Джермейн Джексон: Майкл, ты не одинок (65)
Глава 19. Unbreakable (Несокрушимый)
Продолжение
Отношения Майкла с Sony испортились, когда он осознал некоторые пункты подписанного им контракта. Гармоничное сотрудничество с Уолтером Йетниковым со временем переросло в желчный разлад с Томми Моттолой.
Во-первых, прочитав детали контракта, Майкл узнал, что Sony удерживает права на все его мастер-записи до 2009/10 года, тогда как он полагал, что они должны вернуться к нему в 2000-м. Во-вторых, он выяснил, что консультировавший его адвокат также консультировал Sony - что заставило Майкла усомниться в непредвзятости этого человека. Он увидел явный конфликт интересов, и это позволило ему выторговать для себя досрочный разрыв отношений с лейблом на одном условии: он должен был выпустить у них еще один альбом (Invincible), сборник лучших хитов (позже названный Michael Jackson’s Number Ones) и бокс-сет. Майклу совсем не нравились эти условия, но ему нужно было их выполнить, чтобы обрести свободу. Он намеревался уйти из Sony с 50-процентной долей в Sony-ATV Music Publishing - шаг, который руководство Sony никак не предвидело, когда принимало решение о слиянии каталогов в 90-х годах.
Теперь Sony предстояло свыкнуться с новой реальностью: Майкл оказался в уникальной и выгодной позиции - он уходил от лейбла свободным артистом и при этом сохранял за собой влияние в делах Sony-ATV: владея правами, он принимал участие во всех вопросах лицензирования и распределения прибылей. Уверенность Майкла в правильности собственной стратегии проявилась, когда он выступил на сцене лондонского клуба и осудил корпорации за то, что они используют артистов. Он сказал поклонникам по сути то же, что сказал своей семье: «Я заработал для Sony несколько миллиардов долларов… Несколько миллиардов! Они на самом деле полагали, что моя голова занята только музыкой и танцами! Обычно так и есть, только они никак не предполагали, что этот артист окажется умнее их. Я ухожу из Sony как свободный артист, владея ПОЛОВИНОЙ Sony… и они очень рассержены на меня». После этого он добавил слега язвительно для тех, кто слушал его в Голливуде: «Поймите, для меня это был просто хороший бизнес…»
Майкл тем самым показывал, что сила - за артистом, у которого есть верные поклонники, а не за лейблом с его хитрыми юристами. «С того самого дня они задумали лишить меня силы и получить контроль над каталогом», - сказал он мне позднее.
Когда в октябре 2001 года был выпущен Invincible, Майкл чувствовал, что менеджеры Sony делали для продвижения диска строго не больше того, что обязаны были делать по контракту. Они выделяли умеренные бюджеты на съемки музыкальных видео и не выпустили синглами самые сильные песни с альбома, такие как «Speechless» и любимый трек Майкла «Unbreakable» - песню о его моральной силе и неповиновении. «Меня никто не остановит», - объявлял он в этой песне.
Вместо этого Sony выпускала самые слабые, по мнению Майкла, вещи - и, глядя на ситуацию с циничной точки зрения, этому едва ли можно было удивляться. В музыкальной индустрии есть поговорка: «Зачем откармливать лягушку для змеи?» Обычно ее употребляют, когда контракт артиста должен вот-вот закончиться или артист хочет уйти из лейбла. Никакой лейбл не станет бросать силы на продвижение уходящего артиста.
Но Майкл полагал, что в ситуации с Sony причина была не только в этом. Он укрепился в своем мнении, когда услышал, что поклонники не могут найти новый альбом в магазинах - об этом он узнал из телефонного разговора с человеком, которому доверял. Майкл был уверен, что все это задумано с целью загнать его в финансовую ловушку: ведь чем менее успешен альбом, тем меньше авторские отчисления. Чем меньше он будет зарабатывать, тем больше он будет полагаться на свою долю в каталоге Sony-ATV, которую он уже заложил за сумму в 200 миллионов долларов банку Bank of America… под поручительство Sony. И чем больше становился его долг, тем выше была вероятность, что ему придется продать свою долю каталога. Во всяком случае, так рассуждал Майкл. Кроме того, он чувствовал давление со стороны: насколько мне известно, в 2003 году кто-то подсказал ему, что он сможет решить все свои финансовые проблемы, если продаст свои 50 процентов каталога. На мой взгляд, это противоречило простой арифметике: Майкл занял всего 200 миллионов долларов под залог пакета акций, оцениваемого в 500 миллионов. Кроме того, в начале нового тысячелетия он мог получить 80-100 миллионов с тура. Такие подсчеты Майкл и сам всегда приводил в качестве аргумента своим друзьям. Он был уверен, что, покинув Sony, станет величайшим в мире свободным артистом - и вывод был однозначен: он не собирался расставаться со своим самым ценным активом.
