Десять ночевок (Расследование Эм Хэнсен): Глава тридцать четвертая
На обратном пути к кабинке я заметила, как скованы мои плечи. Ненавижу, когда Аликс вот так замыкается в себе, уставившись в стакан. Я заняла прежнее место. Она пожала плечами с видом, будто ничего не произошло, но во мне все равно начала расти неведомая ранее жалость к ней, и я задалась вопросом, кто из нас двоих в действительности изолируется от людей.
Тут распахнулась входная дверь бара, ввалился Эд Мейер со Стретчем на буксире и двинулся сразу на Аликс, горланя со всей дури:
- Так-так, я слышал, ты все равно моталась к Хокинсам. Ну-ка скажи, милочка, каково это - быть брошенной местным парнем?
Я вскочила на ноги, возможно, собираясь ударить его, но у Аликс все еще оставались слова для самообороны, а водка ей помогала. Женщина прищурилась и процедила сквозь зубы:
- Мне скрывать нечего, а тебе есть.
Меня мотнуло назад. Эд бросил на Аликс долгий тяжелый взгляд и вылетел из бара. Стретч помчался следом, размахивая руками, как чайка.
Аликс поднялась на ноги и направилась в туалет, толкнув дверь плечом. Я плюхнулась на табурет у стойки бара и заказала стакан воды.
Матч шел полным ходом. Угоравший от веселья Верн бубнил бармену что-то о странных людях из Денвера. Минут через пять или десять я приняла решение присоединиться к Аликс в кабинке, так как фаталист во мне смирился с риском сидеть напротив громоотвода.
Но Чедвик там не было. Обыск уборной не выявил длинноногих женщин-геологов, на улице Аликс тоже не нашлось. Я взяла курс на ее номер в «Оазисе», но там не горел свет, дверь была заперта, а машина отсутствовала, что меня встревожило. Аликс изрядно напилась, чтобы садиться за руль.
Я начала подумывать, не найти ли Фрэнка, чтобы продолжить поиски с ним, но отбросила эту затею, потому что ему предстояло заступать на вахту в полночь, следовательно, сейчас он мог спать. Я стояла посреди улицы, не зная, что делать дальше.
Нечто непонятное, но настойчивое пульсировало во мне, повторяя ритм сердца, который то замедлялся, то брал разгон. Страх. Скованность в плечах не отпускала. Ситуация выходила из-под контроля. «Соберись, полегчает!» - звучало в ушах.
Звук мотора ворвался в мое сознание. С севера по улице в моем направлении ехал «блейзер» шерифа, вынудив меня одолеть инерцию и вернуться на безопасный тротуар. Каждый раз, когда машина проезжала очередной прогал между зданиями, лучи послеполуденного солнца подмигивали водителю через лобовое стекло, поливая лицо ярким светом. Я перешла на восточную сторону улицы, чтобы избежать встречи с шерифом, но он тоже сменил сторону и припарковался рядом со мной. Окно бесшумно скользнуло в дверь, заставив меня глядеться в неприступную, зеркальную зелень солнечных очков в проволочной оправе.
- Держишься подальше от неприятностей, как послушная девочка? - спросил он, в каждом слове источая сарказм.
Мой голос прозвучал слабее, чем я рассчитывала, но мне удалось выдавить:
- Привет, шериф. - «Никогда не извиняйся, никогда не объясняй».
Под темными очками на щеках шерифа заходили мышцы. Он прокашлялся и высокомерно произнес:
- Очень грустно слышать, мисс Хэнсен, что вы посещаете дом Хокинсов без приглашения. Если вы столь упрямы, чтобы лезть не в свое дело, то, может быть, хотя бы передадите мисс Чедвик, что, когда идет расследование насильственной смерти, считается благоразумным не лезть не в свое дело, поэтому ей лучше ограничиться буровой и своим жильем здесь, в городе. Она-то, конечно, осмотрительнее. - Окно вернулось на прежнее место, «блейзер» отъехал.
Я была разбита, вся моя новообретенная самоуверенность и проницательность исчезли, как роса. До того места, где припаркован мой пикап, оставался один жалкий квартал; я в мгновение ока могла оказаться с Фрэнком. Прибавив шаг, я одолела уже полквартала, как провидение избавило меня от поездки: впереди показалась машина Фрэнка.
Мы поравнялись у «Голубой ленты», и тут я поняла, что не знаю, как с ним заговорить. Раньше я никогда напрямую не обращалась к людям за помощью. Верно, у меня на лице изобразилась настолько пресная улыбка, что он несколько раз молча открыл и закрыл рот, переводя взгляд с меня на кафе. Выражение его лица нельзя было назвать радостью при виде меня; на самом деле оно больше походило на раздраженное замешательство.
- Эм, - начал он с встревоженным видом, - Эм, я хочу поговорить с тобой, но... - он снова повернулся в сторону кафе.
