Виликий и могучий, ага
Роскомнадзор запретил к распространению и переизданию «Большой словарь русских поговорок». Брянский детский омбудсмен Елена Литвякова - меткий глаз! - заметила в словаре непристойные слова и выражения. Елена Литвякова - эта такая духовная сестра Елены Мизулиной, если я правильно понимаю. Она тоже считает своим долгом оградить детей от непристойностей, разврата, жестокости, даже если все эти ужасы существуют лишь на бумаге.
Теперь предстоит изымать словарь из продажи, перемаркировывать с «12+» на «18+», а книготорговцам не продавать его ближе чем в 100 метрах от культурно-образовательных учреждений. Хорошо хоть, что на 101-м метре можно.
По моему тону понятно, как я отношусь к поступку Роскомнадзора и Елены Литвяковой. Нужно быть искусным дипломатом, чтобы обуздать порыв глупых родителей, которые защиты от книжной непристойности ищут у властей. Но брянская омбудсвумен, похоже, относится к тем людям, которые в таких случаях меня неизменно спрашивают: так что, я за то, чтобы дети читали книжки с матом?! А своему ребенку я бы дал их читать?!
С логикой в моем многострадальном отечестве неважно. Это как если бы я спросил негодующих - а хотели бы они, чтобы их дети какали, писали и пукали? На самом деле, неважно, чего хотят родители: людям свойственно перечисленное вследствие их физиологии. И раз избежать каканья и писанья нельзя, то нужно минимизировать последствия: вот почему мы кроху-дитя приучаем детей к горшку и гигиене.
То же и с матом. В возрасте примерно от 5 до 8 лет дети знакомятся с обсценной, табуированной лексикой, составляющей важную и совершенно уникальную часть русской лингвистической системы. Дети вполне могут сказануть запретные слова в присутствии взрослых: сначала по причине непонимания смысла, а став постарше - чтобы проверить на прочность границы взрослого мира. Предохранить от этого нельзя никак - для этого пришлось бы изъять отовсюду и Пушкина с «Гаврилиадой», «Царем Никитой» и «Сводня грустно за столом…», и Лермонтова с «Расписку просишь ты, гусар…», не говоря уж про Баркова, Сорокина, Лимонова, Ширянова, Жене и Берроуза.И запретить интернет, в котором ребенок, чье любопытство подогрето запретами, теперь непременно узнает, какие такие поговорки и пословицы любит народ, частью которого он является.
Единственным же ограждением ребенка от мата является не Роспотребнадзор, а возраст, в котором куда интереснее игры в куклы или машинки, чем листать словари или продираться сквозь зубодробительные словесные трипы Берроуза.
Проблема вовсе не в том, чтобы придумать какой-то особый, надежный запрет (никаких эффективных запретов по части освоения мата в России не было и не будет), а в том, как подготовить родителей к тому, что дети встретятся с ненормативной лексикой и, возможно, зададут родителям пару вгоняющих в краску вопросов. В самом деле, как вести себя? Что говорить? Как реагировать?
Повторю: запреты, не решая этой проблемы, ее усугубляют, заставляя многих взрослых пребывать в уверенности, что они сделали все для охраны детей «от гадости». А на самом деле не сделали ничего.
Что же до поведения взрослых в двусмысленных ситуациях, в которые их порой ставят столкнувшиеся с великим и могучим, правдивым и свободным русским матерным языком дети, то вспоминается исторический анекдот.
Будто бы во времена Николая I одна из великих княжон, прелестное дитя, громко спросила за обедом, что значит слово "хуй", которое мужик написал на заборе. Повисла гробовая тишина, в которой раздался голос воспитателя наследника престола поэта Жуковского:
- Сие слово есть форма единственного числа повелительного наклонения глагола «ховать», то есть «прятать». Однако слово сие столь просторечно и грубо, что не пристало великой княжне его более повторять…
Все облегченно вздохнули, а после обеда Николай, отведя Жуковского в сторону, протянул ему усыпанную бриллиантами табакерку:
- Спасибо тебе, братец! И хуй в карман…
Так что образец для подражания есть.
http://dimagubin.livejournal.com/154554.html
Теперь предстоит изымать словарь из продажи, перемаркировывать с «12+» на «18+», а книготорговцам не продавать его ближе чем в 100 метрах от культурно-образовательных учреждений. Хорошо хоть, что на 101-м метре можно.