Но и молчать он тоже не собирался. Возмущенный несправедливостью, он разъезжал в открытых двухэтажных автобусах по Лондону, держа таблички с надписью «Sony убивает музыку», и призывал поклонников бойкотировать Sony. Эта демонстрация показала, насколько сильно было его негодование: чтобы человек, всегда контролировавший свои эмоции и действия, начал выступать с автобуса, размахивая плакатами, словно какой-то протестующий, он должен был чувствовать себя по-настоящему разгневанным и обманутым. Мне тогда хотелось торжествующе рассечь кулаком воздух: наконец-то Майкл обрел голос и вступил в открытую конфронтацию. Силы корпорации не смогли его запугать, и я восхищался им за это.
Несмотря на слабое продвижение, Invincible все равно занял первое место в чартах США и Великобритании. Майкл, однако, был возмущен цифрами продаж, полагая, что 13 миллионов копий не отражали пот, кровь и слезы, вложенные в создание альбома.
Где-то сообщалось, что Invincible не продавался так хорошо, как мог бы, потому что Майкл не желал ехать в тур, но это неправда. Тур для альбома был спланирован, и Майкл хотел и был готов отправиться в дорогу весной 2002 года - как по Америке, так и за границу. Но затем случились события 11 сентября, и по просьбе Майкла тур отменили. Это привело к телефонной ссоре с Томми Моттолой. Майкл обвинял Томми в том, что тот не продвигает альбом, а Томми обвинял Майкла в том, что он не поехал в тур для продвижения альбома. Я не понимал доводы Sony: ведь мой брат был одним из многих артистов, отменивших тур в тот год, (среди них была и Дженет) - настроение тогда царило тревожное, и все старались избегать путешествий. Если Америка стала мишенью и у террористов хватило дерзости обрушить башни-близнецы, то и стадион, полный поклонников величайшего американского артиста, мог подвергнуться атаке. Майкл принял решение не ставить своих фанатов и работников в такую ситуацию: это был простой здравый смысл.
Мне кажется, что когда Майкл в сентябре отказался от этого тура, Sony остановила полноценное продвижение альбома. Они говорили Майклу, что уже потратили на альбом 24 миллиона долларов и что артист должен быть готов продвигать свой диск. В какой-то момент Майкл попытался взять контроль над ситуацией при помощи политического хода: он пригласил жену Моттолы, Талию, спеть в испаноязычной версии «What More Can I Give». Я не знаю, выпустили ли ту версию в итоге на территории Латинской Америки, но если Майкл надеялся, что это поможет продвижению Invincible, то он остался разочарован. Печально то, что если бы не случились атаки 11 сентября, то тур состоялся бы и Майкл выступал бы вплоть до 2004 года.
После событий 2009 года было много споров и недопонимания по вопросу того, как мой брат относился к гастролям. Он не делал секрета из того факта, что не любил туры: они оборачивались для него тревогой, бессонницей, обезвоживанием и плохим самочувствием. Бессонница - проклятье живых выступлений, вызывающих сильный выброс адреналина. Другим артистам эта проблема тоже знакома, но Майкл страдал хронической бессонницей. Именно поэтому он часто брал с собой в туры квалифицированного анестезиолога. Это не было связано с его зависимостью от лекарств, это была отчаянная необходимость спать во время гастролей, необходимость отключаться, чтобы отдыхать. Но только в присутствии специалиста рядом и только под строгим присмотром. Майкл доверял своим врачам неотрывно следить за ним, когда он находился под действием препарата. Хотя такой метод может показаться неортодоксальным, для него это был способ справляться с нагрузкой во время тура - быстрое решение затяжной проблемы, проявлявшейся в результате пагубного влияния гастролей на организм.