С таким же успехом мог бы ударить меня в живот. Жалобный голосок в моей голове подсказал, что в действительности я безразлична этому мужчине, он просто развлекался прошлой ночью. Я попыталась перекричать этот голос, но мой дивный новый мир рассыпался в прах, и я автоматически принялась сокращать потери, дабы сохранить лицо.
- Извини, - я спешно перешла на дурацкий деловой тон. - Мне просто нужно забрать карты и другие вещи, которые я оставила в твоей машине.
- А-а, да... ладно. Она не заперта. - Он ушел в кафе.
Я чувствовала себя замерзшим дерьмом. Залезла в его пикап, выхватила из-под сиденья пакет и вернулась в свою машину, но сил хватило лишь на то, чтобы отогнать ее за угол и припарковаться перед прачечной, после чего я разревелась, как ребенок.
Не видать мне в этом мире личной жизни. Спустя минуту, как я припарковалась, из прачечной вышел Эмо и уставился на меня воспаленными глазами, застыв, точно статуя. Я сделала вид, что поглощена пакетом, вытащила папку и принялась читать. Эмо скрылся.
Что ж, теперь, когда не осталось ни малейшего шанса на уединение и самоуважение, документы Билла стали единственным, на чем разумно сосредоточить измученные сердце и разум.
Первое, что попалось в руки, - одна из технических бумаг, которые Билл счел важными. Фотокопия неопубликованной рукописи некоей Лоры Бэбкок, что-то об испытании проницаемости песчаника из формации Тенслип. Я не представляла, какое это может иметь значение, но подумала: «Какие дела! Раз материал не был опубликован, он мог дать Биллу преимущество в исследованиях». Надо попытаться прочесть рукопись.
Черт по льду не свезет! Пришлось трижды перечитать первую страницу, прежде чем хоть немного прояснился смысл. Кучей заумных слов описывалось, как из бурового керна высверливать образцы толщиной в один дюйм и анализировать их, чтобы увидеть, существует ли корреляция между образованием породы и ее проницаемостью и пористостью. Оригинально, нечего сказать. Наука в ее наискучнейшем виде.
Я дочитала рукопись до третьей страницы, прежде чем сообразила перевернуть последний лист, чтобы проверить, не сделал ли Билл одного из своих примечаний на обороте. Конечно же, сделал. К оборотной стороне была приклеена фотография из статьи какого-то парня по имени Макки, на которой был запечатлен разрез песчаной дюны в шурфе, пройденном автором снимка в заповеднике «Белые пески» [10]. Такого я раньше ни разу не видела. Всегда полагала, что внутри дюна сплошная, однородная, но на самом деле ее слагали прекрасно различимые глазом слойки, лежавшие под углом около тридцати градусов. Это имело смысл, если подумать: дюна мигрирует, когда песок, сдуваемый с наветренного склона, лавинами стекает вниз по склону подветренному. Так формировалась косая слойчатость, именно на нее я сейчас и смотрела. Очень похожа на связку кедровой дранки, которую я как-то увидела прислоненной к стене одного дома в ожидании кровельщика. А еще в точности так же выглядела слойчатость в песчанике Тенслип на обнажении, где дорога проходит через разрез между Шошони и Термополисом. Протяженные наклонные слойки, каждый толщиной в дюйм или около того, простирались вдоль дороги, точь-в-точь уложены кровельщиком. Теперь я чувствовала себя глуповато, удивилась, почему сама прежде не замечала этой связи. Конечно же, ведь Билл миллион раз говорил, что породы Тенслип формировались на месте «моря песка близ моря воды».
Национальный парк «Белые пески» (фото Нэнси Гастингс)
Под снимком Макки рукой Билла набросан рисунок: обманчиво простую структурную схемку, чудесную, ясную и лаконичную, которая сразу объясняла, каким геолог представлял месторождение Бар-Даймонд. Картинка изображала опять-таки поперечные пласты Макки с дорисованным третьим измерением, на этот раз с наложенными показателями проницаемости из тестов Бэбкок, где большая стрелка означала высокую проницаемость (нефть течет хорошо), стрелка среднего размера - проницаемость намного меньшую (нефть не особо хочет течь), а крошечная стрелка - почти нулевую проницаемость (полный пшик, порода крепче мозолей от оводов на бычьем заду). Из-за того, как в результате работы ветра образовывались слои, нефть, которая миллионы лет спустя нашла свой путь сквозь песчаник, текла бы хорошо параллельно поверхности дюны, плохо - перпендикулярно поверхности и совсем не текла вертикально.
Современные приморские дюны в Катаре. По мнению геологов, так должен был выглядеть дюнный ландшафт Вайоминга 300 млн. лет назад.
Проницаемость. Мера способности нефти течь сквозь мельчайшие промежутки между частичками в породе. Благодаря этой схемке моя интуиция совершила огромный скачок. Я погрузился в рукопись Бэбкок, впитывая каждое слово, каждый бит данных, и мое понимание устройства нефтяных месторождений росло в геометрической прогрессии.
