчи, почерпнутым Лаоникосом Халькокондилисом из труда собрата по перу почти тысячелетней давности - «Гетики» Иорданеса (Ιόρδανης), о котором уже рассказывалось ранее.
Ну а теперь продолжим свой бег по страницам городской истории. В последний день мая 1475 года к Каффе подошёл османский флот, ведомый одним из лучших полководцев султана Мехмеда II, великим везирем Гедык Ахмет-пашой (احمد پاشا کدك): в пять дней он взял город на капитуляцию, а затем в течение семи следующих месяцев завоевал и остальные города и веси Газарии, включая и Керчь. Воспоро был выделен из владений крымского хана, который отныне становился вассалом турецкого султана, и включён в состав Кефинского санджака (с 1588 года - Кефинского эялета) - области, охватывавшей все бывшие генуэзские колонии в Крыму, подчинявшейся Стамбулу и управлявшейся османским чиновником. Турки именовали его на свой манер - Герзети (Ghersety, Gherseti или Ghirsiti). Это необычное для европейского уха название, судя по всему, является искажением уже упоминавшегося итальянского «Черкио», а через него тюркских «Карша», «Карх» или «Керш».
«Керчь со стороны верхней дороги к Еникале». Картина кисти художника Карло Боссоли (Carlo Bossoli). Альбом «Пейзажи и достопримечательности Крыма», 1856 год.
Во времена турецкого владычества город пришёл в упадок. Новый этап в его развитии начался лишь после того, как в 1774 году он вместе с прилегающими окрестностями и крепостью Еникале, согласно условиям Кючук-Кайнарджийского мирного договора, вошёл в состав Российской империи под именем Керчи. Это новое и на данный момент последнее из встречавшихся в истории название города породило различные версии своего происхождения, включая и совсем анекдотичные. Так, некий доктор Энтони Грант, архидьякон собора Сент-Олбанс, предположил в своей книге «Очерк истории Крыма», что оно является искажённой татарской формой слова «Черкессия». Некоторые исследователи полагают, что «Керчь» - это искажённое турецкое «Герзети», хотя мне кажется более вероятным происхождение этого слова непосредственно от «Карша», «Карх» или «Керш», минуя турецкое «Герзети».
* * *
Итак, дорогой читатель, вот мы и завершили своё путешествие по истории города. Перед нашим взором проходили имена оригинальные, непохожие одно на другое (Аполлония, Пантикапей, Кесария, Боспор, Карша, Росия, Порт святого Иоанна), равно и производные формы от старых имён, вызванные к жизни особенностями языка различных народов (Пантикапей - Пондико, Кесария - Кареон - Карея, Боспор - Воспоро, Карша - Карх - Корчев - Керш - Черкио - Герзети - Керчь). И, тем не менее, из всей этой череды названий, от которой у неподготовленного человека рябит в глазах, выделяется своей долговечностью имя, данное городу почти пятнадцать веков назад, давным-давно сошедшим с исторической сцены небольшим тюркским народом, - имя, которое с некоторыми фонетическими новациями носит город и поныне.
В связи с этим вспоминается дивная история, рассказанная в 1660-х гг. османским путешественником Эвлиёй Челеби (اوليا چلبى) на страницах его «Книги путешествий». Местный проводник, показывая ему город и окрестности, рассказал образованному турку историю возникновения символа древнего Пантикапея - грифона, - мраморная плита с изображением которого была вмурована в крепостную стену. Не будучи силён в эллинской мифологии, абориген так разъяснил любознательному путешественнику значение этой чудной животины «на четырёх ногах, с крыльями и верблюжьей головой»: «Неверные были искусны в науке астрологии и сделали это изображение столь тонко и искусно, что показали этим, что когда-нибудь в эту страну прилетит, как птица, татарский народ на верблюдах».
Предсказание древних провидцев о грядущих властелинах этих земель, рассказанное туземным «гидом» своему учёному собеседнику, столь же фантастично, сколь реально и удивительно оставленное этими властителями наследие: уже многие столетия тюрки - хазары, татары и турки - не владеют Керчью, да и их потомков среди нас не так много, но подарок городу, сделанный ими однажды, продолжает ненавязчиво напоминать его жителям о некогда великом народе.
