для чего мы смотрим на часы
Что означает отсчитывание времени по часам? Эти вопросом мы закончили.
Часы - когда мы их наблюдаем - интересуют нас не сами по себе. Они показывают нам время.
Но и не время как таковое есть предмет рассмотрения для нас. В исходном смысле использования часов нас интересует не просто время, а "время-для", время, которое требуется для того, чтобы то-то и то-то осуществить, время, которое я должен себе отвести, чтобы то-то и то-то исполнить.
Но чтобы отвести себе время, я должен им как-то уже располагать.
Тут Хайдеггер делает любопытное суждение: то обстоятельство, что мы часто, если не всегда, не располагаем временем, есть лишь привативный модус исходного располагания временем. ((Отсутствие чего-то (me on у греков) не есть онтологическое небытие, это есть признание, обоснование бытия!))
Это "располагание" временем, явленность его, есть основание того, чтобы с ним "считаться". "Считаться" здесь имеет смысл не исчисления, а принятия в расчет, направленности на него внимания. Отсчет времени в использовании часов фундирован в необходимости отводить себе время, считаться с ним.
Измерение времени возникает из исходного отношения к нему - направленности на время.
Часы и были изобретены, чтобы устраивать наши расчетливые отношения со временем. Время нам дано до использования часов и только поэтому мы можем обращаться к нему, глядя на часы.
Когда мы в повседневности, не рефлектируя, смотрим на часы, мы всегда, говорит Х., явно или неявно приговариваем "теперь". Но при этом наше внимание направлено опять-таки не на "теперь" как таковое, а на то, что нас занимает, торопит, требует времени.
"Теперь"-сказывание - это не сказывание о наличном объекте. Не правильно ли будет сказать, что мы при этом заговариваем с тем сущим, которое есть мы сами? Это вообще не опредмечивающее заговаривание с чем-то, это - выговаривание чего-то. Dasein, экзистирующее всякий раз так, что оно отводит себе время, выговаривает себя, мимолетность своего "теперь", себя в "теперь".
Еще раз. Что "выговаривает" Dasein, когда вспоминает о времени? Что каждый из нас имеет в виду, при всяком контакте-уколе сознания временем - когда мы выговариваем (= мыслим) "теперь", равно как и "тогда", "прежде", "наконец", "однажды" и т.д.? Dasein выговаривает себе, напоминает себе, что оно - в движении, что время всегда присутствует - во всех наших планах и предосторожностях, действиях и приготовлениях, что я есть только при том, на что у меня есть время...
((Я знакомился с феноменологией по двухтомнику Шпигельберга, который в прошлом веке реферировал для ИНИОНа. Из него я, кажется, сумел почувствовать "дух феноменологии", дух осторожного ощупывания и оглядывания феномена без того, чтобы нарушить его чистоту привнесенными измышлениями. Можно было бы сказать (да, кажется, это и говорил чуть ли не сам Гуссерль), что Х. изменяет чистой феноменологии с клятой метафизикой особого разлива. Но, думаю, это не так. По крайней мере, в этих лекциях Х. именно феноменолог. Это как раз тот случай, когда радикальное следование какому-то подходу заставляет преодолевать его видимые границы.
Вспомнил аналогичный пример из другой области. Семен Людвигович Франк в юности дал слово отцу никогда не отступать от иудейской веры и, по его словам, став христианином, выполнил обещание.))
Часы - когда мы их наблюдаем - интересуют нас не сами по себе. Они показывают нам время.
Но и не время как таковое есть предмет рассмотрения для нас. В исходном смысле использования часов нас интересует не просто время, а "время-для", время, которое требуется для того, чтобы то-то и то-то осуществить, время, которое я должен себе отвести, чтобы то-то и то-то исполнить.
Но чтобы отвести себе время, я должен им как-то уже располагать.
Тут Хайдеггер делает любопытное суждение: то обстоятельство, что мы часто, если не всегда, не располагаем временем, есть лишь привативный модус исходного располагания временем. ((Отсутствие чего-то (me on у греков) не есть онтологическое небытие, это есть признание, обоснование бытия!))
Это "располагание" временем, явленность его, есть основание того, чтобы с ним "считаться". "Считаться" здесь имеет смысл не исчисления, а принятия в расчет, направленности на него внимания. Отсчет времени в использовании часов фундирован в необходимости отводить себе время, считаться с ним.
Измерение времени возникает из исходного отношения к нему - направленности на время.
Часы и были изобретены, чтобы устраивать наши расчетливые отношения со временем. Время нам дано до использования часов и только поэтому мы можем обращаться к нему, глядя на часы.
Когда мы в повседневности, не рефлектируя, смотрим на часы, мы всегда, говорит Х., явно или неявно приговариваем "теперь". Но при этом наше внимание направлено опять-таки не на "теперь" как таковое, а на то, что нас занимает, торопит, требует времени.
"Теперь"-сказывание - это не сказывание о наличном объекте. Не правильно ли будет сказать, что мы при этом заговариваем с тем сущим, которое есть мы сами? Это вообще не опредмечивающее заговаривание с чем-то, это - выговаривание чего-то. Dasein, экзистирующее всякий раз так, что оно отводит себе время, выговаривает себя, мимолетность своего "теперь", себя в "теперь".
Еще раз. Что "выговаривает" Dasein, когда вспоминает о времени? Что каждый из нас имеет в виду, при всяком контакте-уколе сознания временем - когда мы выговариваем (= мыслим) "теперь", равно как и "тогда", "прежде", "наконец", "однажды" и т.д.? Dasein выговаривает себе, напоминает себе, что оно - в движении, что время всегда присутствует - во всех наших планах и предосторожностях, действиях и приготовлениях, что я есть только при том, на что у меня есть время...
((Я знакомился с феноменологией по двухтомнику Шпигельберга, который в прошлом веке реферировал для ИНИОНа. Из него я, кажется, сумел почувствовать "дух феноменологии", дух осторожного ощупывания и оглядывания феномена без того, чтобы нарушить его чистоту привнесенными измышлениями. Можно было бы сказать (да, кажется, это и говорил чуть ли не сам Гуссерль), что Х. изменяет чистой феноменологии с клятой метафизикой особого разлива. Но, думаю, это не так. По крайней мере, в этих лекциях Х. именно феноменолог. Это как раз тот случай, когда радикальное следование какому-то подходу заставляет преодолевать его видимые границы.
Вспомнил аналогичный пример из другой области. Семен Людвигович Франк в юности дал слово отцу никогда не отступать от иудейской веры и, по его словам, став христианином, выполнил обещание.))