Полина Жеребцова - Муравей в стеклянной банке. Чеченские дневники 1994-2004 гг. (продолжение)
Встречи, казалось бы, незначительные, связаны. Словно будущее примеряет на себя кем-то заранее сшитые одежды. Это очень интересно! Двое встретились… К чему приведет встреча? Сегодня или завтра кто-то в нескольких километрах от меня скомандует: “Огонь!” - и моя жизнь может завершиться. А если я доживу до послезавтра - то поеду за своим детским пособием! Мы переезжаем! Будем жить в доме напротив. В более чистой квартире. Мы ее вычистили и убрали. Правда, там тоже нет канализации. Зато есть неуправляемый сосед - Джим! Но дуть из подвала не будет. Черной копоти на стенах и на потолке - не будет!
Юлиан дал обещание заботиться о ребенке умирающему старику, который не видел, что мальчик уже мертв. Я знаю, чего стоит давать обещание умирающим. Мне понятна вера цезаря в языческих богов. Он просто увидел, каково новое “гуманное” движение.
Американские самолеты бомбят Афганистан! Приемник у Минат передал: Россия хочет в эту гадость ввязаться. Выход - списать нищету основного населения страны на войны!
Привет! Через 17 дней мне исполнится 17 лет. Я еще ничего не успела. Рядом со мной ссорятся, любят, воюют, умирают, рушат и строят. А я? Пишу Дневник и смеюсь, оттого что не люблю плакать. Помню: мои одноклассники мечтали стать следователями, многодетными матерями, врачами. Я же часто меняла свои планы. Начитавшись дедушкиных книг, желала стать монахиней в Шаолине. Мечтала войти в доверие в тибетском монастыре. Служить послушницей, как Елена Блаватская. Овладеть искусством врачевания. Научиться левитации. Об этом в настоящее время можно вспомнить со смехом и с тоской. Мое детство исковеркала война. Проблемы стали “земными”: еда, вода, укрыться при обстреле. Главное - выжить!
Бегу и думаю: “Вот жизнь, убьют и не заметишь - побежишь дальше!”
- Ты не умирай! Хорошо?
Конфликт усилился, когда ее очаровательная малышка принесла к нам в дом вшей. Третий раз за месяц! У нас электричества нет! Утюга нет! Мы возмутились. Хоть бы предупредила! У них есть деньги на дорогие лечебные средства. А мы жжем свои головы обыкновенным керосином!
Ты помнишь? Снег в комнате, адский обстрел и хохот сумасшедшего!Это смеется больной внук бабы Нины, Юрочка. Он смеется и говорит, что мы умерли.В комнату влетел снаряд, и теперь нам только кажется, что мы живые. Мы - мертвые.
Ванна и туалет - во дворе. Самодельные. Очень весело! Случайно дотрагиваешься, и падает стена.
Помнишь, Дневник, мы собрали плохую энергетику по углам квартиры? Надо ходить с баночкой, пара ложек соли, и читать молитву - тогда плохая энергетика соберется на кристаллы. Соль нужно зарыть на перекрестке! В нашей нынешней квартире часто бродят привидения и по ночам трудно уснуть - все будто кто-то живой ходит. Паркет скрипит! Так вот, мы закопали соль под тремя большими деревьями на перекрестке, и туда недавно попала молния! Все деревья упали друг на друга. В квартирке после этого стало гораздо тише и спокойней!
Невеста по чеченскому обычаю стояла в углу и, когда я вошла, поклонилась. На чеченских свадьбах жениху быть не положено. Невеста должна целый день стоять и молчать. Так как при старших сидеть непозволительно. Главное, ни с кем не разговаривать. Тогда по обычаю невесте должны развязать язык, смеясь над ней. Иногда на нее еще дополнительно надевают покрывало.
Гости подходят и шутят над ней, иногда очень обидно, называя лягушкой, страшилой. Но невеста не должна отвечать, так как многословие - признак плохого воспитания. Обычно к вечеру первого дня свадьбы или к утру второго невеста заговорит с отцом своего будущего мужа или его пожилым дядей.
Гости пируют отдельно. Есть стол для мужчин и стол для женщин и детей. Жених появляется дома через два-три дня. Он у родных в селе или у друзей. А первая ночь в доме у чеченской невесты начинается с мытья гор посуды.
Помню, на свадьбе у Борзовых над невестой смеялись - давали ей подержать тяжелое ведро с водой. Она все смиренно выполняла.
Официально объявили: убиты более тридцати боевиков, и среди них были женщины-смертницы. Затем сообщили: некоторые из боевиков, взятые в плен, бежали! Это после газа?! Очевидно, данная часть сообщения придумана для “охоты на ведьм”. Нормальным языком говоря - на людей с Кавказа. Цели? Обычные. Получать повышения по службе.
Мовсару Бараеву явно подсунули спиртное. Он лежал застреленный, в позе потерявшего сознание человека. И рядом - коньяк? Полная чушь!