Я поймала себя на довольной ухмылке. Билл был умным геологом. Он прочитал эти бумаги и выяснил, что песчаник формации Тенслип не был, как предполагали инженеры вроде Эда Мейера, однородной толщей ископаемого песка, ожидающей, когда из него выкачают нефть традиционным образом. Нет, у песчаника имелась текстура, как у древесины, рыбьей чешуи или кошачьего меха.
Я порылась в пакете и наткнулась на небольшую карту всех скважин на Бар-Даймонд, с красными стрелками, отмечавшими направление древнего ветра, и рядом синих линий, которыми под прямым углом к ветру отмечалась максимальная проницаемость. Легко можно было увидеть, как много оставалось места между синими линиями, где отсутствовали скважины, в которые могла бы потечь нефть из породы вдоль ее слойков. Обширные участки месторождения оставались незатронутыми горными работами, то есть оставались богатыми нефтью под высоким давлении. Несложный и вместе с тем блестящий анализ.
Порыв ветра, словно от божественных аплодисментов, ударил по пикапу, вырвав меня из задумчивости в нежную, приземленную реальность Мититсе. Мое сердце воспряло от любви к этому городку с его скромными жителями, бегающими из прачечной и обратно, чтобы успеть почистить свои спецовки и отработать еще одну смену на буровой, которая должна была доказать всем гениальность Билла Крецмера.
Непременно докажет, если бурение на «4-1» увенчается триумфом. Зато «17-1» обернулась полнейшим фиаско. Как это вписывается в теорию Билла?
Вновь порывшись в пакете, я вытащила папку Билла «Скважина 17-1». Возможно, он нацарапал какую-то записку, оставил какую-то подсказку.
Долго искать не пришлось. Верхняя страница представляла собой фотокопию довольно необычного внутрифирменного сообщения, датированного всего неделей до того, как мы начали бурение на «4-1».
«Биллу.
Ваше заявление на заседании правления сегодня утром о том, что кислый раствор угробил «17-1», - своекорыстная брехня. Инженерный отдел устал быть вашим козлом отпущения всякий раз, когда вы садитесь в лужу.
Эд Мейер, начальник инженерного отдела».
Внизу записки был нацарапан ответ Билла:
«Эду.
Если вы, тупицы, зальете кислым раствором еще одну мою скважину, я прибью ваши яйца к городским воротам.
Билл Крецмер».
Кислый раствор. Какой такой кислый раствор? Звучало весьма серьезно. Неужели Эд Мейер закачал в «17-1» очередной из растворов личного приготовления? Я выпрыгнула из пикапа и бросилась к телефону-автомату в прачечной снова позвонить Элирии в надежде, что она отправит своих шпионов вынюхивать и подслушивать в самые недра отдела растворов. Заслышав гудок, я взглянула на часы и с удивлением обнаружила, что уже довольно поздно.
Элирия снова взяла трубку после первого же гудка. У нее перехватило дыхание.
- О, Эм, это вы! - воскликнула она. - Вы меня удивили. Ровно в девять тридцать, как раз в то время, когда Билл всегда звонил мне.
- Простите.
- Нет, все в порядке. О, подождите минутку... на самом деле уже половина одиннадцатого! Я смотрела на часы, которые еще не перевела вперед. Я такая рассеянная.
- Как-как?
- Сегодня утром все переходят на летнее время. Я работала над документами в два, когда начался переход, и подумала, что сменила все часы в доме. Поспать не удалось. Новые сведения: Сильвия сочла важной кое-какую информацию от секретарши. Наш мистер Хокинс в понедельник утром нанес визит в «Блэкфит» - неизвестно точно зачем, - и он был в приемной, когда пришла секретарша. Она удивилась, застав его там, а он явно удивился тому, что его поймали в столь ранний час.
- Как странно.
- Да уж, странно.
- Как он попал в офис? Там были другие люди?
- Нет, она ранняя пташка, отпирает офисы. Она, конечно, расспросила его, и он заявил, что его впустила служба техподдержки. Сейчас персонал техподдержки ушел на выходные, но можете положиться на меня, в понедельник я первым делом перепроверю это утверждение. Держу пари, у него был ключ, и нетрудно догадаться, где он его взял.
Хокинс? Мои мысли метались.
- Она случайно не упоминала, было ли у него что-нибудь при себе? Может, атташе-кейс?
- Ничего, моя дорогая, кроме очень большого чемодана.
- Интересно, что было в том чемодане, не так ли?
- Не так ли, - подтвердила Элирия самодовольным, хитрым голоском. Затем вернулась к военному тону и сказала: - Могу я спросить, по какому поводу вы звоните?
Я рассказала ей о кислом растворе, о котором успела забыть.
