О Реформации и венерических болезнях
Папская церковь - вавилонская блудница, а всякий монах - явный и тайный развратник. Любой идеолог Реформации 16-го века констатировал это очень уверенно: когда с возмущением, а когда с грустью, рождённой пониманием этой проблемы. Всё-таки основатели движения имели соответствующий опыт. Целибат явно себя не оправдывал, так что добрая половина Европы начала отказываться от восприятия безбрачия как признака более высокого духовного статуса. Вот любовь и брак - совсем другое дело.
Скажем, Эразм, бывший сыном священника, пишет: "Брачная клятва, безусловно, есть священное таинство, но она подрывается монашеским обетом - человеческим изобретением"; или так: "Что же это за новая религия, которая отменяет и то, что освятил закон природы и чему учил древний закон, то, что одобрил евангельский закон и подтвердило апостольское учение?". Странная религия, в общем.
Екатерина фон Бора
Мартин Лютер, сам бывший монах, женился на бывшей монахине Екатерине фон Бора, дав пример своим единоверцам. Когда монах по имени Вольфганг Райсенбух попросил его совета насчёт брака, Лютер ответил недвусмысленно: "Женись!" Ведь женщина создана для того, чтобы мужчина не остался в одиночестве. И далее:
"Это есть Слово Божье, силой коего семя воспроизводства заложено в человеческом теле, и естественным и горячим желанием женщины оно воспламеняется и живёт. Этого невозможно обуздать ни обетами, ни законами. Ибо то есть Божий закон и промысел".
Невозможность обуздания естественных желаний понял и Цвингли, которого во многом подтолкнуло к Реформации признание собственной невоздержанности. Он ходил к проституткам (как и очень многие швейцарские священнослужители той эпохи), тайно женился, а потом вошёл в состав депутации, направившейся к епископу Констанца за разрешением заключить полноценный брак (1522 год). Петиция была составлена в очень убедительных выражениях. Просители считали "наиболее справедливым и правильным, что для христианина невозможен никакой третий путь кроме целомудрия или брака, и что он должен жить в чистоте, если это предписано ему свыше, либо жениться, если пылает страстью". Епископ, конечно, отказал, и у священников не осталось выбора...
Находятся люди, говорящие, исходя из этого, об очень простых причинах успеха Реформации. Ведь активная критика папства велась и раньше, а апологеты "схизмы" 16-го века использовали идеи Виклефа и Гуса, не получившие в своё время должного распространения. Просто испанцы открыли Америку, привезли оттуда сифилис и поставили духовное сословие перед чётким выбором: или добиться отмены целибата, или вести жизнь, наполненную постоянным риском, поскольку победить природу нельзя.
Возражения очень просты: в Южной Европе, столкнувшейся с новой болезнью раньше других, Реформация и не начиналась, так что дело как минимум не только в этом. Но всё-таки распространение сифилиса явно повлияло на отношение к браку. Уже в первые десятилетия от нового недуга страдали многие известные люди: Конрад Цельтис, Ульрих фон Гуттен, Чезаре Борджа. Лютер был вынужден разрешить Филиппу Гессенскому второй брак, поскольку тот, будучи болен и не довольствуясь одной женой, заражал массу женщин. Франциск Первый умер от этой болезни; Генрих Восьмой, видимо, страдал ею же. Армии во время походов распространяли заразу в массовом порядке, и страх подхватить её стал одним из знаков эпохи.
В общем, промискуитет явно скомпрометировал себя, и закрывать на него глаза стало намного сложнее. И брак превратился в единственную разумную альтернативу заведомо невыполнимым требованиям доктрины... в некоторых странах. Правда, альтернативой монашеству брак смог стать, конечно, не во всём; происходили некоторые эксперименты, говорившие о том, что нужная ниша пустует. Мир, изображённый Мором в "Утопии", например, вполне монашеский: там есть общественная собственность, единообразие в одежде, презрение к деньгам, чередование труда с духовными практиками. Сам Мор, имевший семью, жил примерно так, а в Тауэре даже выбрил себе тонзуру. Анабаптисты бежали от мира, стремясь освободиться от его законов; взаимное порицание пасторов в кальвинистской Женеве напоминает искупление земных грехов монахами.
Может быть, поиск альтернатив монашеской жизни был признаком тревоги и смущения, появившихся из-за более важной теперь роли женщины: ведь первородный грех никто не отменял. Лютер говорил студентам, что соблазнительниц надо бы колесовать и свежевать, поскольку они губят настоящих христиан, и в этих словах чувствуется экс-монах.