Впрочем, от этого город не захирел: уже в начале XV ст. правитель Солхата передал его с округой генуэзцам, поставив им единственное условие - учредить в Воспоро татарскую таможню, что те с готовностью выполнили. Та поспешность, с которой граждане Лигурийской Республики согласились на предложение татарского наместника, объяснялась двумя важными, с точки зрения любого успешного коммерсанта, обстоятельствами.
Во-первых, город не только имел прекрасную гавань, способную, по словам современников, вместить до двухсот судов, но и занимал стратегически важное положение. Заполучив его, генуэзцы открыли здесь торговую станцию, которая облегчила каффинским купцам связь с побережьем Азовского моря. Сами же воспорцы совместно с купцами из генуэзской Матреги развивали торговлю на Северном Кавказе, постепенно опускаясь до Мингрелии и даже до Сольтание - города в северо-западном Иране, свободно-экономической зоны XV в.
Мавзолей ильхана Олджейту (اولجایتو) в Сольтание, 1309 год.
Во-вторых, Керченский полуостров был богат солью: её добычу в Узунларском и Кояшском озёрах генуэзцы организовали ещё в конце XIII ст. и получали на этом весьма неплохой барыш, продавая керченскую соль на рынках городов Южного Причерноморья иногда даже с десятикратной наценкой! В этой связи Воспоро должен был стать генуэзским уже хотя бы для того, чтобы не принадлежать Венеции и, тем самым, не позволить гражданам Республики святого Марка посягать на святая святых - прибыли лигурийцев.
Наметившиеся таким образом успехи в развитии торговли способствовали росту статуса Керчи в системе управления генуэзскими заморскими владениями: довольно быстро город превратился из рядовой станции в полноценную колонию. Уже Статут 1449 года - документ, регламентировавший работу администрации в генуэзской Газарии, как называли колонии Лигурийской Республики в Крыму, - упоминает о наличии в Воспоро консула, которого ежегодно назначал консул Каффы. Впрочем, так продолжалось недолго. Падение Константинополя в мае 1453 года поставило ситуацию для Генуи с ног на голову: османский султан Мехмед аль-Фатих (محمد ثانى), закрыв для европейских (читай - генуэзских) судов доступ в Чёрное море, фактически отрезал колониальную империю Республики святого Георгия от метрополии. Находясь на грани дефолта, руководство Республики было вынуждено в 1454 году передать за символическую плату все свои колонии в собственность Палате святого Георгия (Casa di San Giorgio) - частной финансовой организации, которая взяла на себя роль управляющего государственным долгом Генуи, а де-факто - роль внешнего управляющего всем имуществом Республики. Следствием этого шага стало, прежде всего, ужесточение финансовой дисциплины и оптимизация затрат, что на практике обернулось сокращением финансирования колоний и даже оставление некоторых из них.
Дворец святого Георгия (Palazzo San Giorgio) в Генуе. Это здание имеет увлекательную историю. Оно было возведено в 1260 году Гульельмо Бокканегра (Guglielmo Boccanegra), дядей будущего первого генуэзского дожа Симоне Бокканегра (Simone Boccanegra). Для строительства дворца использовался камень разрушенного венецианского посольства в Константинополе, подаренного Республике святого Георгия василевсом Михаилем VIII Палеологосом (Μιχαήλ Η΄ Παλαιολόγος) в качестве благодарности за помощь в борьбе против Латинской империи. Кроме того, на фасаде здания были установлены трофейные каменные львы, как символ небесного покровителя Венецианской Республики - святого Марка. Изначально дворец создавался, как здание, в котором должны были собираться правительственные учреждения Республики. Затем некоторое время он служил в качестве тюрьмы: самыми знаменитыми его узниками стали венецианец Марко Поло (Marco Polo) и пизанец Рустищано (Rusticiano). Наконец, в 1407 году дворец превратился штаб-квартиру Палаты святого Георгия.