- Кислый раствор? - переспросила она. - Минуточку, у меня есть инженер, который помогает мне тщательно изучить технические характеристики и смету расходов на скважины. Я поставлю его на связь. - Она действительно сумела бы командовать войсками.
В трубке прогремел низкий голос:
- Конечно, я знаю о кислых растворах, - ответил инженер. - Ими пользуются все время. Это обработка плавиковой кислотой для очистки каналов.
- Вы имеете в виду отверстия, которые проделывают в обсадной колонне скважины?
- Да. Я думал, вы спец по растворам. Разве я что-то новое объясняю?
- Обычно я ухожу до обсадки скважины, - с некоторым раздражением произнесла я. - Грузовики с обсадными трубами обычно прибывают как раз в тот момент, когда я уезжаю.
- Ах вот как... Тогда ладно. Стальную обсадную трубу цементируют в стволе скважины, чтобы та не обрушилась, и все такое.
- Это ясно.
- Затем в ствол спускают устройство, которое стреляет кучей пуль, пробивая обсадку. В противном случае получится славненькая дырка в земле, из которой никогда не потечет нефть.
- Ясно.
- Однако в породе есть грязь, которая удерживает нефть даже после того, как в трубе пробиты перфорационные каналы. И на славу приготовленный вами буровой раствор оседает по всей внутренней части ствола скважины, как вчерашняя овсянка. Зато немного плавиковой кислоты славно вымывает его из каналов.
Что-то не сходилось. Билл рассердился из-за рутинной процедуры?
- Почему Билл жаловался на кислый раствор в его скважине, если он применяется постоянно?
- Вообще-то я не говорил про постоянно. Бывают случаи, когда его никому не захочется использовать, например, при бурении в доломитах: от кислоты магний в составе доломита выпадает в осадок и превращается в самые ужасные сопли, которые когда-либо затыкали скважину. Но вы-то бурите песчаник, сестренка.
- Черта с два, - отозвалась я, теперь понимая, почему бурение «17-1» пошло неудачно, а вернее - что было сделано, чтобы скважина Билла не дала нефти. Кусочки картины встали на место, вспыхивая, как неоновые вывески, указывающие путь к кровавому убийству. - Песчаник Тенслип полон доломита, - пояснила я инженеру. - Это цемент, который склеивает песчинки.
Эд Мейер «промыл» новенькую скважину Билла клеем.
В глубине души я смутно догадывалась, что еще случилось со скважиной. Мертвый насосчик, который смазал клапаны парафином, и цистерна без опознавательных знаков, двигавшаяся в ночной темноте, означали только одно: скважину «17-1» угробили, но не до конца. Тот, кто ввел в нее кислый раствор, видимо, точно знал, сколько кислоты нужно использовать, чтобы временно склеить песчаник только на том участке, где обсадная труба перфорирована, и в итоге заставить нефть поступать очень медленно. Остальная часть толщи осталась нетронутой. Предварительные испытания скважины показали бы низкие темпы добычи, и «Блэкфит», мало что ожидая от скважины, продолжали бы качать ее только ради того, чтобы окупить инвестиции, и никогда бы не согласились потратиться на прокладку трубопровода для такого низкодоходного источника. Нефть будут качать всего несколько часов в день, чтобы уменьшить износ и сэкономить электроэнергию, а часовой механизм будет установлен так, чтобы вытягивать на поверхность только тот ничтожный объем нефти, который показали испытания.
Тот же самый человек, который знал, как дозировать кислоту, мог затем вернуться к скважине с другим перфорационным пистолетом, проделать новый набор отверстий на большей глубине, и скважина начала качать нефть, как бешеная. Тогда мерзавец сломал клапан и счетчик, чтобы закачивать сырую нефть в резервуар, пока никто не видит, а затем увозить ее безлунными ночами на цистернах без опознавательных знаков.
Кто был этот кто-то? Эд? Конечно, он заказал кислый раствор. Инженер бы не обрадовался, если насосчик или, если уж на то пошло, Билл догадались о его планах. Стоп-стоп! Судя по бумагам, Эд боролся с предложениями Билла руками и ногами. Ради прикрытия? Неужели он изо дня в день ругал Билла только для того, чтобы выглядеть несогласным с планами геолога, а под шумок промыл скважину и принялся воровать нефть? Был ли Эд настолько умным или настолько дерзким?
Возможно, он все провернул не один. У него должен быть сообщник, кто-то из местных, кто-то, кто мог бы незаметно провести цистерну на ранчо. Кто-то, кто остро нуждался в деньгах. Этот кто-то мог быть Гартом Хокинсом, человеком, которого видели стащившим чемодан с бумагами Билла из офиса «Блэкфит Ойл».
Повесив трубку, я вернулась в машину и сидела, уставившись на руль, мое тело онемело, а разум несся в даль, складывая воедино кусочки головоломки. «Я тебя достану, сукин ты...»
