3. Ночь в монастыре. Час Быка
Но когда монах, проводив их, вернулся к настоятелю, чтобы потеплее укрыть его, обнаружилось, что тот совсем не спит. Вид у старика был весьма озабоченный.
- Позови сюда Канске. Пусть возьмёт с собой кошку. Без девчонки, - сказал настоятель бодрым скрипучим голосом.
Канске подрёмывал, прислонившись к стене и положив ноги поперёк входа в келью с Норико. Дверей в кельях не было, проёмы завешивались циновкой. Короткий меч лежал поперёк колен, а рукоять длинного меча виднелась из-под циновки.
Норико, промёрзшая и уставшая, хотя и сидела всю дорогу, отказалась от еды и сразу заснула, прижав к себе кошку. В час Крысы кошка осторожно высвободилась, подошла к Канске и стала с урчанием тереться о его руки.
- Тебе чего, зверюшка? У меня ничего нет. Иди, поглажу.
Но кошка, немного поурчав на руках у Канске, выскользнула из рук и пошла к выходу, оглядываясь и призывно урча.
- А, выйти хочешь? Ну, пошли, погуляем. Только охрану обеспечу.
Канске сунулся в соседнюю келью, толкнул ближайшего воина и приказал занять пост у кельи Норико, потом взял кошку на руки и вышел на заснеженный двор. Даже по двору монастыря Канске шёл с двумя мечами, шёл хотя и прихрамывая, но мягким, скользящим шагом, оглядываясь по сторонам. При этом он продолжал заниматься своим обычным делом, к которому привык за долгие годы службы: пересчитал коней Фудзивары, отметил, что его бык и кони не охраняются и плохо присмотрены, а рядом оставлены, и тоже без присмотра, копья, пересчитал копья, прикинул, сколько надо воинов для обороны монастыря и какими силами должен располагать враг, чтобы взять монастырь, если в нём кроме монахов находятся ещё отряд Фудзивары и его собственный отряд.
О таких вещах Канске думал всегда и всегда был готов к любым неожиданностям. Благодаря этому уже очень давно никаких неожиданностей у него не было.
Выбрав уединённое место, Канске выпустил кошку, приставил длинный меч к стене и занялся очень важным делом: стал перематывать повязку в паху. Уже два года, как Канске в стычке с айнами [1] получил удар копьём в живот. Юбка дорогого панциря выдержала, но в паху образовалась грыжа. Канске туго её подвязывал и никому про неё не говорил: он очень дорожил репутацией воина, который никогда не получает даже лёгких ран. Канске даже старался не хромать, если его мог кто-либо видеть. Сегодня был тяжёлый день, повязка сбилась, а у него всё никак не было времени перемотать её заново.
Однако, едва он развязал затянувшиеся узлы и стал сматывать сбившуюся в комок ткань, как послышались голоса нескольких людей, шум, и во дворе показались рыскающий монах и два воина. Канске изловил кошку и пошёл им навстречу, придерживая живот рукой.
- Господин настоятель срочно требует к себе с кошкой! - вопил монах.
- А где кошка? Девчонка вне себя, кошка пропала! - вопил воин.
- Кошка у меня. Иди, успокой Норико. А ты иди, скажи настоятелю, что я сейчас приду. Ишь ты, «требует». «Просит» - другое дело. Ну, иди, я сейчас приду.
Но монах не уходил, и Канске пошёл в келью настоятеля, придерживая одновременно и кошку, и длинный меч, и рану на животе.
Настоятель не ответил на приветствие Канске и не поднял на него глаз. Канске, постояв немного, без приглашения опустился коленями [2] на дзабутон и стал рассматривать настоятеля.
Хотя он регулярно бывал в монастыре, но настоятеля так близко не видел ещё ни разу.
- Мы принесли немного рису и серебра от господина наместника. Отдать как обычно? - прервал Канске затянувшееся молчание.
Настоятель ещё помолчал.
- Покажи зверя, - сказал он скрипучим визгливым голосом.
Канске вытащил кошку из-за пазухи, поставил на пол и подтолкнул в сторону настоятеля.
Светильники горели ярко, кошку хорошо можно было рассмотреть. Кошка была небольшая, чёрно-красно-белая, очень пушистая. Кошка задрала длинный хвост, взглянула на настоятеля яркими жёлто-зелёными глазами, повернулась к Канске, легко вспрыгнула ему на плечо и притёрлась к шее, не обращая внимания на кольчужный воротник.
- Этот зверь боится божьего духа, - изрёк настоятель.
- Это кошка. Кошачья сучка. Она боится вас, а не божьего духа. Она чувствует вещи, а не дух, - Канске был обижен на настоятеля за ночной вызов и за оказанный приём. По его мнению, настоятель мог бы учесть, что перед ним не слуга, а лучший воин Северных провинций, именем которого айны пугают детей. - Это будет чудесный подарок императору от господина наместника, - добавил он.
Настоятель молчал.
- Канске, когда ты последний раз возносил богам молитвы? - спросил он внезапно.
