Место, где вещи падают на пол
То ли у меня так складывается, то ли действительно тенденция, но все попытки познакомиться с современной итальянской литературой приводят меня к проблеме... нет, не отцов и детей, а матерей и дочерей. Это и внецикловая проза Элены Ферранте, и зашкаливающе эмоциональная под маской сдержанности «Арминута» Д. Ди Пьетрантонио (вот уж где чувствуется, что писательница -- стоматолог), и автобиография регионалистки Элены Станканелли «Я росла во Флоренции». Не исключение и недавно вышедший в издательстве Inspiria роман Джулии Каминито [Giulia Caminito] «Вода в озере никогда не бывает сладкой» [L’acqua del lago non è mai dolce]. К стыду своему признаюсь, что до середины книги не могла в толк взять, к чему там озеро. Зато уж когда дошло.
С главной героиней мы знакомимся в сложный момент её жизни. Впрочем, простых моментов у неё и не бывало лет с семнадцати. Муж-инвалид. Четверо детей, из них старший внебрачный, а в Италии это ещё как важно. Непригодное к обитанию жилье.
- Здесь какая-то сумасшедшая расселась на полу, выведите ее.
Девушка с хвостом, несколько мужчин, швейцар и консьержка сбегаются на зов и видят неподвижную, как ствол дерева, женщину, мою мать: руки воздеты к потолку, платье задралось и собралось гармошкой на бедрах. У нее каменное лицо, и с ее губ срываются оскорбления и разухабистые песни.
Она думает, что никто из них не знает, как это - дойти до состояния, когда терпеть уже невозможно; после одного-двух-трех-четырех-пяти соцработников, после одного-двух-трех-четырех-пяти почтовых отделений, после одного-двух-трех-четырех-пяти государственных адвокатов, после одного-двух-трех-четырех-пяти работников местного жилищного управления, после одной-двух-трех-четырех-пяти анкет, которые нужно заполнить, после одного-двух-трех-четырех-пяти штрафов, счетов, жалоб, угроз.
Служащие поднимают ее, тащат силой, хватают за руки и за ноги, и тогда ее блузка на ней расстегивается, обнажая бюстгальтер без косточек и полную грудь, юбка рвется, из-под нее виднеются трусы. Лучший наряд моей матери изодран в клочья, и она брыкается и вопит, как обезумевший дикий зверь.
А я как будто нахожусь там и смотрю на нее из угла кабинета, осуждаю ее - и не прощаю.
Чем не завязка кинодрамы в духе итальянского неореализма? Антония Коломбо готова если не дать бой, то устроить митинг протеста по любому вопросу. Горластая, неуемная, мощная, неотесанная, милосердная и бескомпромиссная, настоящая Мать-Италия. Её гениально сыграла бы Анна Маньяни. Антония любит фильмы с Маньяни. Любит Рим - и ненавидит его до слез, его косных буржуа, его надутых буржуазок. Вечно на пределе, постоянно в конфликте, по интонации очень схожа с мамашей-наркоторговкой из «Почерка Леонардо» Рубиной. Но у Рубиной-то была маргиналка, уголовница, а тут воплощенная законопослушность, до буквоедства.
Антония замечает, что я пытаюсь сорвать розу - та вылезла наружу из сетчатой ограды, - и начинается ссора.
- Чужое брать нельзя! - ругается она.
- Но ведь она растет на улице, а улицы общие, - возражаю я.
- Значит, ты вдвойне воровка: общее тем более трогать нельзя, - цедит мать сквозь зубы.
Антония Коломбо - хороший человек. Легко ли быть дочерью хорошего человека?
В принципе, «Воду в озере» можно прочитать как роман нравов во вкусе XVIII века. Чем усерднее мать-праведница тащит грешницу-дочь к свету и университетскому диплому, тем безнадежнее дочь катится в ад: сексуальные эксперименты, опасная езда, липкие сети уголовщины и наконец - мокрое в прямом и переносном смысле дело. Вот только грешница и праведница - две стороны одной медали.
Дом - место, где вещи падают на пол.
Война закончилась много лет назад, но то и дело проступает из-под новых декораций. Немцы искали работу в городе, выходили нагишом на пляжи и устраивались под солнечными лучами, поглощали бутерброды с сельдью и закупались соломенными шляпами; местные их ненавидели, немцы были им отвратительны, как метастазы, как болезни, их следовало искоренить.
