Словения: Эла Пероци
Продолжаем пополнять тег «Словения», тем более что интересных писательниц и поэтесс в этой замечательной маленькой стране было много. Не всех, правда, переводили. Зато если уж переводили! Вот, например, вышла ещё в СССР, в 1983 году, антология сказок югославских писателей «Двенадцать слонов». Переводил эти сказки Леонид Яхнин, иллюстрировал в весьма узнаваемой манере Сергей Алимов. Для взрослого человека эта небольшая, в сущности, книжица, выпущенная «Детской литературой», может служить путеводителем по всей югославской литературе, в том числе и взрослой. Из сугубо детских авторов там, по-моему, один Д. Лукич. И лукавые притчи Душана Радовича, и поэтическая нервная речь Светланы Макарович, и романы и пьесы Мирьяны Стефанович сопровождают читающего человека на Балканах с раннего детства во взрослую жизнь. Да что там толковать, первое же, что я увидела, открыв учебник сербского, - это стихотворение Радовича! Ага, говорю, я вас знаю.
А вот Эла Пероци [Ela Peroci] осталась в истории в первую очередь сказочницей. Родилась она в 1922 году в курортном городке Рогашка-Слатина, целебные воды которого в средневековье изучал сумрачный алхимик Майстер Леонгард и уверял, что они золотоносные. Работа отца была связана с разъездами, и маленькая Габриэла сменила пять или шесть школ. Первое ощущение сказки пришло к ней, как ни удивительно это звучит, именно за школьной партой. Учительница писала на доске перечень документов, которые надо то ли из дому принести, то ли для семьи получить, и девочка вдруг почувствовала, что так могла бы начинаться волшебная история. С того дня она мечтала стать учительницей. Рисовала, играла на скрипке, увлечённо пела в школьном хоре...
Педагогическое образование Эла Пероци получила в столице, а диплом получала в 1942, в разгар оккупации. Так что работать пришлось пойти на ткацкую фабрику в городе Кочевье, по-немецки Gottschee. Гитлеровцы считали, что Кчевье земля исконно германская, и активно заселяли её добровольцами истинно немецкой национальности, а словенцев вывозили в Германию для работы на военных заводах и фабриках, в трудовых лагерях. Габриэлу Пероци тоже интернировали в лагерь под Жлебичем, это южная Словения. Освободили узниц югославские и советские войска. Уже летом 1945 года будущая сказочница устроилась на работу в интернат для детей-инвалидов, а параллельно училась на философском факультете. В 1948 году она занялась детской периодикой, работала в таких популярных югославских журналах, как «Пионер», «Цицибан», «Ребёнок в семье» (отдалённый аналог советской «Семьи и школы»). И рассказывала своим дочкам Элке и Анке сказки по вечерам.
Когда мы гуляли с младшей сестрой в коляске, Элка однажды взбунтовалась и отказалась гулять с сестрой. Села на дорогу и не хотела идти дальше. Однако со временем она приняла решение. «Я пойду, если ты скажешь мне что-нибудь приятное», - она подготовила меня к тому, чтобы угадать, что это будет за приятная вещь. Я начала рассказывать про кошечку. На следующий день история повторилась: «Расскажи ещё про кисоньку!» Третий день - снова. Тогда я рассказала целую сказку. Елка, Анка и их няня Фаника слушали и время от времени, если это было слишком уж фантастикой, кричали: «Ты это выдумала». Это была особенная игра.
Теперь Элка - популярная художница, иллюстрировавшая многие мамины сказки, а «Кошечка-тапочница» [Muca Copatarica] - золотая классика словенской детской литературы. Её проходят в начальной школе, ставят в театрах. Ростовая кукла Кошечки-тапочницы - желанная гостья на детских праздниках. Не последнюю роль в популярности трогательного образа волшебной кошки сыграли иллюстрации Анчки Гошник-Годек. Вот, кстати, чьи мемуары я бы с удовольствием почитала! Семья: отец живописец и каллиграф, мать профессионально танцует ча-ча-ча, шестеро детей... У художницы даже аттестата зрелости не было: в оккупированной Любляне её исключили из гимназии за пение словенских песен. На счастье, в школу дизайна взяли и без аттестата, по результатам творческого конкурса. Но вернёмся к кошке. Жила-была деревня, где все взрослые поддерживали дома образцовый порядок, а дети, как детям и положено, разбрасывали свою обувь и находили тапочки в непредсказуемых местах: в пыльном углу на чердаке, под умывальником, в кармане папиного парадного пиджака. Вот однажды просыпаются они, а обуви нет. Никакой. Всё кошечка-тапочница забрала! - разводят руками родители. Делать нечего, пошли дети в лес искать Кошку-тапочницу. Босиком. Долго ли, коротко ли, набрели на домик, где живёт кошечка-тапочница. Она им все тапочки заштопала, подбила, починила, раздала с прочьбой поаккуратнее обращаться с обувью. И только у малыша Луки тапки пропали. Совсем развалились. Все обутые пошли домой, а он босичком пошлёпал, и кошечка кричит ему вдогонку:
- Не тревожься, Лука, я тебе новые сошью!
