Гартман о соотношении цели, акта и интенции
Благо и нравственные ценности суть ценности актов. Но это требует уточнения.
Ценностями актов являются также активность, сила, свобода, целенаправленная деятельность.
Благо является ценностью акта в другом смысле. Акт может быть назван благим в силу его интенции, направленности на ценность. … Качество же интенции… зависит, в свою очередь, от ее содержания, от ценности, которая ставится в качестве цели.
Это, однако, никак не означает, что благо заключено в намечаемых как цели ценностях. Последние были и остаются ценностями ситуаций и никакой силой в мире, даже своей поставленностью в качестве цели, не могут быть подняты до чего-то другого. Благо не переносится с интенции на ее предмет; но только наоборот: ценность предмета интенции является обусловливающей (фундирующей) для ценности интенции блага. …
Материей (содержанием) блага как ценности интенции ценностно направленных актов является интенция ценности (т.е. направленность на ценность, мотивация). Материя же ценности, которая ставится целью, напротив, к этому относительно безразлична.
Поясню, как я это понял, грубым примером. Если я даю деньги нищему, то полученные им деньги, хотя и некоторая ценность (материальная), но никак не нравственная, и не они обуславливают нравственную ценность акта подаяния, каковая, в частности, не зависит от величины поданной суммы (евангельские две лепты вдовицы); нравственным акт делает интенция - поделиться.
Тут еще два момента, связанные с отношением «фундирования» высших ценностей низшими.
Во-первых, видно, что не два, но три различных класса, затрагиваемые здесь, органически вложены друг в друга и ясно образуют ценностный пласт: 1) ценности ситуаций, намечаемых как цели, 2) ценности полагаемого в качестве цели акта как такового и 3) качественная ценность интенции.
Два первых предполагаются в последнем как обуславливающие, но обуславливают они весьма по-разному. Только ценность ситуаций является материально фундирующей, только она дает интенции направление и обуславливает ее качество. Ценность акта как такового не имеет дела с материей и направлением интенции, следовательно, индифферентна к ценностному качеству интенции. Материя этой ценности - только потенция акта как таковая, и одновременно она же - потенция добра и зла.
В этом двойном отношении обусловленности альтернатива добра и зла связана только с ценностью ситуаций. От ценности акта как такового, напротив, зависит ценностная высота внутри добра, или тяжесть не-ценности внутри зла.
Последнее я бы оспорил. Гартман хочет сказать, что преследование дурной цели тем предосудительней, чем оно целенаправленней и упорнее. Но это не так или во всяком случае не всегда и не очевидно так. Разве мы не воздадим должное мужеству злодея и не можем поучиться целеустремленности у негодяя?
Во-вторых, лишь в этом отношении понятна величина дистанции между ценностью того, что ставится целью, и ценностью интенции. Двусмысленность блага склонна вновь и вновь приуменьшать эту пропасть. Если сказать: «кто-то делает благо», то в этом уже есть двойственность: 1) он производит благо и 2) он в этом его производстве является благим. Речь объективирует благо личности и одновременно субъективирует предмет. Она нивелирует ценностные классы друг относительно друга. ... Однако ценность блага не является ценностью полагаемой в качестве цели ситуации и не сравнима с ней; она даже не находится с ней ни в каком фиксируемом отношении высот. Между его ценностной высотой и высотой фундирующей ценности промежуточное положение занимает, скорее, ценность потенции акта. Только от нее зависит высота нравственной ценности, а порой - и тяжесть нравственной не-ценности. Формула «телеология ценностей» дает это почувствовать не сразу, но и это в ней подразумевается. (375-376)
Ценностями актов являются также активность, сила, свобода, целенаправленная деятельность.
Благо является ценностью акта в другом смысле. Акт может быть назван благим в силу его интенции, направленности на ценность. … Качество же интенции… зависит, в свою очередь, от ее содержания, от ценности, которая ставится в качестве цели.
Это, однако, никак не означает, что благо заключено в намечаемых как цели ценностях. Последние были и остаются ценностями ситуаций и никакой силой в мире, даже своей поставленностью в качестве цели, не могут быть подняты до чего-то другого. Благо не переносится с интенции на ее предмет; но только наоборот: ценность предмета интенции является обусловливающей (фундирующей) для ценности интенции блага. …
Материей (содержанием) блага как ценности интенции ценностно направленных актов является интенция ценности (т.е. направленность на ценность, мотивация). Материя же ценности, которая ставится целью, напротив, к этому относительно безразлична.
Поясню, как я это понял, грубым примером. Если я даю деньги нищему, то полученные им деньги, хотя и некоторая ценность (материальная), но никак не нравственная, и не они обуславливают нравственную ценность акта подаяния, каковая, в частности, не зависит от величины поданной суммы (евангельские две лепты вдовицы); нравственным акт делает интенция - поделиться.
Тут еще два момента, связанные с отношением «фундирования» высших ценностей низшими.
Во-первых, видно, что не два, но три различных класса, затрагиваемые здесь, органически вложены друг в друга и ясно образуют ценностный пласт: 1) ценности ситуаций, намечаемых как цели, 2) ценности полагаемого в качестве цели акта как такового и 3) качественная ценность интенции.
Два первых предполагаются в последнем как обуславливающие, но обуславливают они весьма по-разному. Только ценность ситуаций является материально фундирующей, только она дает интенции направление и обуславливает ее качество. Ценность акта как такового не имеет дела с материей и направлением интенции, следовательно, индифферентна к ценностному качеству интенции. Материя этой ценности - только потенция акта как таковая, и одновременно она же - потенция добра и зла.
В этом двойном отношении обусловленности альтернатива добра и зла связана только с ценностью ситуаций. От ценности акта как такового, напротив, зависит ценностная высота внутри добра, или тяжесть не-ценности внутри зла.
Последнее я бы оспорил. Гартман хочет сказать, что преследование дурной цели тем предосудительней, чем оно целенаправленней и упорнее. Но это не так или во всяком случае не всегда и не очевидно так. Разве мы не воздадим должное мужеству злодея и не можем поучиться целеустремленности у негодяя?
Во-вторых, лишь в этом отношении понятна величина дистанции между ценностью того, что ставится целью, и ценностью интенции. Двусмысленность блага склонна вновь и вновь приуменьшать эту пропасть. Если сказать: «кто-то делает благо», то в этом уже есть двойственность: 1) он производит благо и 2) он в этом его производстве является благим. Речь объективирует благо личности и одновременно субъективирует предмет. Она нивелирует ценностные классы друг относительно друга. ... Однако ценность блага не является ценностью полагаемой в качестве цели ситуации и не сравнима с ней; она даже не находится с ней ни в каком фиксируемом отношении высот. Между его ценностной высотой и высотой фундирующей ценности промежуточное положение занимает, скорее, ценность потенции акта. Только от нее зависит высота нравственной ценности, а порой - и тяжесть нравственной не-ценности. Формула «телеология ценностей» дает это почувствовать не сразу, но и это в ней подразумевается. (375-376)