Внезапно в окне машины появилось лицо.
Комментарии:
[10] Государственный заповедник «Белые пески» (англ. White Sands National Monument) находится в штате Нью-Мексико, с 2019 г. - национальный парк.
Вернуться в оглавление
Тут распахнулась входная дверь бара, ввалился Эд Мейер со Стретчем на буксире и двинулся сразу на Аликс, горланя со всей дури:
- Так-так, я слышал, ты все равно моталась к Хокинсам. Ну-ка скажи, милочка, каково это - быть брошенной местным парнем?
Я вскочила на ноги, возможно, собираясь ударить его, но у Аликс все еще оставались слова для самообороны, а водка ей помогала. Женщина прищурилась и процедила сквозь зубы:
- Мне скрывать нечего, а тебе есть.
Меня мотнуло назад. Эд бросил на Аликс долгий тяжелый взгляд и вылетел из бара. Стретч помчался следом, размахивая руками, как чайка.
Аликс поднялась на ноги и направилась в туалет, толкнув дверь плечом. Я плюхнулась на табурет у стойки бара и заказала стакан воды.
Матч шел полным ходом. Угоравший от веселья Верн бубнил бармену что-то о странных людях из Денвера. Минут через пять или десять я приняла решение присоединиться к Аликс в кабинке, так как фаталист во мне смирился с риском сидеть напротив громоотвода.
Но Чедвик там не было. Обыск уборной не выявил длинноногих женщин-геологов, на улице Аликс тоже не нашлось. Я взяла курс на ее номер в «Оазисе», но там не горел свет, дверь была заперта, а машина отсутствовала, что меня встревожило. Аликс изрядно напилась, чтобы садиться за руль.
Я начала подумывать, не найти ли Фрэнка, чтобы продолжить поиски с ним, но отбросила эту затею, потому что ему предстояло заступать на вахту в полночь, следовательно, сейчас он мог спать. Я стояла посреди улицы, не зная, что делать дальше.
Нечто непонятное, но настойчивое пульсировало во мне, повторяя ритм сердца, который то замедлялся, то брал разгон. Страх. Скованность в плечах не отпускала. Ситуация выходила из-под контроля. «Соберись, полегчает!» - звучало в ушах.
Звук мотора ворвался в мое сознание. С севера по улице в моем направлении ехал «блейзер» шерифа, вынудив меня одолеть инерцию и вернуться на безопасный тротуар. Каждый раз, когда машина проезжала очередной прогал между зданиями, лучи послеполуденного солнца подмигивали водителю через лобовое стекло, поливая лицо ярким светом. Я перешла на восточную сторону улицы, чтобы избежать встречи с шерифом, но он тоже сменил сторону и припарковался рядом со мной. Окно бесшумно скользнуло в дверь, заставив меня глядеться в неприступную, зеркальную зелень солнечных очков в проволочной оправе.
- Держишься подальше от неприятностей, как послушная девочка? - спросил он, в каждом слове источая сарказм.
Мой голос прозвучал слабее, чем я рассчитывала, но мне удалось выдавить:
- Привет, шериф. - «Никогда не извиняйся, никогда не объясняй».
Под темными очками на щеках шерифа заходили мышцы. Он прокашлялся и высокомерно произнес:
- Очень грустно слышать, мисс Хэнсен, что вы посещаете дом Хокинсов без приглашения. Если вы столь упрямы, чтобы лезть не в свое дело, то, может быть, хотя бы передадите мисс Чедвик, что, когда идет расследование насильственной смерти, считается благоразумным не лезть не в свое дело, поэтому ей лучше ограничиться буровой и своим жильем здесь, в городе. Она-то, конечно, осмотрительнее. - Окно вернулось на прежнее место, «блейзер» отъехал.
Я была разбита, вся моя новообретенная самоуверенность и проницательность исчезли, как роса. До того места, где припаркован мой пикап, оставался один жалкий квартал; я в мгновение ока могла оказаться с Фрэнком. Прибавив шаг, я одолела уже полквартала, как провидение избавило меня от поездки: впереди показалась машина Фрэнка.
Мы поравнялись у «Голубой ленты», и тут я поняла, что не знаю, как с ним заговорить. Раньше я никогда напрямую не обращалась к людям за помощью. Верно, у меня на лице изобразилась настолько пресная улыбка, что он несколько раз молча открыл и закрыл рот, переводя взгляд с меня на кафе. Выражение его лица нельзя было назвать радостью при виде меня; на самом деле оно больше походило на раздраженное замешательство.
- Эм, - начал он с встревоженным видом, - Эм, я хочу поговорить с тобой, но... - он снова повернулся в сторону кафе.
С таким же успехом мог бы ударить меня в живот. Жалобный голосок в моей голове подсказал, что в действительности я безразлична этому мужчине, он просто развлекался прошлой ночью. Я попыталась перекричать этот голос, но мой дивный новый мир рассыпался в прах, и я автоматически принялась сокращать потери, дабы сохранить лицо.
