(no subject)
О комммуникативной компетентности и вменяемости
Диалоги, участником которых я становлюсь на улицах и в заведениях Петербурга, чаще всего сводятся к фантазматическому обмену следующего типа:
Я: Скажите, пожалуйста, как удобнее отсюда пройти к шестой Красноармейской?
Мне: А что это вы меня спрашиваете? Вы вон молодого человека спросите (незнакомый молодой человек, случайно спешащий мимо моей собеседницы, скрывается за углом)
Или в кафе:
Я: Пожалуйста, бутылку негазированной воды.
Мне: Что-нибудь ещё?
Я: Эспрессо и бутылку негазированной воды.
Мне: Всё?
Я: Да, только эспрессо и бытылку негазированной воды.
Мне: Вот ваш эспрессо и вода. У нас нет газированной. Негазированную возьмёте?
Или в автобусе, демонстрация относительной коммуникативной вменяемости со второго раза:
Я: Сколько стоит билет?
Мне - кондуктор: Нет, не доходит до метро.
Я: Билет сколько стоит?
Мне: 20 рублей, но нужно пройти одну остановку пешком.
Или:
Я: Дайте, пожалуйста, те три персика и пару яблок.
Мне: Пожалуйста. Может, репу ещё? Не нужна? Берите, сладкая.
Или:
Я: Кажется, вы мне посчитали 200 граммов сыра по цене килограмма.
Мне: А, правда? Ну так возьмите киллограмм.
Не нахожу удовлетворительного объяснения таким коммуникативным практикам, кроме как в боязни не ответить. Очевидно, коллективные фантазмы включают в себя образ топорика, занесённого над головой того, кто не отвечает ни словом. - В повседневное развитие получившего широкое международное признание сюжета Ф.М.Достоевского. Не в состоянии понять содержание вопроса и ответить на поставленный вопрос, отвечают формально, черпая содержание ответа в привычном для себя контуре языка. А по большому счёту - в сфере собственного воображения. Формально - вопрос/ответ - диалог случается, но к любому из поставленных вопросов есть некоторый ограниченный набор ответов, рендомно отпускаемых в конкретной ситуации. Если вас чаще всего спрашивают, куда идёт это автобус, и просят воду газированную, а не без газа, то на любой из вопросов, независимо от его содержания, вы скорее всего будете отвечать стабильным: "этот автобус до "Пионерской" не идёт, одну остановку пешком" и "газированной - нет" (хорошо, если её действительно нет).
Научить, как говорят, можно и кролика дирижировать большим симфоническим оркестром, а зайца уже на третьем курсе художественной академии - писать портреты, обладающие портретным сходством с моделью. Не то с людьми. Научить людей жить обществом значило бы научить их понимать смысл вопросов, к ним обращённых. Этому учат в школе, когда от элементарного счёта и синтаксиса переходят к предмету и содержанию.
Иногда на притивную коммерционализацию языка могут накладываться национал-патриотические коннотации. Это уже что-то, это более высокая ступень понимания элементарных значений, заложенных в речи другого, хотя и недостаточное: интуитивный монолог ограничен горизонтом понимания, исключающим другого из социального пространства, казалось бы, одного и того же языка:
- Сколько стоит это полотенце?
- Это финский лён. <поэтому> Оно стоит две с половиной тысячи рублей. Мыло не нужно? Недорого. Наше, хорошее.
Иногда случается быть и настоящим прорывам, означающим сомнение. На другом конце канала собеседник с вопросом на месте фантазма. В следующем диалоге очевиден символический прирост, почти полноценная коммуникация, ориентированная на достижение успеха и претендующая на прагматический смысл:
- Яйца свежие?
- Свежие, сегодняшние.
- Дюжину, пожалуйста.
- Десять, что ли?
Я бы со своей стороны надеялся на рост вопросов на месте готовых ответов в пространстве языка, носителем которого я по-прежнему являюсь. Так как выбрать, пользоваться им дальше или нет, я уже не могу. Выбрать за меня тоже уже не могут. Поздно. Остаётся надеяться на то, что в анонимно-социальном режиме русский язык со временем лучше будет приспособлен к корректному производству и потреблению по крайней мере бытовой информации.