С другой стороны, на сцену Майкла тянула мощная сила. Появление на сцене, выступление перед своими фанатами, погружение в музыку приносили ему эйфорию, которой он не мог противиться. Он говорил о том, что «никогда больше не поедет в турне» еще с 1981 года - и посмотрите, сколько туров у него было после этого. Майкл мог повернуться к одному человеку и сказать: «Я никогда больше не поеду в тур», а потом повернуться к другому и сказать: «Я поеду в тур снова». Он был рожден выступать и всегда разрывался между тем, что подсказывали ему разум и душа. Туры выматывали его, но в то же время они его воодушевляли. Хотя тур в поддержку Invincible был отменен, Майкл несомненно отправился бы на гастроли позже, но он хотел сделать это в правильное время и на своих условиях.
Когда Майкл заселялся в отель в каком-либо городе, на улице внизу в любую погоду его ждали толпы фанатов. Они ожидали, когда он появится на балконе, потому что уже знали традицию: он всегда выходил, чтобы благодарно помахать им и бросить вниз подушку с автографом. Балконы тоже были его сценой.
В августе 1988 года, когда Майкл жил в отеле Negresco в Ницце во время тура Bad, на улице было так жарко, что во время концерта пожарные вынуждены были поливать фанатов из шлангов. В один из свободных вечеров Майкл, как обычно запертый в своем номере отеля, решил пробросать поклонникам из окна «сувениры»: фрукты, ручки, закуски из мини-бара, наборы одноразовых принадлежностей из ванной. Сначала снаружи людям были видны только эти «снаряды», летящие из окна. Потом Майкл, известный клоун, показал из окна свою ладонь в печатке. Толпа одобрительно зашумела. Майкл вытянул руку дальше. Толпа зашумела сильнее. Тогда он высунулся из окна собственной персоной, чтобы помахать и поприветствовать собравшихся. Поклонники были вне себя. Каждый раз, когда фотограф Харрисон Фанк, бывший тогда в номере с Майклом, вспоминает эту историю, я улыбаюсь. Когда у Майкла кончились объекты для бросания и он увидел, что толпа теперь разрослась в десять раз, он решил, что хочет запечатлеть этот момент на пленку - так, чтобы на переднем плане в кадре была его сверкающая перчатка, а на заднем плане, на расстоянии ста футов внизу - толпа поклонников. «Как нам сделать такой кадр?» - с энтузиазмом спросил он фотографа. Это оказалось невозможно, даже если бы Харрисон залез на шкаф или повис на карнизе. «Я не смогу его делать, - ответил он. - Нам понадобится кран или вертолет». «Окей, давай это устроим!» - немедленно решил Майкл.
Харрисон знал, что Майкл не шутил. Он был из тех артистов, что не знают границ, и когда у него рождалась идея, какой бы нелепой она ни была, он хотел привести ее в исполнение. В конце концов, после переговоров с управляющими отеля он смирился с тем, что вертолет не сможет подлететь достаточно близко и это противоречит правилам безопасности. Но ему пришлось столкнуться с фактом невозможности, прежде чем он отказался от своей затеи. В этом был весь Майкл: не раздумывающий, просто действующий под влиянием момента.
Третий ребенок Майкла, Принс Майкл-второй, также известный как «Бланкет», родился 21 февраля 2002 года. Его матерью была не Дебби: она попросила развод тремя годами ранее. Я мало что знаю об их с Майклом расставании, но не думаю, что кто-то остался после с разбитым сердцем, так как они никогда не жили вместе, не были парой в традиционном понимании и их соглашение было выполнено. Но Майкл хотел еще детей, поэтому Бланкет появился в результате искусственного оплодотворения анонимной суррогатной матери. Никто не знает, кто она, даже члены нашей семьи. Я считаю, что это прекрасно: этой женщине удалось сохранить нетронутой свою частную жизнь, а Майклу удалось то, что у него редко получалось: никто не добрался до сути вопроса, имевшего для него личную важность. Таковы были маленькие победы, которые он одерживал в своей частной жизни.