Теперь пули входят в жилище тихо, без звона. Они пробивают не стекла, а прозрачную клеенку, натянутую на разбухшие от дождей деревянные рамы. Стекол на окнах давным-давно нет. Завернувшись в старые одеяла, хранящие в себе сырость, мы сидели при свете коптилки в углу коридора. Туда меньше залетают осколки и пули. Коптилку мы сделали из стеклянной банки, налив туда керосин и вставив через крышку фитиль.
Еще пока мы стояли в очереди, я услышала, как молоденькие матери-чеченки с малышами на руках, показывая на боевые машины, которые проносились мимо по трассе, говорили: - Это русские люди. Гъаски. Их надо убивать! Убивать! Всех!
Ощущаю себя древней, словно на меня свалили груз всех предыдущих веков. Я устала от войн. Здесь, в моем городе, ежедневно на улицах взрывы. Кажется, мы все сойдем с ума, прежде чем правителям надоест воевать за нефть. Как же я хочу уехать отсюда! В страну, где нет нефти и газа. Где хотя бы по этому поводу не убивают людей. Пусть после смерти мое тело превратится в пепел, а пепел унесет река. Мне не нужна могила.Во время войн у нас кладбища бомбили и обстреливали. Мы с мамой не нашли могилы деда Анатолия и прабабушки Юли-Малики - лишь ямы с перемешанными человеческими костями да надгробия, превращенные в пыль. Здесь нет покоя ни живым, ни мертвым. Такая страна.
Все дни мысли о смерти. Вспоминаю бабку Нину и ее больного внука Юрочку. У Юрочки часто мутился рассудок в момент сильных обстрелов. Однажды в квартире тети Марьям, где их семья проживала во время войны, он схватил топор и ударил им родную бабку по голове. В тот момент я зашла к ним. Не успела ничего подумать, как оказалась рядом. Схватила рукоять топора и держала ее. А Юрочка пытался вырвать у меня топор, чтобы добить свою бабку.У Нины седые волосы стали красными. Она неподвижно лежала на полу, похожая на сломанную старую куклу. Доли секунды, мы с Юрочкой встретились взглядами, и я поняла, что ни за что не могу выпустить топор, в который вцепилась, ведь он ее убьет! Моя мама, услышав шум, подбежала на помощь. Вдвоем мы еле сдерживали сумасшедшего: в моменты приступов больные очень сильны. Юрочка, видя, что топор выхватить не получается, страшно закричал и убежал из квартиры. Бабка Нина, очнувшись, плакала. Я и мама перевязали ей голову бинтом, а сверху теплым платком. Юрочка через некоторое время вернулся и совсем ничего не помнил. Вообще бабка Нина была веселой. Она пела песни, особенно когда страх подбирался близко и перехватывал горло стальной растяжкой. Как-то наш Старопромысловский район несколько часов подряд “крушили” самолеты и вертолеты. Я лежала на полу в коридоре и чувствовала, что от бомб, летящих с российского самолета, наш четырехэтажный дом раскачивается, словно корабль, попавший в дикий шторм. Меня засыпало штукатуркой. Я думала: какой будет последняя минута? Придется долго задыхаться под завалами рухнувшего здания или милосердный Аллах, всемогущий Бог моей земли, заберет меня сразу к себе? Бабка Нина тоже боялась. Она сидела, обхватив голову руками, и медленно покачивалась в такт накатывающимся волнам бомбардировки. Юрочка лепетал: - Смерть тут. Она пришла. Мама занялась в подъезде рубкой дров, делая вид, что момент перехода ее совсем не интересует. Старая бабка Стася, подруга Нины, тихо плакала. Прилетит вдруг волшебник В голубом вертолете. И бесплатно покажет кино!(раздалось совершенно неожиданно)С днем рожденья поздравит. И, наверно, оставит Мне в подарок пятьсот эскимо,- громко пела баба Нина. Пахло гарью, где-то с тяжелым скрежетом съезжали друг на друга этажи. Штукатурка уже летела не хлопьями, а обволокла нас подобно февральской метели. Но все происходящее казалось нереальным, неважным, а существовала только баба Нина и песенка из доброго советского мультфильма. Ничего, кроме единственного куплета, старуха не помнила. Я подхватила ее песню: Прилетит вдруг волшебник В голубом вертолете И бесплатно покажет кино. В тот момент я поняла, что есть нечто, что зависит только от нас: мы можем бояться или не бояться. Мы можем сойти с ума или взять себя в руки и выжить! Несмотря ни на что, вопреки всему!
Но сейчас не хочется жить. Мира нет. Пока мы ехали к врачу, я думала о снотворном, хранящемся в старой пластмассовой чашке. О том, что я приду, налью в эту чашку воды и… мне нужно запомнить деревья и солнце. Кто знает, как я буду их видеть потом? Возможно, умерев, я стану просто ощущать их, подобно энергетическим потокам в своем бесконечном странствии по мирам.