Диалоги, участником которых я становлюсь на улицах и в заведениях Петербурга, чаще всего сводятся к фантазматическому обмену следующего типа:
Я: Скажите, пожалуйста, как удобнее отсюда пройти к шестой Красноармейской?
Мне: А что это вы меня спрашиваете? Вы вон молодого человека спросите (незнакомый молодой человек, случайно спешащий мимо моей собеседницы, скрывается за углом)
Или в кафе:
Я: Пожалуйста, бутылку негазированной воды.
Мне: Что-нибудь ещё?
Я: Эспрессо и бутылку негазированной воды.
Мне: Всё?
Я: Да, только эспрессо и бытылку негазированной воды.
Мне: Вот ваш эспрессо и вода. У нас нет газированной. Негазированную возьмёте?
Или в автобусе, демонстрация относительной коммуникативной вменяемости со второго раза:
Я: Сколько стоит билет?
Мне - кондуктор: Нет, не доходит до метро.
Я: Билет сколько стоит?
Мне: 20 рублей, но нужно пройти одну остановку пешком.
Или:
Я: Дайте, пожалуйста, те три персика и пару яблок.
Мне: Пожалуйста. Может, репу ещё? Не нужна? Берите, сладкая.
Или:
Я: Кажется, вы мне посчитали 200 граммов сыра по цене килограмма.
Мне: А, правда? Ну так возьмите киллограмм.
Не нахожу удовлетворительного объяснения таким коммуникативным практикам, кроме как в боязни не ответить. Очевидно, коллективные фантазмы включают в себя образ топорика, занесённого над головой того, кто не отвечает ни словом. - В повседневное развитие получившего широкое международное признание сюжета Ф.М.Достоевского. Не в состоянии понять содержание вопроса и ответить на поставленный вопрос, отвечают формально, черпая содержание ответа в привычном для себя контуре языка. А по большому счёту - в сфере собственного воображения. Формально - вопрос/ответ - диалог случается, но к любому из поставленных вопросов есть некоторый ограниченный набор ответов, рендомно отпускаемых в конкретной ситуации. Если вас чаще всего спрашивают, куда идёт это автобус, и просят воду газированную, а не без газа, то на любой из вопросов, независимо от его содержания, вы скорее всего будете отвечать стабильным: "этот автобус до "Пионерской" не идёт, одну остановку пешком" и "газированной - нет" (хорошо, если её действительно нет).
Научить, как говорят, можно и кролика дирижировать большим симфоническим оркестром, а зайца уже на третьем курсе художественной академии - писать портреты, обладающие портретным сходством с моделью. Не то с людьми. Научить людей жить обществом значило бы научить их понимать смысл вопросов, к ним обращённых. Этому учат в школе, когда от элементарного счёта и синтаксиса переходят к предмету и содержанию.
Иногда на притивную коммерционализацию языка могут накладываться национал-патриотические коннотации. Это уже что-то, это более высокая ступень понимания элементарных значений, заложенных в речи другого, хотя и недостаточное: интуитивный монолог ограничен горизонтом понимания, исключающим другого из социального пространства, казалось бы, одного и того же языка:
- Сколько стоит это полотенце?
- Это финский лён. <поэтому> Оно стоит две с половиной тысячи рублей. Мыло не нужно? Недорого. Наше, хорошее.
Иногда случается быть и настоящим прорывам, означающим сомнение. На другом конце канала собеседник с вопросом на месте фантазма. В следующем диалоге очевиден символический прирост, почти полноценная коммуникация, ориентированная на достижение успеха и претендующая на прагматический смысл:
- Яйца свежие?
- Свежие, сегодняшние.
- Дюжину, пожалуйста.
- Десять, что ли?
Я бы со своей стороны надеялся на рост вопросов на месте готовых ответов в пространстве языка, носителем которого я по-прежнему являюсь. Так как выбрать, пользоваться им дальше или нет, я уже не могу. Выбрать за меня тоже уже не могут. Поздно. Остаётся надеяться на то, что в анонимно-социальном режиме русский язык со временем лучше будет приспособлен к корректному производству и потреблению по крайней мере бытовой информации.