Бланкет нечаянно стал знаменитым в возрасте девяти месяцев, когда Майкл вышел на балкон отеля в Берлине и на мгновение показал ребенка толпе через балконные перила, закрыв ему голову покрывалом. Это событие длилось ровно пять секунд и было лишь моментом игры Майкла с поклонниками, но обернулось оно для Майкла тотальным общественным порицанием. Несколько дней спустя дома в Лос-Анджелесе мы уже читали газетные репортажи о том, что он «безответственный отец», который «рисковал жизнью своего сына», «свесив» того с балкона. Все использовали это слово, «свесил» (которое, согласно словарю, означает «небрежно повесить, чтобы предмет свободно раскачивался»), и звучало это так, будто бедный ребенок держался на изношенной веревке, отчаянно борясь за выживание. В действительности же Майкл всегда крепко держал младенца, обхватив его за грудь под подбородком одной рукой, а другой прикрывая его голову покрывалом. Я не оправдываю поступок Майкла - он был безрассудным, и Майкл сам это понимал. Но этот эпизод раздули сверх меры. Дошло даже до разговора со службой по защите детей и берлинской полицией, которая допросила Майкла на предмет небрежного обращения с ребенком.
Майкл выпустил заявление с извинением, публично признав свою «ужасную ошибку», но в ближнем кругу он не скрывал ярости. «Я был горд [как отец], - сказал он мне. - Я не думал в тот момент, но я знал, что держу его крепко - так нет же, на меня набросились так, будто я пистолет к голове Бланкета приставил!»
В конце концов интерес СМИ к этому происшествию угас, и я сказал Майклу: «Радуйся, что пресса не знает, насколько ты рассеянный!» Он засмеялся - мы оба вспомнили один и тот же случай.
Майкл был, наверное, самым рассеянным человеком из всех, кого я знал, - как артист, он всегда был поглощен мыслями о творчестве. Однажды он приехал на наш семейный сбор в Хейвенхерст вместе с Принсом, Пэрис и Бланкетом, который тогда еще лежал в подгузниках и пеленках в переносной люльке. В конце счастливого семейного вечера шофер Майкла погрузил вещи в багажник, и дети сели в машину. Мы все вышли на крыльцо провожать их. Майкл буквально сиял и все махал нам из окна машины, пока она отъезжала от дома. Мы-то знали, что он забыл, даже если сам он этого еще не понял. Как скоро он вспомнит, интересно?
Мы ждали. Примерно пять минут спустя нос машины снова показался в проезде. Дверь автомобиля распахнулась, Майкл выскочил и, прижав ладонь ко рту, с виноватым видом пронесся мимо нас обратно в дом. «Ой, я забыл Бланкета!»
Отцовство стало для Майкла венцом всей его жизни. С чем бы он ни сталкивался в окружающем мире, его счастье теперь строилось вокруг Принса, Пэрис и Бланкета - они напоминали ему о том, что в жизни по-настоящему важно. Они сделали его счастливым: прогнали его одиночество и подарили его существованию смысл больший, чем музыка.
Майкл исполнял отцовские обязанности так, что мог бы стать примером всем другим отцам. Он подарил своим детям любовь, какую дарила нам мать, и стал для них наставником, каким наш отец, пусть и не по своей вине, стать для нас не смог. Майкл был для своих детей отцом и матерью в одном лице и относился к этой двойной роли очень серьезно. Однако это не означало, что он во всем потакал детям - его методы воспитания были строгими, хотя и без применения физических мер. Помню, однажды, когда я навещал Майкла вместе со своими детьми, Принс и Пэрис раскапризничались. В тот день голос Майкла был далек от тихого шепота. «Мне так стыдно за ваше поведение! - отругал он их. - Ну-ка, отправляйтесь в свои комнаты!»
Майкл уделял много внимания тому, чтобы научить детей хорошим манерам, уважению и любезности. Он настаивал на том, чтобы они вступали в разговор, когда кто-то заходит в помещение. Он говорил: «Представьтесь… Поздоровайтесь… Скажите, как вас зовут». Если заходил взрослый, детям не разрешалось просто заниматься своими игрушками, не обращая внимания на гостя. Его прямота с детьми была частью общей откровенности в отношениях, которая, по его мнению, являлась определяющей в воспитании ребенка. Он считал, что нужно всегда, каждый день говорить детям, как сильно любишь их, обнимать их, оставаться с ними, когда они засыпают, чтобы они знали, что ты всегда будешь рядом - и Майкл всегда был с ними рядом.