Солнце светило необыкновенно ярко для этого времени года. С удивлением я обнаружила, что не все листья облетели. Часть из них так прочно вцепилась в ветки, что развевалась теперь подобно маленьким коричневым флажкам.
Я и мама помним, какая была радость, когда Тима родился! Единственный долгожданный ребенок в семье. Он был здоровым и красивым. Теперь это несчастный страдалец девяти лет. Тима ломает вещи, кусается и часто плачет. Он болен. Под бомбами ребенок испытал такой страх, что в нем угас разум. Едва Тима слышит гул самолета или видит танки, он начинает кричать, биться в истерике и царапает себя, оставляя на теле шрамы. Его трудно успокоить.
- Моя мать умерла где-то в середине дороги - рассказал старик, что живет неподалеку. - Люди, зная, что ее труп бросят на съедение зверям, обманывали, делали вид, что она жива. Я, тогда маленький ребенок, держал ее за руку. Обнимал ее. Когда приехали в Казахстан, удалось ее похоронить по мусульманскому обычаю. Мне повезло. Моя мать была предана земле. Тела многих умерших в пути растерзали звери. Были те, кто отказывался покидать свои дома, нажитое годами имущество, были физически не способные к дороге: таких людей расстреливали или сжигали живьем, как это случилось в ауле Хайбах. Всех - стариков, детей и больных - сотрудники НКВД согнали в большой сарай и заживо сожгли. Тех, кто пытался вырваться и спастись, расстреляли. Да, именно так ведут себя военные, чувствуя свою полную безнаказанность.
На “Вышке” русские солдаты нажрались зелья. У них сегодня праздник - День защитника отечества. Вот и сейчас российские солдаты налакались. В руках оружие. Будут стрелять по домам.
Несколько дней я ничего не ела, совмещая полезное голодание с полным отсутствием пищи.
Недалеко ухала, как жуткий филин, пушка.
Ведь даже истерзанные трупы военные продают за деньги!
Я встретила там старого деда-чеченца. Пастуха. Он нарочно выгонял своих коз пастись на христианское кладбище. Они там каждый день топчут могилы и щиплют траву! Я приходила два раза и два раза с ним ругалась. Он сказал мне, что я русская свинья и он не уважает тех, кто “русский”, и будет всегда своих коз пасти на могилах! Представляете? Они там и летом пасутся, и весной прошлогоднюю траву доедают!
Люда хотела заплакать, но сдержалась. - Я так и не нашла могилу своей матери.
- Ради всех, кто погиб, мы должны уползти из этого поганого государства и ЖИТЬ! Жить нормально! Жить там, где есть законы и порядок! Где на своих граждан не бросают бомбы!
Рассказал о себе: как в Первую войну в Грозном сидел в подвале и, чтобы избавиться от страха смерти, выучил при коптилке учебник по географии. В школе толком не учился, зато теперь знает все столицы мира, названия крупных городов, рек и озер. Я умный, я знаю! Правда, путешествовал я только по книгам. Потом Семерка признался, что связан с криминалом и уже сидел в тюрьме. Мама намекнула, что пора бы и образумиться. Заняться каким-то приличным делом и в тюрьму не стремиться. Семерка махнул рукой и ответил, что в нашем государстве это нереально.
- Тут воруют все - от правителя до дворника. Законов нет никаких, кроме законов зоны. Другие законы просто не действуют! - заявил он. Вчера в Октябрьском и Заводском районах были взорваны автобусы с мирными людьми. Очень опасно - можно погибнуть в любой момент. Если в городе прекращаются теракты, военным не платят боевые. Война - единственное средство для многих из России подработать.
Наш будущий спаситель, молодой милиционер, аккуратно взяв нож, поддел резину на окне маршрутки, пояснив, что именно так они с братом всегда открывают чужие машины!
Сердце словно океан: безбрежное, холодное и, несмотря на бесчисленные морские создания, не принадлежащее никому.
Начали восстанавливать один дом в центре города, покрасили его разной краской с разных сторон: желтой, зеленой и розовой. Теперь снимают то с одной, то с другой стороны и показывают как “массовое восстановление”, а мы продолжаем жить в руинах.
- Пришло время уезжать, - сказал старик, чему-то радуясь. - Я долго ждал, и вот мне дали билет. Теперь я навсегда уеду из этих мест.- Как вы себя чувствуете? - спросила я его.- Убили меня, - сказал он. - Пришлось это пережить.
Война загубила даже способных к учебе детей и подростков! Молодое поколение знает, как нужно прятаться, когда самолет бросает на дома бомбы, и как потом искать в руинах еду. Остальные знания оказались не столь важными.
Те, кто одобрил артистов, стали лупить тех, кто выражал недовольство. Бесноватость охватила зал. К дерущимся молодым людям стали пробиваться военные чеченцы, которые охраняли представление. Именно они открыли стрельбу из автоматов! Прямо в зале. Пули замелькали над головами. Я находилась примерно в середине зала. “Какая нелепая и глупая смерть… на КВН”, - почему-то мелькнуло в сознании. И я почувствовала злость.