А остальные дети кричат:
- И нам, и нам!
Будет кошечка-тапочница сидеть осенними вечерами и шить детям тёплую обувь, чтоб не бегали босые.
Основной темой словенской детской литературы было детство деревенское. Именно Пероци ввела в сказку город, городской пейзаж. В «Двенадцати слонах» как раз городские сказки, посвящённые девочке Элке (Елке) и её многочисленной, но очень строгой семье, у каждого члена которой есть прототип:
Вдоль ручья зеленел широкий газон. На газоне светился жёлтый купол маленького зонтика. Только сейчас это был не зонтик, а Елкин шатёр. Елка скакала вокруг шатра и бросала вверх красный мячик. Мяч был совсем ещё новый, и бабушка, дедушка, папа, мама и тётя внимательно следили за ним из окна.
- Береги мяч! - кричали они, когда Елка роняла его в траву.
- Ля-ля-ля! - пела Елка, высоко подбрасывая мячик, и всякий раз ловила его.
Но вот она подкинула мяч так высоко, что не сумела его поймать. И мячик, новый красный мячик упал в ручей. А ручей, недолго раздумывая, унёс его с собой. Унёс новый красный мячик, за которым так внимательно следили из окна мама, папа, дедушка, бабушка и тётя.
- Елка, где мячик? - строго спросили они.
- Упал в воду, - ответила Елка и спряталась в свой шатёр.
[«Мой зонтик - лёгкий шарик»]
На поляне стоял домик из кубиков. В нём жила Елка. В солнечные дни она сидела на пороге и слушала весёлое птичье пение. А в дождь Елка тоже нисколько не скучала, она гуляла по своим комнатам и разглядывала картинки, нарисованные на кубиках.
В одной комнате на кубике посредине стены была нарисована белая курица. Она сидела на яйцах и кудахтала песенку, и в ней были такие слова: «Ах, соседка, ко-ко-ко, быть наседкой нелегко!»
- Зато у тебя будут жёлтые цыплята, - говорила Елка и шла в другую комнату.
Там был нарисован чёрный котёнок. Он играл то ли с клубком шерсти, то ли с мотком ниток и мяукал песенку, а в ней были такие слова: «На зубок беру клубок, а моток - на коготок».
- Не шали, - грозила ему пальцем Елка и шла дальше.
[«Домик из кубиков»]
Эла Пероци говорила, что пишет не для детей, а детям. Когда сказочницы не стало в 2001 году, уже после распада Югославии, после войны, её коллега Маринка Светина в некрологе написала очень правильные слова:
В сказках она не грозит педагогическим перстом, не поучает, не приказывает, поэтому эти сказки и ожили среди детей, поэтому они восприняли их как свои...
Последние годы Пероци страдала болезнью Паркинсона. Уход за нею принял на себя её муж Милан Пероци. Сам уже пожилой и не очень-то здоровый человек, он заботливо и самоотверженно ухаживал за супругой, а после её смерти устроил в доме мемориальную выставку, открытую для посещения.
А вот Эла Пероци [Ela Peroci] осталась в истории в первую очередь сказочницей. Родилась она в 1922 году в курортном городке Рогашка-Слатина, целебные воды которого в средневековье изучал сумрачный алхимик Майстер Леонгард и уверял, что они золотоносные. Работа отца была связана с разъездами, и маленькая Габриэла сменила пять или шесть школ. Первое ощущение сказки пришло к ней, как ни удивительно это звучит, именно за школьной партой. Учительница писала на доске перечень документов, которые надо то ли из дому принести, то ли для семьи получить, и девочка вдруг почувствовала, что так могла бы начинаться волшебная история. С того дня она мечтала стать учительницей. Рисовала, играла на скрипке, увлечённо пела в школьном хоре...
Педагогическое образование Эла Пероци получила в столице, а диплом получала в 1942, в разгар оккупации. Так что работать пришлось пойти на ткацкую фабрику в городе Кочевье, по-немецки Gottschee. Гитлеровцы считали, что Кчевье земля исконно германская, и активно заселяли её добровольцами истинно немецкой национальности, а словенцев вывозили в Германию для работы на военных заводах и фабриках, в трудовых лагерях. Габриэлу Пероци тоже интернировали в лагерь под Жлебичем, это южная Словения. Освободили узниц югославские и советские войска. Уже летом 1945 года будущая сказочница устроилась на работу в интернат для детей-инвалидов, а параллельно училась на философском факультете. В 1948 году она занялась детской периодикой, работала в таких популярных югославских журналах, как «Пионер», «Цицибан», «Ребёнок в семье» (отдалённый аналог советской «Семьи и школы»). И рассказывала своим дочкам Элке и Анке сказки по вечерам.