- Извини, - я спешно перешла на дурацкий деловой тон. - Мне просто нужно забрать карты и другие вещи, которые я оставила в твоей машине.
- А-а, да... ладно. Она не заперта. - Он ушел в кафе.
Я чувствовала себя замерзшим дерьмом. Залезла в его пикап, выхватила из-под сиденья пакет и вернулась в свою машину, но сил хватило лишь на то, чтобы отогнать ее за угол и припарковаться перед прачечной, после чего я разревелась, как ребенок.
Не видать мне в этом мире личной жизни. Спустя минуту, как я припарковалась, из прачечной вышел Эмо и уставился на меня воспаленными глазами, застыв, точно статуя. Я сделала вид, что поглощена пакетом, вытащила папку и принялась читать. Эмо скрылся.
Что ж, теперь, когда не осталось ни малейшего шанса на уединение и самоуважение, документы Билла стали единственным, на чем разумно сосредоточить измученные сердце и разум.
Первое, что попалось в руки, - одна из технических бумаг, которые Билл счел важными. Фотокопия неопубликованной рукописи некоей Лоры Бэбкок, что-то об испытании проницаемости песчаника из формации Тенслип. Я не представляла, какое это может иметь значение, но подумала: «Какие дела! Раз материал не был опубликован, он мог дать Биллу преимущество в исследованиях». Надо попытаться прочесть рукопись.
Черт по льду не свезет! Пришлось трижды перечитать первую страницу, прежде чем хоть немного прояснился смысл. Кучей заумных слов описывалось, как из бурового керна высверливать образцы толщиной в один дюйм и анализировать их, чтобы увидеть, существует ли корреляция между образованием породы и ее проницаемостью и пористостью. Оригинально, нечего сказать. Наука в ее наискучнейшем виде.
Я дочитала рукопись до третьей страницы, прежде чем сообразила перевернуть последний лист, чтобы проверить, не сделал ли Билл одного из своих примечаний на обороте. Конечно же, сделал. К оборотной стороне была приклеена фотография из статьи какого-то парня по имени Макки, на которой был запечатлен разрез песчаной дюны в шурфе, пройденном автором снимка в заповеднике «Белые пески» [10]. Такого я раньше ни разу не видела. Всегда полагала, что внутри дюна сплошная, однородная, но на самом деле ее слагали прекрасно различимые глазом слойки, лежавшие под углом около тридцати градусов. Это имело смысл, если подумать: дюна мигрирует, когда песок, сдуваемый с наветренного склона, лавинами стекает вниз по склону подветренному. Так формировалась косая слойчатость, именно на нее я сейчас и смотрела. Очень похожа на связку кедровой дранки, которую я как-то увидела прислоненной к стене одного дома в ожидании кровельщика. А еще в точности так же выглядела слойчатость в песчанике Тенслип на обнажении, где дорога проходит через разрез между Шошони и Термополисом. Протяженные наклонные слойки, каждый толщиной в дюйм или около того, простирались вдоль дороги, точь-в-точь уложены кровельщиком. Теперь я чувствовала себя глуповато, удивилась, почему сама прежде не замечала этой связи. Конечно же, ведь Билл миллион раз говорил, что породы Тенслип формировались на месте «моря песка близ моря воды».
Национальный парк «Белые пески» (фото Нэнси Гастингс)
Под снимком Макки рукой Билла набросан рисунок: обманчиво простую структурную схемку, чудесную, ясную и лаконичную, которая сразу объясняла, каким геолог представлял месторождение Бар-Даймонд. Картинка изображала опять-таки поперечные пласты Макки с дорисованным третьим измерением, на этот раз с наложенными показателями проницаемости из тестов Бэбкок, где большая стрелка означала высокую проницаемость (нефть течет хорошо), стрелка среднего размера - проницаемость намного меньшую (нефть не особо хочет течь), а крошечная стрелка - почти нулевую проницаемость (полный пшик, порода крепче мозолей от оводов на бычьем заду). Из-за того, как в результате работы ветра образовывались слои, нефть, которая миллионы лет спустя нашла свой путь сквозь песчаник, текла бы хорошо параллельно поверхности дюны, плохо - перпендикулярно поверхности и совсем не текла вертикально.
Современные приморские дюны в Катаре. По мнению геологов, так должен был выглядеть дюнный ландшафт Вайоминга 300 млн. лет назад.
Проницаемость. Мера способности нефти течь сквозь мельчайшие промежутки между частичками в породе. Благодаря этой схемке моя интуиция совершила огромный скачок. Я погрузился в рукопись Бэбкок, впитывая каждое слово, каждый бит данных, и мое понимание устройства нефтяных месторождений росло в геометрической прогрессии.