Продолжение
Отношения Майкла с Sony испортились, когда он осознал некоторые пункты подписанного им контракта. Гармоничное сотрудничество с Уолтером Йетниковым со временем переросло в желчный разлад с Томми Моттолой.
Во-первых, прочитав детали контракта, Майкл узнал, что Sony удерживает права на все его мастер-записи до 2009/10 года, тогда как он полагал, что они должны вернуться к нему в 2000-м. Во-вторых, он выяснил, что консультировавший его адвокат также консультировал Sony - что заставило Майкла усомниться в непредвзятости этого человека. Он увидел явный конфликт интересов, и это позволило ему выторговать для себя досрочный разрыв отношений с лейблом на одном условии: он должен был выпустить у них еще один альбом (Invincible), сборник лучших хитов (позже названный Michael Jackson’s Number Ones) и бокс-сет. Майклу совсем не нравились эти условия, но ему нужно было их выполнить, чтобы обрести свободу. Он намеревался уйти из Sony с 50-процентной долей в Sony-ATV Music Publishing - шаг, который руководство Sony никак не предвидело, когда принимало решение о слиянии каталогов в 90-х годах.
Теперь Sony предстояло свыкнуться с новой реальностью: Майкл оказался в уникальной и выгодной позиции - он уходил от лейбла свободным артистом и при этом сохранял за собой влияние в делах Sony-ATV: владея правами, он принимал участие во всех вопросах лицензирования и распределения прибылей. Уверенность Майкла в правильности собственной стратегии проявилась, когда он выступил на сцене лондонского клуба и осудил корпорации за то, что они используют артистов. Он сказал поклонникам по сути то же, что сказал своей семье: «Я заработал для Sony несколько миллиардов долларов… Несколько миллиардов! Они на самом деле полагали, что моя голова занята только музыкой и танцами! Обычно так и есть, только они никак не предполагали, что этот артист окажется умнее их. Я ухожу из Sony как свободный артист, владея ПОЛОВИНОЙ Sony… и они очень рассержены на меня». После этого он добавил слега язвительно для тех, кто слушал его в Голливуде: «Поймите, для меня это был просто хороший бизнес…»
Майкл тем самым показывал, что сила - за артистом, у которого есть верные поклонники, а не за лейблом с его хитрыми юристами. «С того самого дня они задумали лишить меня силы и получить контроль над каталогом», - сказал он мне позднее.
Когда в октябре 2001 года был выпущен Invincible, Майкл чувствовал, что менеджеры Sony делали для продвижения диска строго не больше того, что обязаны были делать по контракту. Они выделяли умеренные бюджеты на съемки музыкальных видео и не выпустили синглами самые сильные песни с альбома, такие как «Speechless» и любимый трек Майкла «Unbreakable» - песню о его моральной силе и неповиновении. «Меня никто не остановит», - объявлял он в этой песне.
Вместо этого Sony выпускала самые слабые, по мнению Майкла, вещи - и, глядя на ситуацию с циничной точки зрения, этому едва ли можно было удивляться. В музыкальной индустрии есть поговорка: «Зачем откармливать лягушку для змеи?» Обычно ее употребляют, когда контракт артиста должен вот-вот закончиться или артист хочет уйти из лейбла. Никакой лейбл не станет бросать силы на продвижение уходящего артиста.
Но Майкл полагал, что в ситуации с Sony причина была не только в этом. Он укрепился в своем мнении, когда услышал, что поклонники не могут найти новый альбом в магазинах - об этом он узнал из телефонного разговора с человеком, которому доверял. Майкл был уверен, что все это задумано с целью загнать его в финансовую ловушку: ведь чем менее успешен альбом, тем меньше авторские отчисления. Чем меньше он будет зарабатывать, тем больше он будет полагаться на свою долю в каталоге Sony-ATV, которую он уже заложил за сумму в 200 миллионов долларов банку Bank of America… под поручительство Sony. И чем больше становился его долг, тем выше была вероятность, что ему придется продать свою долю каталога. Во всяком случае, так рассуждал Майкл. Кроме того, он чувствовал давление со стороны: насколько мне известно, в 2003 году кто-то подсказал ему, что он сможет решить все свои финансовые проблемы, если продаст свои 50 процентов каталога. На мой взгляд, это противоречило простой арифметике: Майкл занял всего 200 миллионов долларов под залог пакета акций, оцениваемого в 500 миллионов. Кроме того, в начале нового тысячелетия он мог получить 80-100 миллионов с тура. Такие подсчеты Майкл и сам всегда приводил в качестве аргумента своим друзьям. Он был уверен, что, покинув Sony, станет величайшим в мире свободным артистом - и вывод был однозначен: он не собирался расставаться со своим самым ценным активом.