Читатель, наверное, уже догадался, что одним из первых в этот скорбный список попал Воспоро. Сперва правление Палаты, т.н. протекторы, за ненадобностью упразднили консулов в этой колонии, чем низвели её до уровня рядовой торговой станции: последний известный нам воспорский консул, Франческо де Фиески, занимал этот пост в 1456 году. Полтора десятилетия спустя, летом 1472 года, последовал новый шаг: протекторы направили каффинскому консулу Антониотто да Кабэлля (Antoniotto da Cabella) инструкцию, в которой, мотивируя своё решение угрозой со стороны турецкого флота, предложили срыть «ненаселённые» крепости - Херсон или Воспоро. Право выбора предоставлялось консулу Каффы. Тут необходимо заметить, что без малого за два десятилетия до этого эпизода, ещё в 1454 году, крымский хан Хаджи Герай (١ حاجى كراى), организовав экономическую блокаду Каффы, разрешил ввозить товары в свои пределы лишь через порты Воспоро и Каламиты. По-видимому, это обстоятельство и повлияло на выбор Антониотто да Кабэлля - укрепления Воспоро были срыты.
Завершая рассказ о господстве генуэзцев на берегах Керченского пролива, нельзя не упомянуть того обстоятельства, что уроженцы Лигурии, хотя и пользовались применительно к Керчи распространённым именем «Воспоро», не остались безучастными к общему увлечению переименованием города и внесли в этот процесс посильную лепту. Так, на европейских картах-портоланах XIV - XV ст. можно встретить городишко Пондико (Pondico, Pondici, Pondica и Pondicopera), имя которого, как говорят, являлось сокращением от «Пантикапей». Это было небольшое селение к северу от Карантинного мыса, аккурат на месте древнего Мирмекия.
«Стоп! - воскликнет удивлённый читатель. - Как - Мирмекий? Почему - Мирмекий?». Действительно, ситуация могла бы показаться странной, если бы мы забыли, что наши знания о прошлом не всегда были столь обширными, как сейчас (хотя, надо признать, и сегодняшние познания страдают от досадных лакун). Стоит лишь упомянуть, что ещё в XVIII - начале XIX вв. историки, путаясь в многочисленных развалинах на побережье Керченского пролива, не могли твёрдо указать место, на котором некогда располагался древний Пантикапей. Чего же мы хотим от средневековых моряков? Спасибо и на том, что хотя бы знали о существовании этого города и помещали его на картах Керченского пролива, а не византийского Босфора!
Факсимиле восточной части анонимной каталанской планисферы середины XV века (вверху) и выкопировка из неё (внизу), отображающая Приазовье и Крымский полуостров, на восточной оконечности которого хорошо читаются названия “Pondico” и “Vospro”.
Так вот, с Пондико приключилась занятная история. Со временем горе-картографы осознали ошибку своих предшественников и, решив исправить её, вернули название туда, где, как им казалось, ему и следовало быть - на место древнего Пантикапея. При этом, правда, они не учли того, что к моменту «восстановления исторической справедливости» население небольшого посёлка на месте старого Мирмекия уже привыкло называться жителями Пондико. Как результат, действия незадачливых картографов создали излишнюю путаницу, а к Керчи незаслуженно приклеилось очередное имя - Пондико, зачастую употребляясь через дефис с Воспоро.
Прежде чем мы перейдём к следующему, теперь уже турецкому, периоду в жизни города, упомянем ещё об одном его названии - названии, которое стоит особняком в общем списке имён, использовавшихся в XIV - XV вв. Речь идёт о кратком упоминании греческим писателем XV ст. Лаоникосом Халькокондилисом (Λαόνικος Χαλκοκονδύλης) в своей «Истории» о татарской торговле пленниками - черкесами, мингрелами и аланами, которых татары отводили на Боспор в город Карею (Καρέαν). Учитывая то, что, кроме данного автора, больше никто из историков, живших в Позднем Средневековье, не упоминает о таком названии города, очевидно, что мы имеем дело с сугубо книжным, не употреблявшимся в реалиях того времени именем Керчи, почерпнутым Лаоникосом Халькокондилисом из труда собрата по перу почти тысячелетней давности - «Гетики» Иорданеса (Ιόρδανης), о котором уже рассказывалось ранее.