Я поймала себя на довольной ухмылке. Билл был умным геологом. Он прочитал эти бумаги и выяснил, что песчаник формации Тенслип не был, как предполагали инженеры вроде Эда Мейера, однородной толщей ископаемого песка, ожидающей, когда из него выкачают нефть традиционным образом. Нет, у песчаника имелась текстура, как у древесины, рыбьей чешуи или кошачьего меха.
Я порылась в пакете и наткнулась на небольшую карту всех скважин на Бар-Даймонд, с красными стрелками, отмечавшими направление древнего ветра, и рядом синих линий, которыми под прямым углом к ветру отмечалась максимальная проницаемость. Легко можно было увидеть, как много оставалось места между синими линиями, где отсутствовали скважины, в которые могла бы потечь нефть из породы вдоль ее слойков. Обширные участки месторождения оставались незатронутыми горными работами, то есть оставались богатыми нефтью под высоким давлении. Несложный и вместе с тем блестящий анализ.
Порыв ветра, словно от божественных аплодисментов, ударил по пикапу, вырвав меня из задумчивости в нежную, приземленную реальность Мититсе. Мое сердце воспряло от любви к этому городку с его скромными жителями, бегающими из прачечной и обратно, чтобы успеть почистить свои спецовки и отработать еще одну смену на буровой, которая должна была доказать всем гениальность Билла Крецмера.
Непременно докажет, если бурение на «4-1» увенчается триумфом. Зато «17-1» обернулась полнейшим фиаско. Как это вписывается в теорию Билла?
Вновь порывшись в пакете, я вытащила папку Билла «Скважина 17-1». Возможно, он нацарапал какую-то записку, оставил какую-то подсказку.
Долго искать не пришлось. Верхняя страница представляла собой фотокопию довольно необычного внутрифирменного сообщения, датированного всего неделей до того, как мы начали бурение на «4-1».
«Биллу.
Ваше заявление на заседании правления сегодня утром о том, что кислый раствор угробил «17-1», - своекорыстная брехня. Инженерный отдел устал быть вашим козлом отпущения всякий раз, когда вы садитесь в лужу.
Эд Мейер, начальник инженерного отдела».
Внизу записки был нацарапан ответ Билла:
«Эду.
Если вы, тупицы, зальете кислым раствором еще одну мою скважину, я прибью ваши яйца к городским воротам.
Билл Крецмер».
Кислый раствор. Какой такой кислый раствор? Звучало весьма серьезно. Неужели Эд Мейер закачал в «17-1» очередной из растворов личного приготовления? Я выпрыгнула из пикапа и бросилась к телефону-автомату в прачечной снова позвонить Элирии в надежде, что она отправит своих шпионов вынюхивать и подслушивать в самые недра отдела растворов. Заслышав гудок, я взглянула на часы и с удивлением обнаружила, что уже довольно поздно.
Элирия снова взяла трубку после первого же гудка. У нее перехватило дыхание.
- О, Эм, это вы! - воскликнула она. - Вы меня удивили. Ровно в девять тридцать, как раз в то время, когда Билл всегда звонил мне.
- Простите.
- Нет, все в порядке. О, подождите минутку... на самом деле уже половина одиннадцатого! Я смотрела на часы, которые еще не перевела вперед. Я такая рассеянная.
- Как-как?
- Сегодня утром все переходят на летнее время. Я работала над документами в два, когда начался переход, и подумала, что сменила все часы в доме. Поспать не удалось. Новые сведения: Сильвия сочла важной кое-какую информацию от секретарши. Наш мистер Хокинс в понедельник утром нанес визит в «Блэкфит» - неизвестно точно зачем, - и он был в приемной, когда пришла секретарша. Она удивилась, застав его там, а он явно удивился тому, что его поймали в столь ранний час.
- Как странно.
- Да уж, странно.
- Как он попал в офис? Там были другие люди?
- Нет, она ранняя пташка, отпирает офисы. Она, конечно, расспросила его, и он заявил, что его впустила служба техподдержки. Сейчас персонал техподдержки ушел на выходные, но можете положиться на меня, в понедельник я первым делом перепроверю это утверждение. Держу пари, у него был ключ, и нетрудно догадаться, где он его взял.
Хокинс? Мои мысли метались.
- Она случайно не упоминала, было ли у него что-нибудь при себе? Может, атташе-кейс?
- Ничего, моя дорогая, кроме очень большого чемодана.
- Интересно, что было в том чемодане, не так ли?
- Не так ли, - подтвердила Элирия самодовольным, хитрым голоском. Затем вернулась к военному тону и сказала: - Могу я спросить, по какому поводу вы звоните?
Я рассказала ей о кислом растворе, о котором успела забыть.
- Кислый раствор? - переспросила она. - Минуточку, у меня есть инженер, который помогает мне тщательно изучить технические характеристики и смету расходов на скважины. Я поставлю его на связь. - Она действительно сумела бы командовать войсками.
