вот такое кино...
...Жил Юнкэбил с тех пор, не воюя,
бил оленей и рыбу ловил
от реки Оленёк и до Лены...
Но однажды услышал Юнкэбил,
что на Лену пришла и живет
богатырка могучая - Оспа.
И ту Оспу не может никто
победить...
Он и подумал: «Это надо посмотреть, что за Оспа, что она представляет из себя?»
Ушел он по горам и сугробам на Лену. Устроил ночевку, лег, пальму положил под голову. Звезды сверкают, мороз пробирает, стал задрёмывать - но держался, глаз не смыкал. И не зря. И углядел: встала возле него женщина...
Непомерно большою казалась -
ведь повыше деревьев была;
необъятно широкой казалась -
ведь была она толще горы.
И на ньуча лицом походила:
белоглазой, носатой была,
и губастой притом, и щекастой.
(ньуча, нуучча - якутское название русских)
Вот шагнула к Юнкэбилу Оспа,
вот объятья раскрыла свои -
стала падать на воина сверху,
чтоб всем телом его придавить...
Но Юнкэбил, как филин, все видел, выхватил пальму и начал рубить справа налево и слева направо, она визжит, а он знай рубит... Она стала хныкать: зачем он ей мизинец отрубил? И прямо окровавленный палец в лицо сует. Другого был в куски изрубил, а этой пальчик поранил. Но зато и устыдил. И она обещала за Оленёк не заходить.
И, конечно, он где-то да есть,
если песни о нем и сказанья
всё ещё на реке Оленёк
И на бабушке-Лене поются...
бил оленей и рыбу ловил
от реки Оленёк и до Лены...
Но однажды услышал Юнкэбил,
что на Лену пришла и живет
богатырка могучая - Оспа.
И ту Оспу не может никто
победить...
Он и подумал: «Это надо посмотреть, что за Оспа, что она представляет из себя?»
Ушел он по горам и сугробам на Лену. Устроил ночевку, лег, пальму положил под голову. Звезды сверкают, мороз пробирает, стал задрёмывать - но держался, глаз не смыкал. И не зря. И углядел: встала возле него женщина...
Непомерно большою казалась -
ведь повыше деревьев была;
необъятно широкой казалась -
ведь была она толще горы.
И на ньуча лицом походила:
белоглазой, носатой была,
и губастой притом, и щекастой.
(ньуча, нуучча - якутское название русских)
Вот шагнула к Юнкэбилу Оспа,
вот объятья раскрыла свои -
стала падать на воина сверху,
чтоб всем телом его придавить...
Но Юнкэбил, как филин, все видел, выхватил пальму и начал рубить справа налево и слева направо, она визжит, а он знай рубит... Она стала хныкать: зачем он ей мизинец отрубил? И прямо окровавленный палец в лицо сует. Другого был в куски изрубил, а этой пальчик поранил. Но зато и устыдил. И она обещала за Оленёк не заходить.
И, конечно, он где-то да есть,
если песни о нем и сказанья
всё ещё на реке Оленёк
И на бабушке-Лене поются...