Но и молчать он тоже не собирался. Возмущенный несправедливостью, он разъезжал в открытых двухэтажных автобусах по Лондону, держа таблички с надписью «Sony убивает музыку», и призывал поклонников бойкотировать Sony. Эта демонстрация показала, насколько сильно было его негодование: чтобы человек, всегда контролировавший свои эмоции и действия, начал выступать с автобуса, размахивая плакатами, словно какой-то протестующий, он должен был чувствовать себя по-настоящему разгневанным и обманутым. Мне тогда хотелось торжествующе рассечь кулаком воздух: наконец-то Майкл обрел голос и вступил в открытую конфронтацию. Силы корпорации не смогли его запугать, и я восхищался им за это.
Несмотря на слабое продвижение, Invincible все равно занял первое место в чартах США и Великобритании. Майкл, однако, был возмущен цифрами продаж, полагая, что 13 миллионов копий не отражали пот, кровь и слезы, вложенные в создание альбома.
Где-то сообщалось, что Invincible не продавался так хорошо, как мог бы, потому что Майкл не желал ехать в тур, но это неправда. Тур для альбома был спланирован, и Майкл хотел и был готов отправиться в дорогу весной 2002 года - как по Америке, так и за границу. Но затем случились события 11 сентября, и по просьбе Майкла тур отменили. Это привело к телефонной ссоре с Томми Моттолой. Майкл обвинял Томми в том, что тот не продвигает альбом, а Томми обвинял Майкла в том, что он не поехал в тур для продвижения альбома. Я не понимал доводы Sony: ведь мой брат был одним из многих артистов, отменивших тур в тот год, (среди них была и Дженет) - настроение тогда царило тревожное, и все старались избегать путешествий. Если Америка стала мишенью и у террористов хватило дерзости обрушить башни-близнецы, то и стадион, полный поклонников величайшего американского артиста, мог подвергнуться атаке. Майкл принял решение не ставить своих фанатов и работников в такую ситуацию: это был простой здравый смысл.
Мне кажется, что когда Майкл в сентябре отказался от этого тура, Sony остановила полноценное продвижение альбома. Они говорили Майклу, что уже потратили на альбом 24 миллиона долларов и что артист должен быть готов продвигать свой диск. В какой-то момент Майкл попытался взять контроль над ситуацией при помощи политического хода: он пригласил жену Моттолы, Талию, спеть в испаноязычной версии «What More Can I Give». Я не знаю, выпустили ли ту версию в итоге на территории Латинской Америки, но если Майкл надеялся, что это поможет продвижению Invincible, то он остался разочарован. Печально то, что если бы не случились атаки 11 сентября, то тур состоялся бы и Майкл выступал бы вплоть до 2004 года.
После событий 2009 года было много споров и недопонимания по вопросу того, как мой брат относился к гастролям. Он не делал секрета из того факта, что не любил туры: они оборачивались для него тревогой, бессонницей, обезвоживанием и плохим самочувствием. Бессонница - проклятье живых выступлений, вызывающих сильный выброс адреналина. Другим артистам эта проблема тоже знакома, но Майкл страдал хронической бессонницей. Именно поэтому он часто брал с собой в туры квалифицированного анестезиолога. Это не было связано с его зависимостью от лекарств, это была отчаянная необходимость спать во время гастролей, необходимость отключаться, чтобы отдыхать. Но только в присутствии специалиста рядом и только под строгим присмотром. Майкл доверял своим врачам неотрывно следить за ним, когда он находился под действием препарата. Хотя такой метод может показаться неортодоксальным, для него это был способ справляться с нагрузкой во время тура - быстрое решение затяжной проблемы, проявлявшейся в результате пагубного влияния гастролей на организм.
