СИРОТЫ 73: обобщаю опыт
Вчерашняя встреча с таким удивительным явлением, как музыкальные детские дома, навела меня на важные обобщения.
Фраза, которую я чаще всего слышу от ребят: "делать нефиг". Распорядок дня крутится вокруг столовой, от завтрака до обеда и до ужина, после которого главное событие дня: прогулка, и отбой. В "Пока все дома" услышала, как мальчик на вопрос, чем он занимается в детском доме, начал рассказывать: "Первое кормление, потом второе кормление, третье..."
Малыши и новенькие еще пытаются хоть чем-то занять себя. Они на ура принимают любое предложенное занятие, лишь бы только ХОТЬ ЧТО-ТО делать. Но все, что им могут предложить педагоги, это бесконечные "конкурсы песни имени пляски", бессмысленные и безрезультативные, весь интерес которых для детей сводится в конце концов к ценности призов, впрочем, тоже не особо значимой, потому что любая вещь не проживет и недели.
Дети честно пытаются занять себя сами, но любая деятельность ограничена "режимными моментами" и личными пристрастиями взрослых. Невозможно сесть и читать книжку, или рисовать, или носиться с футбольным мячом столько, сколько тебе сейчас хочется. А огромное количество интересных занятий пройдет мимо только потому, что твоему воспитателю они кажутся "дурацкими". Поэтому один из самых бессмысленных вопросов, который можно задать воспитаннику детского дома: "Что ты любишь делать?". Он любит то, что ему показала Марья Петровна, все остальное или нельзя, или непонятно.
Остается заполнять свои дни НИЧЕМ. Тупо до одури смотреть телевизор, а если напряжение распирает изнутри так же тупо с ором носиться по коридорам и улице. Взросляки - апофеоз ничегонеделания. Они либо часами тусуются у стратегически важных объектов: холл и столовая, либо лежат на полу в групповой, уставившись в телевизор. Почему-то всегда на полу, хотя в этой же комнате есть диван. Я объехала с десяток учреждений, везде это выглядит одинаково: пустой диван и рядок-другой детей на полу перед телевизором.
Более-менее активные большую часть времени в движухе. Их жизнь проходит в основном уже вне стен детского дома. Они кого-то "отрабатывают", тут же тратят отработанное на "красивую жизнь". Детдом для этих старших - транзитная остановка в погоне за удовольствиями жизни. Они приходят туда на время, отсидеться, когда на воле припечет, или их приводит милиция. Но и эта активная часть сообщества, оказавшись в интернатской атмосфере, тут же погружается в ту же нирвану безделья.
Новым детям, особенно подросткам, эта жизнь рвет шаблоны и приводит к срывам. Помню, как 13-летний Ванька, вернувшись из своего полуторагодовалого забега в первое время выходил в коридор по вечерам и молча смотрел. Объяснял это: "изучаю этот... дурдом". Но детдом быстро обкатывает, через полгода-год эти ребята становятся неотличимы от остальных.
Вырваться из этого безумия можно только в побег. Иногда, очень редко, детскому дому может повезти и туда придет человек, по-настоящему любящий дело, которым он занимается. Такому удастся вытащить на поверхность болота несколько человек и у них появится шанс научится хоть чего-то хотеть в этой жизни. Остальные понесут ту же убивающую скуку через всю жизнь.
В муздетдомах, думаю, этой проблемы нет.
- Военно-музыкальные школы создавались «для подготовки музыкантов для военных оркестров частей Красной Армии», «задачей музыкантов в войсках было повышение боевого настроя солдат». Они участвовали в парадах. На фронте их игре места, по-видимому, не было, но провожали на фронт под звуки оркестра, под «Прощание славянки» в Первую и под «Вставай страна огромная» в Отечественную. Государственная необходимость понятна.Это - о музыке. Но меня интересует сама модель образования таких заведений и набора в них. У этой модели - ее можно назвать планово-мобилизационной - область применения много шире военно-музыкантской подготовки и долгая история. В принципе, к этому типу можно причислить столь разные явления, как набор в армию и идею «трудовых армий» Троцкого. Но (если брать «голую идею» набора под государственную необходимость) то сюда же придется отнести, с одной стороны, колмогоровскую систему поиска одаренных детей, а с другой - бериевские «шарашки», да и весь Гулаг. А в имперском прошлом - аракчеевские военные поселения.Не торопитесь шокироваться безнравственными сближениями. Логика обесчеловечения таких форм ясна: всевластие мобилизационных органов государства заключает в себе возможность беспредельных злоупотреблений, вплоть до превращения в машину беспощадной эксплуатации и даже уничтожения. Но. Планово-мобилизационная модель осуществляется и в мягких, вполне человечных формах. Колмогоровские эмиссары не вербовали одаренных детей в элитные школы насильно, это была жизненная удача. Удачей было и зачисление музыкально способного сироты в военно-музыкальный интернат. Вообще, head-huntering, поиск и собирание для учебы или работы - из этого ряда.