Когда мы гуляли с младшей сестрой в коляске, Элка однажды взбунтовалась и отказалась гулять с сестрой. Села на дорогу и не хотела идти дальше. Однако со временем она приняла решение. «Я пойду, если ты скажешь мне что-нибудь приятное», - она подготовила меня к тому, чтобы угадать, что это будет за приятная вещь. Я начала рассказывать про кошечку. На следующий день история повторилась: «Расскажи ещё про кисоньку!» Третий день - снова. Тогда я рассказала целую сказку. Елка, Анка и их няня Фаника слушали и время от времени, если это было слишком уж фантастикой, кричали: «Ты это выдумала». Это была особенная игра.
Теперь Элка - популярная художница, иллюстрировавшая многие мамины сказки, а «Кошечка-тапочница» [Muca Copatarica] - золотая классика словенской детской литературы. Её проходят в начальной школе, ставят в театрах. Ростовая кукла Кошечки-тапочницы - желанная гостья на детских праздниках. Не последнюю роль в популярности трогательного образа волшебной кошки сыграли иллюстрации Анчки Гошник-Годек. Вот, кстати, чьи мемуары я бы с удовольствием почитала! Семья: отец живописец и каллиграф, мать профессионально танцует ча-ча-ча, шестеро детей... У художницы даже аттестата зрелости не было: в оккупированной Любляне её исключили из гимназии за пение словенских песен. На счастье, в школу дизайна взяли и без аттестата, по результатам творческого конкурса. Но вернёмся к кошке. Жила-была деревня, где все взрослые поддерживали дома образцовый порядок, а дети, как детям и положено, разбрасывали свою обувь и находили тапочки в непредсказуемых местах: в пыльном углу на чердаке, под умывальником, в кармане папиного парадного пиджака. Вот однажды просыпаются они, а обуви нет. Никакой. Всё кошечка-тапочница забрала! - разводят руками родители. Делать нечего, пошли дети в лес искать Кошку-тапочницу. Босиком. Долго ли, коротко ли, набрели на домик, где живёт кошечка-тапочница. Она им все тапочки заштопала, подбила, починила, раздала с прочьбой поаккуратнее обращаться с обувью. И только у малыша Луки тапки пропали. Совсем развалились. Все обутые пошли домой, а он босичком пошлёпал, и кошечка кричит ему вдогонку:
- Не тревожься, Лука, я тебе новые сошью!
А остальные дети кричат:
- И нам, и нам!
Будет кошечка-тапочница сидеть осенними вечерами и шить детям тёплую обувь, чтоб не бегали босые.
Основной темой словенской детской литературы было детство деревенское. Именно Пероци ввела в сказку город, городской пейзаж. В «Двенадцати слонах» как раз городские сказки, посвящённые девочке Элке (Елке) и её многочисленной, но очень строгой семье, у каждого члена которой есть прототип:
Вдоль ручья зеленел широкий газон. На газоне светился жёлтый купол маленького зонтика. Только сейчас это был не зонтик, а Елкин шатёр. Елка скакала вокруг шатра и бросала вверх красный мячик. Мяч был совсем ещё новый, и бабушка, дедушка, папа, мама и тётя внимательно следили за ним из окна.
- Береги мяч! - кричали они, когда Елка роняла его в траву.
- Ля-ля-ля! - пела Елка, высоко подбрасывая мячик, и всякий раз ловила его.
Но вот она подкинула мяч так высоко, что не сумела его поймать. И мячик, новый красный мячик упал в ручей. А ручей, недолго раздумывая, унёс его с собой. Унёс новый красный мячик, за которым так внимательно следили из окна мама, папа, дедушка, бабушка и тётя.
- Елка, где мячик? - строго спросили они.
- Упал в воду, - ответила Елка и спряталась в свой шатёр.
[«Мой зонтик - лёгкий шарик»]
На поляне стоял домик из кубиков. В нём жила Елка. В солнечные дни она сидела на пороге и слушала весёлое птичье пение. А в дождь Елка тоже нисколько не скучала, она гуляла по своим комнатам и разглядывала картинки, нарисованные на кубиках.
В одной комнате на кубике посредине стены была нарисована белая курица. Она сидела на яйцах и кудахтала песенку, и в ней были такие слова: «Ах, соседка, ко-ко-ко, быть наседкой нелегко!»
- Зато у тебя будут жёлтые цыплята, - говорила Елка и шла в другую комнату.
Там был нарисован чёрный котёнок. Он играл то ли с клубком шерсти, то ли с мотком ниток и мяукал песенку, а в ней были такие слова: «На зубок беру клубок, а моток - на коготок».
- Не шали, - грозила ему пальцем Елка и шла дальше.
[«Домик из кубиков»]
Эла Пероци говорила, что пишет не для детей, а детям. Когда сказочницы не стало в 2001 году, уже после распада Югославии, после войны, её коллега Маринка Светина в некрологе написала очень правильные слова:
В сказках она не грозит педагогическим перстом, не поучает, не приказывает, поэтому эти сказки и ожили среди детей, поэтому они восприняли их как свои...
Последние годы Пероци страдала болезнью Паркинсона. Уход за нею принял на себя её муж Милан Пероци. Сам уже пожилой и не очень-то здоровый человек, он заботливо и самоотверженно ухаживал за супругой, а после её смерти устроил в доме мемориальную выставку, открытую для посещения.