Ну а теперь продолжим свой бег по страницам городской истории. В последний день мая 1475 года к Каффе подошёл османский флот, ведомый одним из лучших полководцев султана Мехмеда II, великим везирем Гедык Ахмет-пашой (احمد پاشا کدك): в пять дней он взял город на капитуляцию, а затем в течение семи следующих месяцев завоевал и остальные города и веси Газарии, включая и Керчь. Воспоро был выделен из владений крымского хана, который отныне становился вассалом турецкого султана, и включён в состав Кефинского санджака (с 1588 года - Кефинского эялета) - области, охватывавшей все бывшие генуэзские колонии в Крыму, подчинявшейся Стамбулу и управлявшейся османским чиновником. Турки именовали его на свой манер - Герзети (Ghersety, Gherseti или Ghirsiti). Это необычное для европейского уха название, судя по всему, является искажением уже упоминавшегося итальянского «Черкио», а через него тюркских «Карша», «Карх» или «Керш».
«Керчь со стороны верхней дороги к Еникале». Картина кисти художника Карло Боссоли (Carlo Bossoli). Альбом «Пейзажи и достопримечательности Крыма», 1856 год.
Во времена турецкого владычества город пришёл в упадок. Новый этап в его развитии начался лишь после того, как в 1774 году он вместе с прилегающими окрестностями и крепостью Еникале, согласно условиям Кючук-Кайнарджийского мирного договора, вошёл в состав Российской империи под именем Керчи. Это новое и на данный момент последнее из встречавшихся в истории название города породило различные версии своего происхождения, включая и совсем анекдотичные. Так, некий доктор Энтони Грант, архидьякон собора Сент-Олбанс, предположил в своей книге «Очерк истории Крыма», что оно является искажённой татарской формой слова «Черкессия». Некоторые исследователи полагают, что «Керчь» - это искажённое турецкое «Герзети», хотя мне кажется более вероятным происхождение этого слова непосредственно от «Карша», «Карх» или «Керш», минуя турецкое «Герзети».
* * *
Итак, дорогой читатель, вот мы и завершили своё путешествие по истории города. Перед нашим взором проходили имена оригинальные, непохожие одно на другое (Аполлония, Пантикапей, Кесария, Боспор, Карша, Росия, Порт святого Иоанна), равно и производные формы от старых имён, вызванные к жизни особенностями языка различных народов (Пантикапей - Пондико, Кесария - Кареон - Карея, Боспор - Воспоро, Карша - Карх - Корчев - Керш - Черкио - Герзети - Керчь). И, тем не менее, из всей этой череды названий, от которой у неподготовленного человека рябит в глазах, выделяется своей долговечностью имя, данное городу почти пятнадцать веков назад, давным-давно сошедшим с исторической сцены небольшим тюркским народом, - имя, которое с некоторыми фонетическими новациями носит город и поныне.
В связи с этим вспоминается дивная история, рассказанная в 1660-х гг. османским путешественником Эвлиёй Челеби (اوليا چلبى) на страницах его «Книги путешествий». Местный проводник, показывая ему город и окрестности, рассказал образованному турку историю возникновения символа древнего Пантикапея - грифона, - мраморная плита с изображением которого была вмурована в крепостную стену. Не будучи силён в эллинской мифологии, абориген так разъяснил любознательному путешественнику значение этой чудной животины «на четырёх ногах, с крыльями и верблюжьей головой»: «Неверные были искусны в науке астрологии и сделали это изображение столь тонко и искусно, что показали этим, что когда-нибудь в эту страну прилетит, как птица, татарский народ на верблюдах».
Предсказание древних провидцев о грядущих властелинах этих земель, рассказанное туземным «гидом» своему учёному собеседнику, столь же фантастично, сколь реально и удивительно оставленное этими властителями наследие: уже многие столетия тюрки - хазары, татары и турки - не владеют Керчью, да и их потомков среди нас не так много, но подарок городу, сделанный ими однажды, продолжает ненавязчиво напоминать его жителям о некогда великом народе.