Радости заключаются в следующем: мы смогли купить, после того как все потеряли, два пододеяльника и не укрываемся рваньем, как раньше. Также мы купили хлебницу! Новую.
Во Вторую чеченскую воевать в российскую армию наемниками отправили многих уголовников из тюрем. Им скашивали сроки за их военные “заслуги”. Не потому ли столько заживо сгоревших женщин, облитых бензином? Расстрелянных мужчин и детей? Убитых под пытками старух? Зачем к нам отправили преступников? Их боялись простые русские солдаты и даже предупреждали нас: “Наемники идут. Прячьтесь. Они никого не оставляют в живых, у них приказ свыше!”
Инвалид детства Васильевна ездила в Северную Осетию, в г. Моздок. Там она получает пенсию. На вооруженных постах всех пассажиров проверяют, берут взятки, чтобы дать возможность проехать в автобусе. Это давно стало бизнесом военных. После того как старушка получила пенсию, уже на обратном пути, к ней на выезде из Моздока, при проверке автобуса, подошли военные. Спросили:- Куда, бабка, едешь? - Домой еду, в Грозный. - Откуда едешь? - Пенсию в Моздоке получила! Всю пенсию тут же отобрали. А картошку, которую она везла, рассыпали по дороге, сославшись на то, что в сумке у русской бабки-инвалидки может быть взрывчатка! Она плакала. В автобусе граждане сочувствовали, но вступиться побоялись.
Бесконечные истории о героизме, когда несколько русских солдат вступили в контактный бой с бесчисленным количеством боевиков (что само по себе смешно и является ложью). В такое могут поверить только те, кто никогда не жили в ЧР! Я свидетельствую, что в 2000 г., когда российские части штурмовали многоэтажные дома на улице Ипподромной, было так: солдаты, захватив данную территорию, невероятно удивлялись, расспрашивая местных детей: - Неужели нашу воинскую часть за шесть транспортных остановок два месяца держали всего четверо боевиков?! С одной переносной пушкой? Они стреляли с разных точек?! А мы целый месяц думали, что здесь армия террористов! Сейчас я могу найти свидетелей этого разговора, и дети, сообщившие это солдатам, - не чеченцы. Это русские дети, рожденные в Грозном! Но пройдет время… Люди теряются.И в нашем районе было так же: два-три боевика своей невероятной храбростью держали в страхе целые части русских военных. Поэтому истории о “героизме” российских войск вызывают в лучшем случае насмешливую улыбку. Далее в этой книге показаны фото: полураздетые трупы людей. Зачем раздевать человека, если вы его уже убили? Специально, чтобы унизить мертвого? Делается это от гнусности и мерзости! Наверное, при этом можно восклицать: “Они - плохие!” Но если ты поступаешь так, то ты ничуть не лучше. Хуже всего подписи. Под фото, где изображен старик-чеченец, который облокотился на забор, встав чуть ли не на шпагат, и его при этом обыскивают российские военные, подпись: “Задержан без паспорта!” Под другим фото, где лежит убитый молодой чеченец, надпись: “Убили. Жаль, что не Басаев!” Но более циничной подписи вообще трудно себе представить - на фото женщины и дети Чечни: “Они дождались своих освободителей - Российскую армию!”. Никого мы тут не ждали, и нечего было соваться: все жили мирно, пока война не снесла крышу; теперь все друг друга ненавидят!
В его взгляде была осмысленность, и я подумала, что невзгоды, возможно, помогут ему выздороветь. В 2001 г. его по ошибке забрали на зачистке российские военные. Пытали. Били. Думали, он боевик. Отпустили за две тысячи долларов. Спасибо, помогли собрать бешеную сумму люди на рынке и дальние родственники. Спасибо, вступилась за моего сына французская журналистка Манон Луазо!
Людей в России обманывают, они ничего не знают о войнах в Чечне. Не знают, как военные сбрасывали тела своих же солдат в сетках в пропасти, чтобы не платить матерям пенсии по потери кормильца: нет тела - значит “перешел на сторону врага” или “пропал без вести”. Как расстреливали на берегу Сунжи тех, кто с деньгами уже собирался вернуться домой. На рынке солдаты рассказывали, как они боятся получить деньги потому, что из Чечни трудно уехать живыми от своих! Никто не знает здесь, как топили простых людей в извести, чтобы скрыть зверства. Как в районе остановки “Ташкала” весной 2000 г. обнаружили дом, где запытали до смерти около двухсот мирных людей: им отрезали руки и ноги! Останки топили в люках и колодцах.
В том районе пропала наша соседка Тамара с четвертого этажа, когда пыталась вырваться в беженцы. Именно там стояла военная часть наемников, которую боялись сами русские солдаты. Как валялись по улицам зажигалки, коробочки - их брали дети и оставались без рук! Это были бомбы, подделанные под “игрушки” и “вещи”.
