Детская обида ("Розенштрассе" Маргарет фон Тротты)
Моя школьная учительница истории была хорошим человеком и ярким преподавателем. В то же время она была убеждённой коммунисткой. Стоит ли удивляться, что вся история в её трактовке была окрашена в чёрно-белые цвета. Бороться с этой монохромной картиной, прочно отпечатанной в мозгу, мне пришлось в течение долгих лет.
Великая Отечественная, понятное дело, была темой священной. Ни о каких Красной Капелле, Софи Шолль и прочих антифашистах или о противостоянии на Розенштрассе речь не шла. Да и о какой Розенштрассе могла идти речь, если о Холокосте не было сказано ни слова. Подозреваю, что ситуация в школе нынче не слишком изменилась, разве что в худшую сторону.
Узнав о Розенштрассе лет восемь назад, я была в настоящем шоке. История казалась абсолютно нереальной и больше всего напоминала средневековую легенду, повествующую о жёнах, добившихся разрешения вынести из осаждённого города самое дорогое. Если вы помните, они вынесли на плечах своих мужей. В 1943, когда фашисты цинично наплевали на ими же изданные законы и арестовали евреев, женатых на "истинных арийках", их отчаянные и отчаявшиеся жены устроили акции неповиновения и добились в конце концов того, что их близких выпустили. Это история и легла в основу фильма Маргарет фон Тротты.
Впрочем, история не только про это. В фильме две линии: одна разворачивается в военном Берлине, другая - пятьдесят с лишним лет спустя, первая повествует о пианистке Лене Фишер, её муже, скрипаче Фабиане, и спасённой Леной девочке Руфи, вторая - о выросшей и даже постаревшей Руфи и её дочери Ханне. Дело в том, что Руфь только что похоронила мужа и словно обезумела. Она заявила, что дочь её не выйдет замуж за своего жениха-никарагуанца, или та ей больше не дочь. Что оставалось Ханне? Либо сделать маме ручкой, либо разобраться в загадочном материнском поведении, тем более во время шивы выясняется, что у матери есть двоюродная сестра, и эта сестра рассказывает Ханне о Лене Фишер. И Ханна едет в Берлин.
Тротта затрагивает чертовски много всяких проблем, коснусь лишь главной: как часто родители, а иногда и просто случайные взрослые считают, что лучше знают, что нужно детям. Высокопоставленный ленин папенька пытается подкупить зятя и втихоря предлагает ему деньги для отъезда в Англию, лишь бы тот развёлся с его дочерью (а дочери к тому моменту уже перевалило за тридцать!), латиноамериканец чуть не становится жертвой крутого нрава будущей тёщи, а всё потому, что когда-то собственная тётя разлучила её с приёмной матерью. Та детская обида жива до сих пор, тем более, что вторая потеря часто воспринимается ещё острее, чем первая. Руфь предпочитает забыть, что Лена спасала её в течение нескольких лет, но помнить, что та "предала" её. Хотя Лену никто не спрашивал - её поставили перед фактом, так же, как одиннадцатилетнего ребёнка, чьё мнение никого не интересовало. В результате многолетняя невысказанная обида (подкреплённая обидой на отца-арийца, который предпочёл развестись с матерью Руфи и обречь её тем самым на верную смерть) трансформировалась в убеждённость, что верить можно только "своим". Неразрывный порочный круг: когда-то диктовали ей, теперь она пытается диктовать собственной дочери. И пока обида не будет изжита, порочный круг не порвётся.