Неожиданно пригодилось!
У меня есть друг, человек очень набожный, великий знаток еврейской религиозной литературы. А я немножко собираю ритуальные предметы иудаизма, и так мы познакомились и неожиданно подружились.
Вот недавно мы вместе рассматривали роскошный каталог одной прославленной частной коллекции Иудаики. И рассматривали по разному.
Я с восторгом разглядываю работу по серебру и пытаюсь отгадать, не заглядывая в подписи: Нюрнберг или Лемберг. А он зато молниеносно прочитывает любой текст на иврите или на арамейском, любым, самым старым и витиеватым шрифтом, и еще находит ошибки! Как известно, у евреев свое летоисчисление, да в придачу это записано не цифрами, а буквами (т.е. гематрией). Пока я перевожу буквы в цифры и пытаюсь понять, какой это год в еврейском исчислении, он уже мне переводит это в григорианское. В общем, я за ним угнаться не могу.
Но тут мы доходим до раздела ктубот (еврейский брачный контракт). Все ктубот из Венеции 17го или 18го веков. Опять я любуюсь каллиграфией и орнаментом, пока он со смехом вслух читает льстивые эпитеты досточтимого отца жениха. Но оба мы замечаем, что на ктубот есть какие то черные кляксы, причем в самых видных местах.
Через лупу я вижу, что это не кляксы никакие, а печати. Причем, с латиницей. И там вовсе не еврейские образы, а нимфы голые. Мой друг в недоумении: что это?
И я ему тут же говорю: это печать нотариуса, вот что это! Брачный контракт был настоящим документом, который надо было обязательно заверить. И местный нотариус, возможно назло, ляпал свою печать на самом видном месте роскошной ктубы, написанной и разрисованной мастером на пергаменте.
Лезем проверять и довольно быстро находим ответ: действительно, в Венеции и вообще в Италии брачный контракт надо было заверять и у нотариуса христианина притом. Ах, какой триумф, а!
Рассказываю про это мужу, который смотрит на меня с восторгом и вопрошает, откуда я про это знаю.
На что я честно отвечаю: из оперы, откуда еще? И в Севильском Цирульнике и в Дон Паскуале весь сюжет строится на этом самом нотариусе и брачном контракте.
Вот недавно мы вместе рассматривали роскошный каталог одной прославленной частной коллекции Иудаики. И рассматривали по разному.
Я с восторгом разглядываю работу по серебру и пытаюсь отгадать, не заглядывая в подписи: Нюрнберг или Лемберг. А он зато молниеносно прочитывает любой текст на иврите или на арамейском, любым, самым старым и витиеватым шрифтом, и еще находит ошибки! Как известно, у евреев свое летоисчисление, да в придачу это записано не цифрами, а буквами (т.е. гематрией). Пока я перевожу буквы в цифры и пытаюсь понять, какой это год в еврейском исчислении, он уже мне переводит это в григорианское. В общем, я за ним угнаться не могу.
Но тут мы доходим до раздела ктубот (еврейский брачный контракт). Все ктубот из Венеции 17го или 18го веков. Опять я любуюсь каллиграфией и орнаментом, пока он со смехом вслух читает льстивые эпитеты досточтимого отца жениха. Но оба мы замечаем, что на ктубот есть какие то черные кляксы, причем в самых видных местах.
Через лупу я вижу, что это не кляксы никакие, а печати. Причем, с латиницей. И там вовсе не еврейские образы, а нимфы голые. Мой друг в недоумении: что это?
И я ему тут же говорю: это печать нотариуса, вот что это! Брачный контракт был настоящим документом, который надо было обязательно заверить. И местный нотариус, возможно назло, ляпал свою печать на самом видном месте роскошной ктубы, написанной и разрисованной мастером на пергаменте.
Лезем проверять и довольно быстро находим ответ: действительно, в Венеции и вообще в Италии брачный контракт надо было заверять и у нотариуса христианина притом. Ах, какой триумф, а!
Рассказываю про это мужу, который смотрит на меня с восторгом и вопрошает, откуда я про это знаю.
На что я честно отвечаю: из оперы, откуда еще? И в Севильском Цирульнике и в Дон Паскуале весь сюжет строится на этом самом нотариусе и брачном контракте.