А вот у польских священнослужителей, перешедших в реформатскую веру, жениться по-прежнему не было принято. Не знаю, в чём тут дело.
Скажем, Эразм, бывший сыном священника, пишет: "Брачная клятва, безусловно, есть священное таинство, но она подрывается монашеским обетом - человеческим изобретением"; или так: "Что же это за новая религия, которая отменяет и то, что освятил закон природы и чему учил древний закон, то, что одобрил евангельский закон и подтвердило апостольское учение?". Странная религия, в общем.
Екатерина фон Бора
Мартин Лютер, сам бывший монах, женился на бывшей монахине Екатерине фон Бора, дав пример своим единоверцам. Когда монах по имени Вольфганг Райсенбух попросил его совета насчёт брака, Лютер ответил недвусмысленно: "Женись!" Ведь женщина создана для того, чтобы мужчина не остался в одиночестве. И далее:
"Это есть Слово Божье, силой коего семя воспроизводства заложено в человеческом теле, и естественным и горячим желанием женщины оно воспламеняется и живёт. Этого невозможно обуздать ни обетами, ни законами. Ибо то есть Божий закон и промысел".
Невозможность обуздания естественных желаний понял и Цвингли, которого во многом подтолкнуло к Реформации признание собственной невоздержанности. Он ходил к проституткам (как и очень многие швейцарские священнослужители той эпохи), тайно женился, а потом вошёл в состав депутации, направившейся к епископу Констанца за разрешением заключить полноценный брак (1522 год). Петиция была составлена в очень убедительных выражениях. Просители считали "наиболее справедливым и правильным, что для христианина невозможен никакой третий путь кроме целомудрия или брака, и что он должен жить в чистоте, если это предписано ему свыше, либо жениться, если пылает страстью". Епископ, конечно, отказал, и у священников не осталось выбора...
Находятся люди, говорящие, исходя из этого, об очень простых причинах успеха Реформации. Ведь активная критика папства велась и раньше, а апологеты "схизмы" 16-го века использовали идеи Виклефа и Гуса, не получившие в своё время должного распространения. Просто испанцы открыли Америку, привезли оттуда сифилис и поставили духовное сословие перед чётким выбором: или добиться отмены целибата, или вести жизнь, наполненную постоянным риском, поскольку победить природу нельзя.
Возражения очень просты: в Южной Европе, столкнувшейся с новой болезнью раньше других, Реформация и не начиналась, так что дело как минимум не только в этом. Но всё-таки распространение сифилиса явно повлияло на отношение к браку. Уже в первые десятилетия от нового недуга страдали многие известные люди: Конрад Цельтис, Ульрих фон Гуттен, Чезаре Борджа. Лютер был вынужден разрешить Филиппу Гессенскому второй брак, поскольку тот, будучи болен и не довольствуясь одной женой, заражал массу женщин. Франциск Первый умер от этой болезни; Генрих Восьмой, видимо, страдал ею же. Армии во время походов распространяли заразу в массовом порядке, и страх подхватить её стал одним из знаков эпохи.
В общем, промискуитет явно скомпрометировал себя, и закрывать на него глаза стало намного сложнее. И брак превратился в единственную разумную альтернативу заведомо невыполнимым требованиям доктрины... в некоторых странах. Правда, альтернативой монашеству брак смог стать, конечно, не во всём; происходили некоторые эксперименты, говорившие о том, что нужная ниша пустует. Мир, изображённый Мором в "Утопии", например, вполне монашеский: там есть общественная собственность, единообразие в одежде, презрение к деньгам, чередование труда с духовными практиками. Сам Мор, имевший семью, жил примерно так, а в Тауэре даже выбрил себе тонзуру. Анабаптисты бежали от мира, стремясь освободиться от его законов; взаимное порицание пасторов в кальвинистской Женеве напоминает искупление земных грехов монахами.
Может быть, поиск альтернатив монашеской жизни был признаком тревоги и смущения, появившихся из-за более важной теперь роли женщины: ведь первородный грех никто не отменял. Лютер говорил студентам, что соблазнительниц надо бы колесовать и свежевать, поскольку они губят настоящих христиан, и в этих словах чувствуется экс-монах.
А вот у польских священнослужителей, перешедших в реформатскую веру, жениться по-прежнему не было принято. Не знаю, в чём тут дело.