Канске не далее, как в одиннадцатый день одиннадцатой луны сопровождал наместника в храм и выполнил там, конечно, все обряды, но, обиженный на настоятеля, он сказал:
- Не помню, чтобы я когда-либо это делал, святой отец. Разве что в детстве, но это было так давно, что не помню уже, каким именно богам или буддам [3] я молился.
- Ты что же, не веришь в богов, Канске?
- Верю, но мне не о чем их просить, святой отец. Победу в бою мне даёт умение, а деньги - верная служба господину.
- А благодарность за жизнь ты не хочешь им воздать?
- От вас ли я это слышу, святой отец!? Не вы ли уверяете нас, что жизнь - сплошная цепь страданий, и цель достойного человека - выйти из череды превращений и впасть в небытие.
Настоятель помолчал, осмысливая проглоченную пилюлю. Потом начал снова:
- Но ты-то не считаешь жизнь несчастьем?!
- Нет, святой отец, не считаю. Мне нравится жить. И я очень благодарен матери, давшей мне жизнь. И отцу.
- Ты как дикий зверь ставишь мать впереди, не осознавая значения отца, не замечая воли богов…
- Мать я увидел первой в этом мире. А богов - так совсем не видел.
- Умствуешь. Напрасно. Гордыня тебя совсем обуяла. Тебе нужно смирение.
- В бою смирение без пользы. Гордыня помогает больше.
Настоятель тяжело вздохнул.
- Иди. Хорошо охраняй сына господина наместника. А что касается дара господина наместника - я желаю, чтобы всё окончилось хорошо.
Канске вышел не попрощавшись. Зачем прощаться, если тебя не приветствовали! Придерживая меч и живот, Канске прошёл к келье Норико. Кошка плотно сидела у него на плече.
Подойдя к келье, Канске сказал дежурившему там воину:
- Гивэй! Спускайся немедленно вниз, в селение, разбуди наших и приведите сюда коня господина Юкинари. Завтра утром мы отправимся в путь, не идти же ему пешком, когда Фудзивара будет ехать в повозке, и не лезть же ему, молодому здоровому будущему воину в коляску к Фудзиваре!
- Я не успею! Кончается час Быка!
- Возьми во дворе коня слуг Фудзивары. Эти разгильдяи оставили своих коней без присмотра и без охраны. А привратнику, если он будет ворчать, напомни, что я ещё не взыскал с него за коня и за лук, которые он бросил в бою под Акаси, когда сбежал от меня в монастырь.
Отправив Гивэя в снежную метель, Канске снова занял свой пост у кельи.
- Найди Бэнкея, - внезапно, словно приняв нелёгкое решение, приказал настоятель монаху.
Вскоре монах Бэнкей явился на зов и молча встал у дверного проёма. Настоятель без единого слова привета посмотрел на него. В широких плечах, в по-монашески обнажённых, но не по-монашески жилистых и мускулистых руках, в явно воинской осанке высокого, статного Бэнкея чувствовалось непоколебимое спокойствие. Взгляд настоятеля немного прояснился: видимо, он ещё раз взвесил обстоятельства и одобрил свой выбор.
- Я позвал тебя, Бэнкей, выполняя наш давний уговор, - сказал настоятель. - В монастыре гости - молодой человек из рода Фудзивара и молодой человек из рода Минамото. К утру метель уляжется, и наши гости двинутся в дорогу. Ты пойдёшь за ними следом и будешь их охранять. Фудзивара - богатый и влиятельный человек, любимый племянник Главного министра [4], а Минамото - сын нашего благодетеля, наместника Северных провинций. Наш монастырь далеко от его владений, но он выбрал посредником к небесному покровителю именно наш бедный монастырь. Без его помощи наш монастырь не просуществует. Охраняй обоих молодых людей. Отец Минамото своим подарком накликал страшную опасность на своего сына, а теперь эта опасность перешла и на Фудзивару. Ты дождёшься того мига, когда эта опасность станет явной, и спасёшь того из них, кому будет угрожать смерть. А потом ты вернёшься обратно в монастырь и искупишь все грехи, которые тебе придётся совершить, живя в миру и защищая Минамото и Фудзивару. Сейчас и первые несколько дней от всех вещных сил их охраняет Канске. Ты должно быть слышал о нём. Пока он жив, вещных сил можно не бояться. Но он скоро умрёт, я видел печать смерти на его лице. А если вмешаются духи… с ночными духами зла Канске не справиться. Следи за ними!
[1] В X веке север острова Хонсю ещё не был завоёван японцами, там жили и боролись с наступлением японцев племена айнов. На Хоккайдо японцев тогда ещё не было совсем.
[2] То есть, сел. В Японии сидят на плоских подушках (дзабутонах) на коленях, опираясь на свои пятки.
[3] Боги - божества синтоизма, будды - святые буддизма. В Х веке в Японии синтоизм и буддизм уже слились в одну религию и мирно сосуществовали; японцы поклонялись и богам, и буддам.
[4] Государственный совет в Х веке состоял из Главного (Великого) министра, Левого министра, Правого министра и Министра Двора (Среднего министра).