С другой стороны, на сцену Майкла тянула мощная сила. Появление на сцене, выступление перед своими фанатами, погружение в музыку приносили ему эйфорию, которой он не мог противиться. Он говорил о том, что «никогда больше не поедет в турне» еще с 1981 года - и посмотрите, сколько туров у него было после этого. Майкл мог повернуться к одному человеку и сказать: «Я никогда больше не поеду в тур», а потом повернуться к другому и сказать: «Я поеду в тур снова». Он был рожден выступать и всегда разрывался между тем, что подсказывали ему разум и душа. Туры выматывали его, но в то же время они его воодушевляли. Хотя тур в поддержку Invincible был отменен, Майкл несомненно отправился бы на гастроли позже, но он хотел сделать это в правильное время и на своих условиях.
Когда Майкл заселялся в отель в каком-либо городе, на улице внизу в любую погоду его ждали толпы фанатов. Они ожидали, когда он появится на балконе, потому что уже знали традицию: он всегда выходил, чтобы благодарно помахать им и бросить вниз подушку с автографом. Балконы тоже были его сценой.
В августе 1988 года, когда Майкл жил в отеле Negresco в Ницце во время тура Bad, на улице было так жарко, что во время концерта пожарные вынуждены были поливать фанатов из шлангов. В один из свободных вечеров Майкл, как обычно запертый в своем номере отеля, решил пробросать поклонникам из окна «сувениры»: фрукты, ручки, закуски из мини-бара, наборы одноразовых принадлежностей из ванной. Сначала снаружи людям были видны только эти «снаряды», летящие из окна. Потом Майкл, известный клоун, показал из окна свою ладонь в печатке. Толпа одобрительно зашумела. Майкл вытянул руку дальше. Толпа зашумела сильнее. Тогда он высунулся из окна собственной персоной, чтобы помахать и поприветствовать собравшихся. Поклонники были вне себя. Каждый раз, когда фотограф Харрисон Фанк, бывший тогда в номере с Майклом, вспоминает эту историю, я улыбаюсь. Когда у Майкла кончились объекты для бросания и он увидел, что толпа теперь разрослась в десять раз, он решил, что хочет запечатлеть этот момент на пленку - так, чтобы на переднем плане в кадре была его сверкающая перчатка, а на заднем плане, на расстоянии ста футов внизу - толпа поклонников. «Как нам сделать такой кадр?» - с энтузиазмом спросил он фотографа. Это оказалось невозможно, даже если бы Харрисон залез на шкаф или повис на карнизе. «Я не смогу его делать, - ответил он. - Нам понадобится кран или вертолет». «Окей, давай это устроим!» - немедленно решил Майкл.
Харрисон знал, что Майкл не шутил. Он был из тех артистов, что не знают границ, и когда у него рождалась идея, какой бы нелепой она ни была, он хотел привести ее в исполнение. В конце концов, после переговоров с управляющими отеля он смирился с тем, что вертолет не сможет подлететь достаточно близко и это противоречит правилам безопасности. Но ему пришлось столкнуться с фактом невозможности, прежде чем он отказался от своей затеи. В этом был весь Майкл: не раздумывающий, просто действующий под влиянием момента.
Третий ребенок Майкла, Принс Майкл-второй, также известный как «Бланкет», родился 21 февраля 2002 года. Его матерью была не Дебби: она попросила развод тремя годами ранее. Я мало что знаю об их с Майклом расставании, но не думаю, что кто-то остался после с разбитым сердцем, так как они никогда не жили вместе, не были парой в традиционном понимании и их соглашение было выполнено. Но Майкл хотел еще детей, поэтому Бланкет появился в результате искусственного оплодотворения анонимной суррогатной матери. Никто не знает, кто она, даже члены нашей семьи. Я считаю, что это прекрасно: этой женщине удалось сохранить нетронутой свою частную жизнь, а Майклу удалось то, что у него редко получалось: никто не добрался до сути вопроса, имевшего для него личную важность. Таковы были маленькие победы, которые он одерживал в своей частной жизни.