В Ставрополе снимать жилье дорого. Купить за жалкую компенсацию от государства ничего невозможно! Крохотная комната в коммуналке стоит от 380 000 р., квартира однокомнатная от 600 000 р. Думаю, это политика - специально все сделано так, чтобы жители Чечни, оставшиеся в живых, расселялись по глубинкам, не жили в крупных городах и не рассказывали о том, что видели на войнах.
Юлиан дал обещание заботиться о ребенке умирающему старику, который не видел, что мальчик уже мертв. Я знаю, чего стоит давать обещание умирающим. Мне понятна вера цезаря в языческих богов. Он просто увидел, каково новое “гуманное” движение.
Американские самолеты бомбят Афганистан! Приемник у Минат передал: Россия хочет в эту гадость ввязаться. Выход - списать нищету основного населения страны на войны!
Привет! Через 17 дней мне исполнится 17 лет. Я еще ничего не успела. Рядом со мной ссорятся, любят, воюют, умирают, рушат и строят. А я? Пишу Дневник и смеюсь, оттого что не люблю плакать. Помню: мои одноклассники мечтали стать следователями, многодетными матерями, врачами. Я же часто меняла свои планы. Начитавшись дедушкиных книг, желала стать монахиней в Шаолине. Мечтала войти в доверие в тибетском монастыре. Служить послушницей, как Елена Блаватская. Овладеть искусством врачевания. Научиться левитации. Об этом в настоящее время можно вспомнить со смехом и с тоской. Мое детство исковеркала война. Проблемы стали “земными”: еда, вода, укрыться при обстреле. Главное - выжить!
Бегу и думаю: “Вот жизнь, убьют и не заметишь - побежишь дальше!”
- Ты не умирай! Хорошо?
Конфликт усилился, когда ее очаровательная малышка принесла к нам в дом вшей. Третий раз за месяц! У нас электричества нет! Утюга нет! Мы возмутились. Хоть бы предупредила! У них есть деньги на дорогие лечебные средства. А мы жжем свои головы обыкновенным керосином!
Ты помнишь? Снег в комнате, адский обстрел и хохот сумасшедшего!Это смеется больной внук бабы Нины, Юрочка. Он смеется и говорит, что мы умерли.В комнату влетел снаряд, и теперь нам только кажется, что мы живые. Мы - мертвые.
Ванна и туалет - во дворе. Самодельные. Очень весело! Случайно дотрагиваешься, и падает стена.
Помнишь, Дневник, мы собрали плохую энергетику по углам квартиры? Надо ходить с баночкой, пара ложек соли, и читать молитву - тогда плохая энергетика соберется на кристаллы. Соль нужно зарыть на перекрестке! В нашей нынешней квартире часто бродят привидения и по ночам трудно уснуть - все будто кто-то живой ходит. Паркет скрипит! Так вот, мы закопали соль под тремя большими деревьями на перекрестке, и туда недавно попала молния! Все деревья упали друг на друга. В квартирке после этого стало гораздо тише и спокойней!
Невеста по чеченскому обычаю стояла в углу и, когда я вошла, поклонилась. На чеченских свадьбах жениху быть не положено. Невеста должна целый день стоять и молчать. Так как при старших сидеть непозволительно. Главное, ни с кем не разговаривать. Тогда по обычаю невесте должны развязать язык, смеясь над ней. Иногда на нее еще дополнительно надевают покрывало.
Гости подходят и шутят над ней, иногда очень обидно, называя лягушкой, страшилой. Но невеста не должна отвечать, так как многословие - признак плохого воспитания. Обычно к вечеру первого дня свадьбы или к утру второго невеста заговорит с отцом своего будущего мужа или его пожилым дядей.
Гости пируют отдельно. Есть стол для мужчин и стол для женщин и детей. Жених появляется дома через два-три дня. Он у родных в селе или у друзей. А первая ночь в доме у чеченской невесты начинается с мытья гор посуды.
Помню, на свадьбе у Борзовых над невестой смеялись - давали ей подержать тяжелое ведро с водой. Она все смиренно выполняла.
Официально объявили: убиты более тридцати боевиков, и среди них были женщины-смертницы. Затем сообщили: некоторые из боевиков, взятые в плен, бежали! Это после газа?! Очевидно, данная часть сообщения придумана для “охоты на ведьм”. Нормальным языком говоря - на людей с Кавказа. Цели? Обычные. Получать повышения по службе.
Мовсару Бараеву явно подсунули спиртное. Он лежал застреленный, в позе потерявшего сознание человека. И рядом - коньяк? Полная чушь!
Теперь пули входят в жилище тихо, без звона. Они пробивают не стекла, а прозрачную клеенку, натянутую на разбухшие от дождей деревянные рамы. Стекол на окнах давным-давно нет. Завернувшись в старые одеяла, хранящие в себе сырость, мы сидели при свете коптилки в углу коридора. Туда меньше залетают осколки и пули. Коптилку мы сделали из стеклянной банки, налив туда керосин и вставив через крышку фитиль.