В трубке прогремел низкий голос:
- Конечно, я знаю о кислых растворах, - ответил инженер. - Ими пользуются все время. Это обработка плавиковой кислотой для очистки каналов.
- Вы имеете в виду отверстия, которые проделывают в обсадной колонне скважины?
- Да. Я думал, вы спец по растворам. Разве я что-то новое объясняю?
- Обычно я ухожу до обсадки скважины, - с некоторым раздражением произнесла я. - Грузовики с обсадными трубами обычно прибывают как раз в тот момент, когда я уезжаю.
- Ах вот как... Тогда ладно. Стальную обсадную трубу цементируют в стволе скважины, чтобы та не обрушилась, и все такое.
- Это ясно.
- Затем в ствол спускают устройство, которое стреляет кучей пуль, пробивая обсадку. В противном случае получится славненькая дырка в земле, из которой никогда не потечет нефть.
- Ясно.
- Однако в породе есть грязь, которая удерживает нефть даже после того, как в трубе пробиты перфорационные каналы. И на славу приготовленный вами буровой раствор оседает по всей внутренней части ствола скважины, как вчерашняя овсянка. Зато немного плавиковой кислоты славно вымывает его из каналов.
Что-то не сходилось. Билл рассердился из-за рутинной процедуры?
- Почему Билл жаловался на кислый раствор в его скважине, если он применяется постоянно?
- Вообще-то я не говорил про постоянно. Бывают случаи, когда его никому не захочется использовать, например, при бурении в доломитах: от кислоты магний в составе доломита выпадает в осадок и превращается в самые ужасные сопли, которые когда-либо затыкали скважину. Но вы-то бурите песчаник, сестренка.
- Черта с два, - отозвалась я, теперь понимая, почему бурение «17-1» пошло неудачно, а вернее - что было сделано, чтобы скважина Билла не дала нефти. Кусочки картины встали на место, вспыхивая, как неоновые вывески, указывающие путь к кровавому убийству. - Песчаник Тенслип полон доломита, - пояснила я инженеру. - Это цемент, который склеивает песчинки.
Эд Мейер «промыл» новенькую скважину Билла клеем.
В глубине души я смутно догадывалась, что еще случилось со скважиной. Мертвый насосчик, который смазал клапаны парафином, и цистерна без опознавательных знаков, двигавшаяся в ночной темноте, означали только одно: скважину «17-1» угробили, но не до конца. Тот, кто ввел в нее кислый раствор, видимо, точно знал, сколько кислоты нужно использовать, чтобы временно склеить песчаник только на том участке, где обсадная труба перфорирована, и в итоге заставить нефть поступать очень медленно. Остальная часть толщи осталась нетронутой. Предварительные испытания скважины показали бы низкие темпы добычи, и «Блэкфит», мало что ожидая от скважины, продолжали бы качать ее только ради того, чтобы окупить инвестиции, и никогда бы не согласились потратиться на прокладку трубопровода для такого низкодоходного источника. Нефть будут качать всего несколько часов в день, чтобы уменьшить износ и сэкономить электроэнергию, а часовой механизм будет установлен так, чтобы вытягивать на поверхность только тот ничтожный объем нефти, который показали испытания.
Тот же самый человек, который знал, как дозировать кислоту, мог затем вернуться к скважине с другим перфорационным пистолетом, проделать новый набор отверстий на большей глубине, и скважина начала качать нефть, как бешеная. Тогда мерзавец сломал клапан и счетчик, чтобы закачивать сырую нефть в резервуар, пока никто не видит, а затем увозить ее безлунными ночами на цистернах без опознавательных знаков.
Кто был этот кто-то? Эд? Конечно, он заказал кислый раствор. Инженер бы не обрадовался, если насосчик или, если уж на то пошло, Билл догадались о его планах. Стоп-стоп! Судя по бумагам, Эд боролся с предложениями Билла руками и ногами. Ради прикрытия? Неужели он изо дня в день ругал Билла только для того, чтобы выглядеть несогласным с планами геолога, а под шумок промыл скважину и принялся воровать нефть? Был ли Эд настолько умным или настолько дерзким?
Возможно, он все провернул не один. У него должен быть сообщник, кто-то из местных, кто-то, кто мог бы незаметно провести цистерну на ранчо. Кто-то, кто остро нуждался в деньгах. Этот кто-то мог быть Гартом Хокинсом, человеком, которого видели стащившим чемодан с бумагами Билла из офиса «Блэкфит Ойл».
Повесив трубку, я вернулась в машину и сидела, уставившись на руль, мое тело онемело, а разум несся в даль, складывая воедино кусочки головоломки. «Я тебя достану, сукин ты...»
Внезапно в окне машины появилось лицо.
Комментарии:
[10] Государственный заповедник «Белые пески» (англ. White Sands National Monument) находится в штате Нью-Мексико, с 2019 г. - национальный парк.
Вернуться в оглавление