Бланкет нечаянно стал знаменитым в возрасте девяти месяцев, когда Майкл вышел на балкон отеля в Берлине и на мгновение показал ребенка толпе через балконные перила, закрыв ему голову покрывалом. Это событие длилось ровно пять секунд и было лишь моментом игры Майкла с поклонниками, но обернулось оно для Майкла тотальным общественным порицанием. Несколько дней спустя дома в Лос-Анджелесе мы уже читали газетные репортажи о том, что он «безответственный отец», который «рисковал жизнью своего сына», «свесив» того с балкона. Все использовали это слово, «свесил» (которое, согласно словарю, означает «небрежно повесить, чтобы предмет свободно раскачивался»), и звучало это так, будто бедный ребенок держался на изношенной веревке, отчаянно борясь за выживание. В действительности же Майкл всегда крепко держал младенца, обхватив его за грудь под подбородком одной рукой, а другой прикрывая его голову покрывалом. Я не оправдываю поступок Майкла - он был безрассудным, и Майкл сам это понимал. Но этот эпизод раздули сверх меры. Дошло даже до разговора со службой по защите детей и берлинской полицией, которая допросила Майкла на предмет небрежного обращения с ребенком.
Майкл выпустил заявление с извинением, публично признав свою «ужасную ошибку», но в ближнем кругу он не скрывал ярости. «Я был горд [как отец], - сказал он мне. - Я не думал в тот момент, но я знал, что держу его крепко - так нет же, на меня набросились так, будто я пистолет к голове Бланкета приставил!»
В конце концов интерес СМИ к этому происшествию угас, и я сказал Майклу: «Радуйся, что пресса не знает, насколько ты рассеянный!» Он засмеялся - мы оба вспомнили один и тот же случай.
Майкл был, наверное, самым рассеянным человеком из всех, кого я знал, - как артист, он всегда был поглощен мыслями о творчестве. Однажды он приехал на наш семейный сбор в Хейвенхерст вместе с Принсом, Пэрис и Бланкетом, который тогда еще лежал в подгузниках и пеленках в переносной люльке. В конце счастливого семейного вечера шофер Майкла погрузил вещи в багажник, и дети сели в машину. Мы все вышли на крыльцо провожать их. Майкл буквально сиял и все махал нам из окна машины, пока она отъезжала от дома. Мы-то знали, что он забыл, даже если сам он этого еще не понял. Как скоро он вспомнит, интересно?
Мы ждали. Примерно пять минут спустя нос машины снова показался в проезде. Дверь автомобиля распахнулась, Майкл выскочил и, прижав ладонь ко рту, с виноватым видом пронесся мимо нас обратно в дом. «Ой, я забыл Бланкета!»
Отцовство стало для Майкла венцом всей его жизни. С чем бы он ни сталкивался в окружающем мире, его счастье теперь строилось вокруг Принса, Пэрис и Бланкета - они напоминали ему о том, что в жизни по-настоящему важно. Они сделали его счастливым: прогнали его одиночество и подарили его существованию смысл больший, чем музыка.
Майкл исполнял отцовские обязанности так, что мог бы стать примером всем другим отцам. Он подарил своим детям любовь, какую дарила нам мать, и стал для них наставником, каким наш отец, пусть и не по своей вине, стать для нас не смог. Майкл был для своих детей отцом и матерью в одном лице и относился к этой двойной роли очень серьезно. Однако это не означало, что он во всем потакал детям - его методы воспитания были строгими, хотя и без применения физических мер. Помню, однажды, когда я навещал Майкла вместе со своими детьми, Принс и Пэрис раскапризничались. В тот день голос Майкла был далек от тихого шепота. «Мне так стыдно за ваше поведение! - отругал он их. - Ну-ка, отправляйтесь в свои комнаты!»
Майкл уделял много внимания тому, чтобы научить детей хорошим манерам, уважению и любезности. Он настаивал на том, чтобы они вступали в разговор, когда кто-то заходит в помещение. Он говорил: «Представьтесь… Поздоровайтесь… Скажите, как вас зовут». Если заходил взрослый, детям не разрешалось просто заниматься своими игрушками, не обращая внимания на гостя. Его прямота с детьми была частью общей откровенности в отношениях, которая, по его мнению, являлась определяющей в воспитании ребенка. Он считал, что нужно всегда, каждый день говорить детям, как сильно любишь их, обнимать их, оставаться с ними, когда они засыпают, чтобы они знали, что ты всегда будешь рядом - и Майкл всегда был с ними рядом.