Еще пока мы стояли в очереди, я услышала, как молоденькие матери-чеченки с малышами на руках, показывая на боевые машины, которые проносились мимо по трассе, говорили: - Это русские люди. Гъаски. Их надо убивать! Убивать! Всех!
Ощущаю себя древней, словно на меня свалили груз всех предыдущих веков. Я устала от войн. Здесь, в моем городе, ежедневно на улицах взрывы. Кажется, мы все сойдем с ума, прежде чем правителям надоест воевать за нефть. Как же я хочу уехать отсюда! В страну, где нет нефти и газа. Где хотя бы по этому поводу не убивают людей. Пусть после смерти мое тело превратится в пепел, а пепел унесет река. Мне не нужна могила.Во время войн у нас кладбища бомбили и обстреливали. Мы с мамой не нашли могилы деда Анатолия и прабабушки Юли-Малики - лишь ямы с перемешанными человеческими костями да надгробия, превращенные в пыль. Здесь нет покоя ни живым, ни мертвым. Такая страна.
Все дни мысли о смерти. Вспоминаю бабку Нину и ее больного внука Юрочку. У Юрочки часто мутился рассудок в момент сильных обстрелов. Однажды в квартире тети Марьям, где их семья проживала во время войны, он схватил топор и ударил им родную бабку по голове. В тот момент я зашла к ним. Не успела ничего подумать, как оказалась рядом. Схватила рукоять топора и держала ее. А Юрочка пытался вырвать у меня топор, чтобы добить свою бабку.У Нины седые волосы стали красными. Она неподвижно лежала на полу, похожая на сломанную старую куклу. Доли секунды, мы с Юрочкой встретились взглядами, и я поняла, что ни за что не могу выпустить топор, в который вцепилась, ведь он ее убьет! Моя мама, услышав шум, подбежала на помощь. Вдвоем мы еле сдерживали сумасшедшего: в моменты приступов больные очень сильны. Юрочка, видя, что топор выхватить не получается, страшно закричал и убежал из квартиры. Бабка Нина, очнувшись, плакала. Я и мама перевязали ей голову бинтом, а сверху теплым платком. Юрочка через некоторое время вернулся и совсем ничего не помнил. Вообще бабка Нина была веселой. Она пела песни, особенно когда страх подбирался близко и перехватывал горло стальной растяжкой. Как-то наш Старопромысловский район несколько часов подряд “крушили” самолеты и вертолеты. Я лежала на полу в коридоре и чувствовала, что от бомб, летящих с российского самолета, наш четырехэтажный дом раскачивается, словно корабль, попавший в дикий шторм. Меня засыпало штукатуркой. Я думала: какой будет последняя минута? Придется долго задыхаться под завалами рухнувшего здания или милосердный Аллах, всемогущий Бог моей земли, заберет меня сразу к себе? Бабка Нина тоже боялась. Она сидела, обхватив голову руками, и медленно покачивалась в такт накатывающимся волнам бомбардировки. Юрочка лепетал: - Смерть тут. Она пришла. Мама занялась в подъезде рубкой дров, делая вид, что момент перехода ее совсем не интересует. Старая бабка Стася, подруга Нины, тихо плакала. Прилетит вдруг волшебник В голубом вертолете. И бесплатно покажет кино!(раздалось совершенно неожиданно)С днем рожденья поздравит. И, наверно, оставит Мне в подарок пятьсот эскимо,- громко пела баба Нина. Пахло гарью, где-то с тяжелым скрежетом съезжали друг на друга этажи. Штукатурка уже летела не хлопьями, а обволокла нас подобно февральской метели. Но все происходящее казалось нереальным, неважным, а существовала только баба Нина и песенка из доброго советского мультфильма. Ничего, кроме единственного куплета, старуха не помнила. Я подхватила ее песню: Прилетит вдруг волшебник В голубом вертолете И бесплатно покажет кино. В тот момент я поняла, что есть нечто, что зависит только от нас: мы можем бояться или не бояться. Мы можем сойти с ума или взять себя в руки и выжить! Несмотря ни на что, вопреки всему!
Но сейчас не хочется жить. Мира нет. Пока мы ехали к врачу, я думала о снотворном, хранящемся в старой пластмассовой чашке. О том, что я приду, налью в эту чашку воды и… мне нужно запомнить деревья и солнце. Кто знает, как я буду их видеть потом? Возможно, умерев, я стану просто ощущать их, подобно энергетическим потокам в своем бесконечном странствии по мирам.
Солнце светило необыкновенно ярко для этого времени года. С удивлением я обнаружила, что не все листья облетели. Часть из них так прочно вцепилась в ветки, что развевалась теперь подобно маленьким коричневым флажкам.
