Книжный дайджест - 79.
Конец вечности (Айзек Азимов). Великолепно. Конечно, как в любом романе о перемещениях во времени, можно найти косяки, да и по детективной линии не без погрешностей, но это всё придирки. Отлично сбитая история с четкой и интересной моралью и очень правильными вопросами. Занятная развилка - на этой базе Азимов наверняка мог бы построить масштабный цикл вроде того же Основания с кучей побочных сюжетов и постепенной подводкой к грандиозной развязке, получилась бы ещё одна культовая эпопея, все ингредиенты видны. Но, видимо, в этот момент ему это было не нужно, предпочёл краткий формат. 9.
Вторая жизнь Уве (Фредрик Бакман). После первой трети казалось, что уровень заимствований из Гран Торино просто неприличный, если учесть, что фильм вышел всего за четыре года до этой книги. В остальном всё нравится. Сентиментально, местами психологически не полностью правдоподобно, но очень мило и при этом хорошо написано. Автор для тепла и уюта, видимо, надо его ещё брать в соответствующем настроении. 8.
Римская история (Теодор Моммзен). Думаю, получая в 1902-м году всего вторую в истории нобелевку, старенький Моммзен и не подозревал, насколько это продлит его популярность. Повезло, конечно - и что дожил (умер через год), и что премия ещё не имела тогда внятных традиций (так и остался единственным историком, получившим её). Стал бы я читать исторический труд 150-летней давности, если бы не список нобелиатов? Едва ли. А меж тем крайне интересно. Конечно, не хватает некоторых принятых сейчас элементов (особенно карт), структура архаична, не везде есть пояснения по актуальным названиям местностей и народам-преемникам упоминаемых. Но зато очень сильный авторский взгляд эпохи расцвета национализма (совершенно без ксенофобии) очень обогащает изложение. Даже жаль, что теряются некоторые отсылки на современную Моммзену реальность и политику, какие-то он проговаривает прямым текстом, но их там явно больше, чем видно современному читателю. Для эпохи царей явно не хватало ещё толковых источников, но второй и особенно третий том (республика, пунические войны) совершенно прекрасны. Приходилось поглядывать, где наука за полтора века успела опровергнуть Моммзена, но, на удивление, по сущности таких мест не особенно много, в основном только мелкие корректировки и дополнения. 8.
Комната снов (Дэвид Линч, Кристин Маккена). Автобиография с дополнительным автором - Линч не был бы собой, если бы даже в таком жанре не нашёл оригинальный формат. Я давно пытался проникнуться его творчеством, недавно пересмотрел виденный в детстве Твин Пикс и ещё несколько фильмов, послушал лекцию, вот и до книги добрался. Ок, теперь я могу с полным правом сказать - не мой автор, ни в каком формате. Книга по формату интересная, но по содержанию довольно скучно, для фанатов Линча много деталей съёмок и личной жизни, для знатоков Голливуда пересечения с разными селебрити и институциями. А генерализации никакой, для неё лучше читать Люмета. 5.
Удочеряя Америку (Энн Тайлер). Удивительно, насколько близким мне оказался так поздно открытый автор. Идеально ложится на мою сентиментальность, задевает постоянно. Заметно повторяется, надо сказать, и по сюжетным поворотам, и по образам: например, здесь есть мелкий эпизод видения умершей супруги, на котором потом было построено всё Дилетантское прощание. Отличный заход: две американские семьи, местные и иранцы, знакомятся случайно, когда им одновременно привозят на удочерение маленьких корейских девочек, и решают ежегодно отмечать вместе дату Прибытия. Нас ведут через несколько лет их праздников и отношений, аккуратно очерчивая наиболее интересные автору заботы переживающих свою и чужую инаковость и, наоборот, банальность. 8.
Бодался телёнок с дубом (Александр Солженицын). Удивительно неприятная личность, к сожалению. Самолюбование, тотальный эгоцентризм, постоянная жажда судить весь мир и каждого прохожего, причём исключительно за мимолётное касательство до автора (часто им самим придуманное). Хорошо за всю книгу говорит только о Ростроповиче и Сахарове фактически, а все остальные нехороши. Сложные отношения с Твардовским ещё ладно (хотя сам говорит, что простил ему всё и сам же сладострастно топчется на куче неприятных деталей), но уж о бывшей жене мог бы и деликатнее. Великие дела, большие книги, а человек... Впрочем, и у Достоевского были те же проблемы примерно. 6.