По моему тону понятно, как я отношусь к поступку Роскомнадзора и Елены Литвяковой. Нужно быть искусным дипломатом, чтобы обуздать порыв глупых родителей, которые защиты от книжной непристойности ищут у властей. Но брянская омбудсвумен, похоже, относится к тем людям, которые в таких случаях меня неизменно спрашивают: так что, я за то, чтобы дети читали книжки с матом?! А своему ребенку я бы дал их читать?!
С логикой в моем многострадальном отечестве неважно. Это как если бы я спросил негодующих - а хотели бы они, чтобы их дети какали, писали и пукали? На самом деле, неважно, чего хотят родители: людям свойственно перечисленное вследствие их физиологии. И раз избежать каканья и писанья нельзя, то нужно минимизировать последствия: вот почему мы кроху-дитя приучаем детей к горшку и гигиене.
То же и с матом. В возрасте примерно от 5 до 8 лет дети знакомятся с обсценной, табуированной лексикой, составляющей важную и совершенно уникальную часть русской лингвистической системы. Дети вполне могут сказануть запретные слова в присутствии взрослых: сначала по причине непонимания смысла, а став постарше - чтобы проверить на прочность границы взрослого мира. Предохранить от этого нельзя никак - для этого пришлось бы изъять отовсюду и Пушкина с «Гаврилиадой», «Царем Никитой» и «Сводня грустно за столом…», и Лермонтова с «Расписку просишь ты, гусар…», не говоря уж про Баркова, Сорокина, Лимонова, Ширянова, Жене и Берроуза.И запретить интернет, в котором ребенок, чье любопытство подогрето запретами, теперь непременно узнает, какие такие поговорки и пословицы любит народ, частью которого он является.
Единственным же ограждением ребенка от мата является не Роспотребнадзор, а возраст, в котором куда интереснее игры в куклы или машинки, чем листать словари или продираться сквозь зубодробительные словесные трипы Берроуза.
Проблема вовсе не в том, чтобы придумать какой-то особый, надежный запрет (никаких эффективных запретов по части освоения мата в России не было и не будет), а в том, как подготовить родителей к тому, что дети встретятся с ненормативной лексикой и, возможно, зададут родителям пару вгоняющих в краску вопросов. В самом деле, как вести себя? Что говорить? Как реагировать?
Повторю: запреты, не решая этой проблемы, ее усугубляют, заставляя многих взрослых пребывать в уверенности, что они сделали все для охраны детей «от гадости». А на самом деле не сделали ничего.
Что же до поведения взрослых в двусмысленных ситуациях, в которые их порой ставят столкнувшиеся с великим и могучим, правдивым и свободным русским матерным языком дети, то вспоминается исторический анекдот.
Будто бы во времена Николая I одна из великих княжон, прелестное дитя, громко спросила за обедом, что значит слово "хуй", которое мужик написал на заборе. Повисла гробовая тишина, в которой раздался голос воспитателя наследника престола поэта Жуковского:
- Сие слово есть форма единственного числа повелительного наклонения глагола «ховать», то есть «прятать». Однако слово сие столь просторечно и грубо, что не пристало великой княжне его более повторять…
Все облегченно вздохнули, а после обеда Николай, отведя Жуковского в сторону, протянул ему усыпанную бриллиантами табакерку:
- Спасибо тебе, братец! И хуй в карман…
Так что образец для подражания есть.
http://dimagubin.livejournal.com/154554.html