Я и мама помним, какая была радость, когда Тима родился! Единственный долгожданный ребенок в семье. Он был здоровым и красивым. Теперь это несчастный страдалец девяти лет. Тима ломает вещи, кусается и часто плачет. Он болен. Под бомбами ребенок испытал такой страх, что в нем угас разум. Едва Тима слышит гул самолета или видит танки, он начинает кричать, биться в истерике и царапает себя, оставляя на теле шрамы. Его трудно успокоить.
- Моя мать умерла где-то в середине дороги - рассказал старик, что живет неподалеку. - Люди, зная, что ее труп бросят на съедение зверям, обманывали, делали вид, что она жива. Я, тогда маленький ребенок, держал ее за руку. Обнимал ее. Когда приехали в Казахстан, удалось ее похоронить по мусульманскому обычаю. Мне повезло. Моя мать была предана земле. Тела многих умерших в пути растерзали звери. Были те, кто отказывался покидать свои дома, нажитое годами имущество, были физически не способные к дороге: таких людей расстреливали или сжигали живьем, как это случилось в ауле Хайбах. Всех - стариков, детей и больных - сотрудники НКВД согнали в большой сарай и заживо сожгли. Тех, кто пытался вырваться и спастись, расстреляли. Да, именно так ведут себя военные, чувствуя свою полную безнаказанность.
На “Вышке” русские солдаты нажрались зелья. У них сегодня праздник - День защитника отечества. Вот и сейчас российские солдаты налакались. В руках оружие. Будут стрелять по домам.
Несколько дней я ничего не ела, совмещая полезное голодание с полным отсутствием пищи.
Недалеко ухала, как жуткий филин, пушка.
Ведь даже истерзанные трупы военные продают за деньги!
Я встретила там старого деда-чеченца. Пастуха. Он нарочно выгонял своих коз пастись на христианское кладбище. Они там каждый день топчут могилы и щиплют траву! Я приходила два раза и два раза с ним ругалась. Он сказал мне, что я русская свинья и он не уважает тех, кто “русский”, и будет всегда своих коз пасти на могилах! Представляете? Они там и летом пасутся, и весной прошлогоднюю траву доедают!
Люда хотела заплакать, но сдержалась. - Я так и не нашла могилу своей матери.
- Ради всех, кто погиб, мы должны уползти из этого поганого государства и ЖИТЬ! Жить нормально! Жить там, где есть законы и порядок! Где на своих граждан не бросают бомбы!
Рассказал о себе: как в Первую войну в Грозном сидел в подвале и, чтобы избавиться от страха смерти, выучил при коптилке учебник по географии. В школе толком не учился, зато теперь знает все столицы мира, названия крупных городов, рек и озер. Я умный, я знаю! Правда, путешествовал я только по книгам. Потом Семерка признался, что связан с криминалом и уже сидел в тюрьме. Мама намекнула, что пора бы и образумиться. Заняться каким-то приличным делом и в тюрьму не стремиться. Семерка махнул рукой и ответил, что в нашем государстве это нереально.
- Тут воруют все - от правителя до дворника. Законов нет никаких, кроме законов зоны. Другие законы просто не действуют! - заявил он. Вчера в Октябрьском и Заводском районах были взорваны автобусы с мирными людьми. Очень опасно - можно погибнуть в любой момент. Если в городе прекращаются теракты, военным не платят боевые. Война - единственное средство для многих из России подработать.
Наш будущий спаситель, молодой милиционер, аккуратно взяв нож, поддел резину на окне маршрутки, пояснив, что именно так они с братом всегда открывают чужие машины!
Сердце словно океан: безбрежное, холодное и, несмотря на бесчисленные морские создания, не принадлежащее никому.
Начали восстанавливать один дом в центре города, покрасили его разной краской с разных сторон: желтой, зеленой и розовой. Теперь снимают то с одной, то с другой стороны и показывают как “массовое восстановление”, а мы продолжаем жить в руинах.
- Пришло время уезжать, - сказал старик, чему-то радуясь. - Я долго ждал, и вот мне дали билет. Теперь я навсегда уеду из этих мест.- Как вы себя чувствуете? - спросила я его.- Убили меня, - сказал он. - Пришлось это пережить.
Война загубила даже способных к учебе детей и подростков! Молодое поколение знает, как нужно прятаться, когда самолет бросает на дома бомбы, и как потом искать в руинах еду. Остальные знания оказались не столь важными.
Те, кто одобрил артистов, стали лупить тех, кто выражал недовольство. Бесноватость охватила зал. К дерущимся молодым людям стали пробиваться военные чеченцы, которые охраняли представление. Именно они открыли стрельбу из автоматов! Прямо в зале. Пули замелькали над головами. Я находилась примерно в середине зала. “Какая нелепая и глупая смерть… на КВН”, - почему-то мелькнуло в сознании. И я почувствовала злость.
Радости заключаются в следующем: мы смогли купить, после того как все потеряли, два пододеяльника и не укрываемся рваньем, как раньше. Также мы купили хлебницу! Новую.