- Теперь о сиротах. Они - привлекательный ресурс для плановой мобилизации в силу того, что они «не приватизированы» семьями. Не случайно детдомовскую систему критики сравнивают с армией и даже ФСИНом (службой исполнения наказаний). Но ведь можно и по другому образцу действовать - как показывают те же муздетдома и, кстати, их последующая демилитаризация.
- А теперь давайте соотнесем и сопоставим такой подход, от государственного и общественного запроса, с тем «детоцентристским», который воплощается в семейном устройстве. Во втором случае определяющий принцип - благо ребенка, в оптимальном варианте - каждому найти наиболее подходящую ему семью. А уж семья и сам ребенок, когда он вырастет, будут решать, кем ему быть и что делать. Во втором случае, государство решает, кто ему нужен - военный музыкант, физик-математик, дипломат (вспомним Киевский детдом моего знакомого, созданный для подготовки дипломатов) или квалифицированный рабочий - и организует условия для подготовки нужных ему «кадров». Обращаю внимание на то, что в нормальном, человечном обществе всегда сосуществуют, совместно действуют оба принципа, вполне дополняющие друг друга. Различие - в порядке вступления в действие: в одном случае человек ищет свой путь, в том числе путь профессионализации, и на этом пути сталкивается с тем, что нужно обществу и государству, через рынок труда и образовательных «услуг»; в другом - государство и общественные организации активно заявляют о своих нуждах и действуют соответствующим образом: ищут, мотивируют и т.д. В нравственном плане, если в первом случае ярче выступают ценности свободы и самоопределения, то во втором - ценности служения: человеку нужно быть нужным.
- И еще один урок из вчерашней находки. Он связан с тем, что обычно ставится в укор детдомовской, казенной атмосфере: режимность, жизнь по распорядку. Да, конечно, во всем нужна мера, в том числе и в соотношении между дисциплиной и свободным распоряжением временем. И это вполне, думаю, реализуемо в хорошем детском доме. Но много важнее другое - наличие осмысленного дела. Процитирую, то, что уже цитировал, из жж человека, работающего с детдомами:
Фраза, которую я чаще всего слышу от ребят: "делать нефиг". Распорядок дня крутится вокруг столовой, от завтрака до обеда и до ужина, после которого главное событие дня: прогулка, и отбой. В "Пока все дома" услышала, как мальчик на вопрос, чем он занимается в детском доме, начал рассказывать: "Первое кормление, потом второе кормление, третье..."
Малыши и новенькие еще пытаются хоть чем-то занять себя. Они на ура принимают любое предложенное занятие, лишь бы только ХОТЬ ЧТО-ТО делать. Но все, что им могут предложить педагоги, это бесконечные "конкурсы песни имени пляски", бессмысленные и безрезультативные, весь интерес которых для детей сводится в конце концов к ценности призов, впрочем, тоже не особо значимой, потому что любая вещь не проживет и недели.
Дети честно пытаются занять себя сами, но любая деятельность ограничена "режимными моментами" и личными пристрастиями взрослых. Невозможно сесть и читать книжку, или рисовать, или носиться с футбольным мячом столько, сколько тебе сейчас хочется. А огромное количество интересных занятий пройдет мимо только потому, что твоему воспитателю они кажутся "дурацкими". Поэтому один из самых бессмысленных вопросов, который можно задать воспитаннику детского дома: "Что ты любишь делать?". Он любит то, что ему показала Марья Петровна, все остальное или нельзя, или непонятно.
Остается заполнять свои дни НИЧЕМ. Тупо до одури смотреть телевизор, а если напряжение распирает изнутри так же тупо с ором носиться по коридорам и улице. Взросляки - апофеоз ничегонеделания. Они либо часами тусуются у стратегически важных объектов: холл и столовая, либо лежат на полу в групповой, уставившись в телевизор. Почему-то всегда на полу, хотя в этой же комнате есть диван. Я объехала с десяток учреждений, везде это выглядит одинаково: пустой диван и рядок-другой детей на полу перед телевизором.
Более-менее активные большую часть времени в движухе. Их жизнь проходит в основном уже вне стен детского дома. Они кого-то "отрабатывают", тут же тратят отработанное на "красивую жизнь". Детдом для этих старших - транзитная остановка в погоне за удовольствиями жизни. Они приходят туда на время, отсидеться, когда на воле припечет, или их приводит милиция. Но и эта активная часть сообщества, оказавшись в интернатской атмосфере, тут же погружается в ту же нирвану безделья.
Новым детям, особенно подросткам, эта жизнь рвет шаблоны и приводит к срывам. Помню, как 13-летний Ванька, вернувшись из своего полуторагодовалого забега в первое время выходил в коридор по вечерам и молча смотрел. Объяснял это: "изучаю этот... дурдом". Но детдом быстро обкатывает, через полгода-год эти ребята становятся неотличимы от остальных.
Вырваться из этого безумия можно только в побег. Иногда, очень редко, детскому дому может повезти и туда придет человек, по-настоящему любящий дело, которым он занимается. Такому удастся вытащить на поверхность болота несколько человек и у них появится шанс научится хоть чего-то хотеть в этой жизни. Остальные понесут ту же убивающую скуку через всю жизнь.
В муздетдомах, думаю, этой проблемы нет.