Истина как открытость
Мы закончили вопросом: что означает истинность высказывания?
Отправляемся от Аристотеля: истина не в вещах, а в рассудке (en dianoia). Вроде бы это значит, что истина - в субъекте. Если это понять так, как обычно понимают субъективность, т.е. что истина - это некоторое состояние души, то - тупик, "безнадежный ход мысли": как это состояние может соотноситься с трансцендентным, с вещами объективного мира?
Но она ведь и действительно не мыслима как наличная вещь среди наличных вещей.
Попытаемся понять, что представляет собой субъект, внутри которого истина имеет собственное, независимое от него существование.
Мы уже выяснили про высказывание, что оно есть собщающе-определяющее показывание. Показывается сущее, которое до высказывания (и безотносительно к нему) дано Dasein в его интенциональном устроении как бытии-в-мире, внутримирно.
Показывает - это значит, что тот кому показывает, понимающий, направлен не на слова и не на психическое событие внутри высказывающего, а с самого начала на показываемое, выявляемое сущее. Истинность - это выявленность.
Это знали уже греки, хотя и не додумали до конца и позволили этому знанию со временем затемниться. Они назвали истину aletheia (несокрытое), от аletheuein - извлекать из сокрытости.
Истинность как выявление принадлежит Dasein вместе с выявленным, поскольку оно выходит в мир, экзистирует. И мир истинен, поскольку он раскрывается навстречу Dasein. "При ближайшем рассмотрении высказывание как сообщающе-определяющее показывание оказывается для Dasein способом приноравливаться к раскрытому сущему как раскрытому и его себе усваивать". Это усвоение не есть онтическое вбирание внутрь субъекта ((как, кажется, представлял дело Николай Лосский)), но это и не одевание вещей субъективными определениями.
В соответствии с вещным содержанием сущего и способом бытия предмета высказывания различаются способы выявления. Выявление наличного, природы в самом широком смысле слова, Х. называет "раскрытием" (Entdecken), выявление того сущего, которое есть мы сами, - "размыканием", "распахиванием" (Erschlessen, Aufschliessen).
"Только потому, что Dasein, экзистируя, по сути уже пребывает в истине, оно может заблуждаться, и только поэтому возможно сокрытие, загораживание и замыкание сущего. ... Мысли как свободное дело (Verhaltung) человека, будучи выявлением, пребывает в возможности в полной мере дотянуться до уже данного наперед сущего или промахнуться".
Возвращаясь к исходному суждению Аристотеля, Х. что тот и прав (истины нет среди наличных вещей), и не прав, точнее, не ясен: истинность как выявление чего-то, подразумевает это наличное в его выявленности. В этом смысле она как бы "лежит между" субъектом и объектом, если их рассматривать в привычном внешнем значении. "Феномен истины находится во взаимной зависимости с глубинной структурой Dasein, названной трансценденцией".
Отправляемся от Аристотеля: истина не в вещах, а в рассудке (en dianoia). Вроде бы это значит, что истина - в субъекте. Если это понять так, как обычно понимают субъективность, т.е. что истина - это некоторое состояние души, то - тупик, "безнадежный ход мысли": как это состояние может соотноситься с трансцендентным, с вещами объективного мира?
Но она ведь и действительно не мыслима как наличная вещь среди наличных вещей.
Попытаемся понять, что представляет собой субъект, внутри которого истина имеет собственное, независимое от него существование.
Мы уже выяснили про высказывание, что оно есть собщающе-определяющее показывание. Показывается сущее, которое до высказывания (и безотносительно к нему) дано Dasein в его интенциональном устроении как бытии-в-мире, внутримирно.
Показывает - это значит, что тот кому показывает, понимающий, направлен не на слова и не на психическое событие внутри высказывающего, а с самого начала на показываемое, выявляемое сущее. Истинность - это выявленность.
Это знали уже греки, хотя и не додумали до конца и позволили этому знанию со временем затемниться. Они назвали истину aletheia (несокрытое), от аletheuein - извлекать из сокрытости.
Истинность как выявление принадлежит Dasein вместе с выявленным, поскольку оно выходит в мир, экзистирует. И мир истинен, поскольку он раскрывается навстречу Dasein. "При ближайшем рассмотрении высказывание как сообщающе-определяющее показывание оказывается для Dasein способом приноравливаться к раскрытому сущему как раскрытому и его себе усваивать". Это усвоение не есть онтическое вбирание внутрь субъекта ((как, кажется, представлял дело Николай Лосский)), но это и не одевание вещей субъективными определениями.
В соответствии с вещным содержанием сущего и способом бытия предмета высказывания различаются способы выявления. Выявление наличного, природы в самом широком смысле слова, Х. называет "раскрытием" (Entdecken), выявление того сущего, которое есть мы сами, - "размыканием", "распахиванием" (Erschlessen, Aufschliessen).
"Только потому, что Dasein, экзистируя, по сути уже пребывает в истине, оно может заблуждаться, и только поэтому возможно сокрытие, загораживание и замыкание сущего. ... Мысли как свободное дело (Verhaltung) человека, будучи выявлением, пребывает в возможности в полной мере дотянуться до уже данного наперед сущего или промахнуться".
Возвращаясь к исходному суждению Аристотеля, Х. что тот и прав (истины нет среди наличных вещей), и не прав, точнее, не ясен: истинность как выявление чего-то, подразумевает это наличное в его выявленности. В этом смысле она как бы "лежит между" субъектом и объектом, если их рассматривать в привычном внешнем значении. "Феномен истины находится во взаимной зависимости с глубинной структурой Dasein, названной трансценденцией".