Во Вторую чеченскую воевать в российскую армию наемниками отправили многих уголовников из тюрем. Им скашивали сроки за их военные “заслуги”. Не потому ли столько заживо сгоревших женщин, облитых бензином? Расстрелянных мужчин и детей? Убитых под пытками старух? Зачем к нам отправили преступников? Их боялись простые русские солдаты и даже предупреждали нас: “Наемники идут. Прячьтесь. Они никого не оставляют в живых, у них приказ свыше!”
Инвалид детства Васильевна ездила в Северную Осетию, в г. Моздок. Там она получает пенсию. На вооруженных постах всех пассажиров проверяют, берут взятки, чтобы дать возможность проехать в автобусе. Это давно стало бизнесом военных. После того как старушка получила пенсию, уже на обратном пути, к ней на выезде из Моздока, при проверке автобуса, подошли военные. Спросили:- Куда, бабка, едешь? - Домой еду, в Грозный. - Откуда едешь? - Пенсию в Моздоке получила! Всю пенсию тут же отобрали. А картошку, которую она везла, рассыпали по дороге, сославшись на то, что в сумке у русской бабки-инвалидки может быть взрывчатка! Она плакала. В автобусе граждане сочувствовали, но вступиться побоялись.
Бесконечные истории о героизме, когда несколько русских солдат вступили в контактный бой с бесчисленным количеством боевиков (что само по себе смешно и является ложью). В такое могут поверить только те, кто никогда не жили в ЧР! Я свидетельствую, что в 2000 г., когда российские части штурмовали многоэтажные дома на улице Ипподромной, было так: солдаты, захватив данную территорию, невероятно удивлялись, расспрашивая местных детей: - Неужели нашу воинскую часть за шесть транспортных остановок два месяца держали всего четверо боевиков?! С одной переносной пушкой? Они стреляли с разных точек?! А мы целый месяц думали, что здесь армия террористов! Сейчас я могу найти свидетелей этого разговора, и дети, сообщившие это солдатам, - не чеченцы. Это русские дети, рожденные в Грозном! Но пройдет время… Люди теряются.И в нашем районе было так же: два-три боевика своей невероятной храбростью держали в страхе целые части русских военных. Поэтому истории о “героизме” российских войск вызывают в лучшем случае насмешливую улыбку. Далее в этой книге показаны фото: полураздетые трупы людей. Зачем раздевать человека, если вы его уже убили? Специально, чтобы унизить мертвого? Делается это от гнусности и мерзости! Наверное, при этом можно восклицать: “Они - плохие!” Но если ты поступаешь так, то ты ничуть не лучше. Хуже всего подписи. Под фото, где изображен старик-чеченец, который облокотился на забор, встав чуть ли не на шпагат, и его при этом обыскивают российские военные, подпись: “Задержан без паспорта!” Под другим фото, где лежит убитый молодой чеченец, надпись: “Убили. Жаль, что не Басаев!” Но более циничной подписи вообще трудно себе представить - на фото женщины и дети Чечни: “Они дождались своих освободителей - Российскую армию!”. Никого мы тут не ждали, и нечего было соваться: все жили мирно, пока война не снесла крышу; теперь все друг друга ненавидят!
В его взгляде была осмысленность, и я подумала, что невзгоды, возможно, помогут ему выздороветь. В 2001 г. его по ошибке забрали на зачистке российские военные. Пытали. Били. Думали, он боевик. Отпустили за две тысячи долларов. Спасибо, помогли собрать бешеную сумму люди на рынке и дальние родственники. Спасибо, вступилась за моего сына французская журналистка Манон Луазо!
Людей в России обманывают, они ничего не знают о войнах в Чечне. Не знают, как военные сбрасывали тела своих же солдат в сетках в пропасти, чтобы не платить матерям пенсии по потери кормильца: нет тела - значит “перешел на сторону врага” или “пропал без вести”. Как расстреливали на берегу Сунжи тех, кто с деньгами уже собирался вернуться домой. На рынке солдаты рассказывали, как они боятся получить деньги потому, что из Чечни трудно уехать живыми от своих! Никто не знает здесь, как топили простых людей в извести, чтобы скрыть зверства. Как в районе остановки “Ташкала” весной 2000 г. обнаружили дом, где запытали до смерти около двухсот мирных людей: им отрезали руки и ноги! Останки топили в люках и колодцах.
В том районе пропала наша соседка Тамара с четвертого этажа, когда пыталась вырваться в беженцы. Именно там стояла военная часть наемников, которую боялись сами русские солдаты. Как валялись по улицам зажигалки, коробочки - их брали дети и оставались без рук! Это были бомбы, подделанные под “игрушки” и “вещи”.
В Ставрополе снимать жилье дорого. Купить за жалкую компенсацию от государства ничего невозможно! Крохотная комната в коммуналке стоит от 380 000 р., квартира однокомнатная от 600 000 р. Думаю, это политика - специально все сделано так, чтобы жители Чечни, оставшиеся в живых, расселялись по глубинкам, не жили в крупных городах и не рассказывали о том, что видели на войнах.