Падение вертолёта. Диалог о воротах:
- Видите эти ворота? - спрашивает муж немки, который явно старше ее лет на десять. - Мы установили их после войны, потому что старые украли фашисты.
- А кто теперь фашисты?
Антония живёт в вечном поиске фашистов вокруг, Гайя уже нашла фашиста, и этот фашист - она сама. Интересная на самом деле книга, советую.
С главной героиней мы знакомимся в сложный момент её жизни. Впрочем, простых моментов у неё и не бывало лет с семнадцати. Муж-инвалид. Четверо детей, из них старший внебрачный, а в Италии это ещё как важно. Непригодное к обитанию жилье.
- Здесь какая-то сумасшедшая расселась на полу, выведите ее.
Девушка с хвостом, несколько мужчин, швейцар и консьержка сбегаются на зов и видят неподвижную, как ствол дерева, женщину, мою мать: руки воздеты к потолку, платье задралось и собралось гармошкой на бедрах. У нее каменное лицо, и с ее губ срываются оскорбления и разухабистые песни.
Она думает, что никто из них не знает, как это - дойти до состояния, когда терпеть уже невозможно; после одного-двух-трех-четырех-пяти соцработников, после одного-двух-трех-четырех-пяти почтовых отделений, после одного-двух-трех-четырех-пяти государственных адвокатов, после одного-двух-трех-четырех-пяти работников местного жилищного управления, после одной-двух-трех-четырех-пяти анкет, которые нужно заполнить, после одного-двух-трех-четырех-пяти штрафов, счетов, жалоб, угроз.
Служащие поднимают ее, тащат силой, хватают за руки и за ноги, и тогда ее блузка на ней расстегивается, обнажая бюстгальтер без косточек и полную грудь, юбка рвется, из-под нее виднеются трусы. Лучший наряд моей матери изодран в клочья, и она брыкается и вопит, как обезумевший дикий зверь.
А я как будто нахожусь там и смотрю на нее из угла кабинета, осуждаю ее - и не прощаю.
Чем не завязка кинодрамы в духе итальянского неореализма? Антония Коломбо готова если не дать бой, то устроить митинг протеста по любому вопросу. Горластая, неуемная, мощная, неотесанная, милосердная и бескомпромиссная, настоящая Мать-Италия. Её гениально сыграла бы Анна Маньяни. Антония любит фильмы с Маньяни. Любит Рим - и ненавидит его до слез, его косных буржуа, его надутых буржуазок. Вечно на пределе, постоянно в конфликте, по интонации очень схожа с мамашей-наркоторговкой из «Почерка Леонардо» Рубиной. Но у Рубиной-то была маргиналка, уголовница, а тут воплощенная законопослушность, до буквоедства.
Антония замечает, что я пытаюсь сорвать розу - та вылезла наружу из сетчатой ограды, - и начинается ссора.
- Чужое брать нельзя! - ругается она.
- Но ведь она растет на улице, а улицы общие, - возражаю я.
- Значит, ты вдвойне воровка: общее тем более трогать нельзя, - цедит мать сквозь зубы.
Антония Коломбо - хороший человек. Легко ли быть дочерью хорошего человека?
В принципе, «Воду в озере» можно прочитать как роман нравов во вкусе XVIII века. Чем усерднее мать-праведница тащит грешницу-дочь к свету и университетскому диплому, тем безнадежнее дочь катится в ад: сексуальные эксперименты, опасная езда, липкие сети уголовщины и наконец - мокрое в прямом и переносном смысле дело. Вот только грешница и праведница - две стороны одной медали.
Дом - место, где вещи падают на пол.
Война закончилась много лет назад, но то и дело проступает из-под новых декораций. Немцы искали работу в городе, выходили нагишом на пляжи и устраивались под солнечными лучами, поглощали бутерброды с сельдью и закупались соломенными шляпами; местные их ненавидели, немцы были им отвратительны, как метастазы, как болезни, их следовало искоренить.
Падение вертолёта. Диалог о воротах:
- Видите эти ворота? - спрашивает муж немки, который явно старше ее лет на десять. - Мы установили их после войны, потому что старые украли фашисты.
- А кто теперь фашисты?
Антония живёт в вечном поиске фашистов вокруг, Гайя уже нашла фашиста, и этот фашист - она сама. Интересная на самом деле книга, советую.