Гартман о ценности деятельности
О, это для нас: смычка с деятельностным подходом.
«Над простой причастностью к бытию надстраивается как первый момент личностности активность. Именно ей в первую очередь, и ощутимее всего, присущи нравственные ценности и не-ценности. Деятельность как ценность уже была рассмотрена при анализе ценностных противоположностей; там ей противостояла инертность как позитивная противоположность. Под инертностью подразумевалась неизменность. Здесь дело обстоит иначе; деятельности противостоит голое бездействие, пассивность. Это инертность в ином смысле, не онтологическая, но этическая: застой, стагнация, индифферентность к ценностям и целям - короче, чисто негативная инертность как не-ценность.
(Покой может быть ценностью, но этическая установка на бездействие - у-вэй - нет, по Гартману, как и по Марксу и ГП).
Это и деятельности придает иной, более специальный смысл. Предполагается не беспокойство («отсутствие покоя») той или иной тенденции вообще, но позиция, живая подвижность этоса в подхватывании инициативы и в задействовании своих сил, в том числе и там, где оно не переходит во внешнюю акцию. Деятельность обнаруживается уже в оценивающем сознании ситуации. Она является противоположностью всякому чисто пассивному бытию, самой явной основной чертой морального существа.
Деятельность отнюдь не является только ценностью средства для более высоких ценностей, которые она полагает целью. Ведь и среди предметов творчества для человека опять-таки содержится сам человек как творец, а быть может, фактически, как предельный, высший предмет; в широчайшей перспективе личностный субъект проявляется со своими ценностно окрашенными потенциями актов, как свой собственный «бесконечный объект» … (см. гл. 33 а).
Активность, в конечном счете, производит сама себя, вновь порождает себя. В этом смысле она есть самоценность, вне зависимости от предмета активности.
(Т.е. ценна личность, способная к действию, деятель).
Фихте сравнивал активность с добром; инертность расценивалась им как безусловное зло. Это, конечно, завышенная оценка ценности деятельности. Но она не так парадоксальна, как кажется на первый взгляд. Ибо для Фихте не всякое внешнее действие есть деятельность. Только лишь природная, инстинктивная тенденция не является «деятельностью»; она есть как раз отданность течению бытия, пассивное поведение в нем (ср. противопоставление деятельности и поведения в СМД-методологии), то есть инертность. Лишь то, что сопротивляется природному, что следует долженствованию бытия, есть активность. …
(«Лишь тот достоин жизни и свободы…» - фаустовское начало, 11-й тезис Маркса о Фейербахе и «деятельностный подход»).
(Но) данный тезис нельзя перевернуть и сказать, будто нравственное благо - это только активность. …остается еще множество нравственных ценностей, которые никоим образом не сводятся к активности, например любовь, чистота, правдивость, верность, личностность. . … Но все же остается истинным то, что активность вообще как таковая есть самоценность, что и более высокие, нравственные ценности личности более или менее ей причастны. (348-349)
«Над простой причастностью к бытию надстраивается как первый момент личностности активность. Именно ей в первую очередь, и ощутимее всего, присущи нравственные ценности и не-ценности. Деятельность как ценность уже была рассмотрена при анализе ценностных противоположностей; там ей противостояла инертность как позитивная противоположность. Под инертностью подразумевалась неизменность. Здесь дело обстоит иначе; деятельности противостоит голое бездействие, пассивность. Это инертность в ином смысле, не онтологическая, но этическая: застой, стагнация, индифферентность к ценностям и целям - короче, чисто негативная инертность как не-ценность.
(Покой может быть ценностью, но этическая установка на бездействие - у-вэй - нет, по Гартману, как и по Марксу и ГП).
Это и деятельности придает иной, более специальный смысл. Предполагается не беспокойство («отсутствие покоя») той или иной тенденции вообще, но позиция, живая подвижность этоса в подхватывании инициативы и в задействовании своих сил, в том числе и там, где оно не переходит во внешнюю акцию. Деятельность обнаруживается уже в оценивающем сознании ситуации. Она является противоположностью всякому чисто пассивному бытию, самой явной основной чертой морального существа.
Деятельность отнюдь не является только ценностью средства для более высоких ценностей, которые она полагает целью. Ведь и среди предметов творчества для человека опять-таки содержится сам человек как творец, а быть может, фактически, как предельный, высший предмет; в широчайшей перспективе личностный субъект проявляется со своими ценностно окрашенными потенциями актов, как свой собственный «бесконечный объект» … (см. гл. 33 а).
Активность, в конечном счете, производит сама себя, вновь порождает себя. В этом смысле она есть самоценность, вне зависимости от предмета активности.
(Т.е. ценна личность, способная к действию, деятель).
Фихте сравнивал активность с добром; инертность расценивалась им как безусловное зло. Это, конечно, завышенная оценка ценности деятельности. Но она не так парадоксальна, как кажется на первый взгляд. Ибо для Фихте не всякое внешнее действие есть деятельность. Только лишь природная, инстинктивная тенденция не является «деятельностью»; она есть как раз отданность течению бытия, пассивное поведение в нем (ср. противопоставление деятельности и поведения в СМД-методологии), то есть инертность. Лишь то, что сопротивляется природному, что следует долженствованию бытия, есть активность. …
(«Лишь тот достоин жизни и свободы…» - фаустовское начало, 11-й тезис Маркса о Фейербахе и «деятельностный подход»).
(Но) данный тезис нельзя перевернуть и сказать, будто нравственное благо - это только активность. …остается еще множество нравственных ценностей, которые никоим образом не сводятся к активности, например любовь, чистота, правдивость, верность, личностность. . … Но все же остается истинным то, что активность вообще как таковая есть самоценность, что и более высокие, нравственные ценности личности более или менее ей причастны. (348-349)