Экуни Каори "День, когда приходит Фудзисима"
«Ну, сегодня к нам придёт Фудзисима», - это я ещё утром поняла, ведь Тихару в такие дни сама не своя.
Фудзисима сейчас на кухне, решил сварить картошку, так что вода кипит вовсю. Тихару валяется на диване перед телевизором, смотрит видео со Шварценеггером и орешки грызёт. Надо признать, на кухне Фудзисима выглядит как-то не по-людски. Да и не по-нашему, не по-кошачьи тоже. То есть я хочу сказать, что начальник на кухне - очень странное зрелище.
Тихару только что из ванны. На ней белый пушистый халатик и оранжевые тапочки. Тапочки подарил Фудзисима, поэтому они ей очень нравятся. Считает, что в них что-то такое есть. И правда, этот тёмно-оранжевый, абрикосовый цвет подчёркивает белизну её ножек.
К визитам Фудзисимы Тихару начинает готовиться с утра, не упуская мельчайших деталей. Наводит всюду беспорядок. Разбрасывает журналы по комнате. Постель аккуратно не заправляет, только стелет сверху покрывало. Выгребает из холодильника продукты и принимается за дело. Она любит и умеет готовить, всё получается быстро и вкусно, лапки оближешь. Потом наедается до отвала. Конечно, мне тоже кое-что перепадает. Что мы не съели, Тихару относит соседке или просто выбрасывает.
- Готово! - Фудзисима торжественно вносит своё произведение. Картошка выложена на блюдо, полита маслом, посыпана петрушкой, солью и перцем.
-Я проголодалась!
Они чокаются банками с пивом и принимаются за горячую картошку.
-Это потому, что физкультурой позанимались, - смеётся Фудзисима.
Он приходит где-то в шесть, до девяти они в спальне занимаются физкультурой, потом Тихару отправляется в ванную, а Фудзисима - на кухню.
- О, ты умеешь готовить, - улыбается Тихару.
Я приподнялась, звякнула бубенчиком на шее: «Хватит врать!»
- Да что тут готовить, - Фудзисима смущается, и ей это приятно.
- Как же я люблю, когда для меня что-то делают! Когда угощают, дарят подарки! - томно заявляет Тихару
И я, и я тоже! Обожаю, когда чешут за ушком, разбирают колтуны, прогоняют блох! Я уютно устроилась на тёплых коленях Тихару. Понемногу начинаю потягиваться и выпускать коготки. Чувствую себя прекрасно, как актриса перед выходом на сцену…
- Фудзисима, знаешь что, - вдруг тихо-тихо, одним взглядом, говорит Тихару, - я люблю тебя.
Чёрт!!! А всё было так хорошо! Фудзисима огромный, и я еле успеваю увернуться.
С криком «Мявк!» («Да ну вас!») бегу на кухню. Как ужасна любовь у людей. Неужели они не могут любить спокойно, систематически, в отведённые для этого сезоны?
Пол-одиннадцатого. Двое в прихожей обнимаются, смеются чему-то. Как всегда, напоследок низкий голос: «Ну пока, я позвоню». Дверь закрылась, но Тихару стоит неподвижно. Вижу оранжевые тапочки и уходящие вверх прямые белоснежные ножки. «Мяяяу! Мяяяу!» - подхожу и начинаю мяукать. Она обнимает меня, зарывается лицом в мою прелестную густую шёрстку.
- Ушёл…кисонька, он ушёл.
- Мяу…(«Ага…»)
- Ну и ладно! - эту фразу Тихару всегда произносит очень бодро.
- Я никогда, ни за что не буду унижаться!
-Мя, мя, мя! («Конечно, конечно!») - конечно, я знаю. Тихару презирает свою маму. И жену Фудзисимы тоже. Да и в самом деле, кому нужна женщина, которая весь день топчется у плиты, а потом сидит перед накрытым столом и с нетерпением ждёт мужчину. Это так унизительно.
- Мяу! Мур-мяу! («Перестань!») - пытаюсь я убедить Тихару, прижимаясь к ней пушистой мордой.- Давай приберись, и будем ложиться спать. Стоит ли расстраиваться, Фудзисима ещё обязательно придёт.
Тихару осторожно опускает меня на постель. Потом закатывает рукава халатика, молча складывает тарелки в раковину. В такие дни она не напевает.
«Эх ты! Ты ведь так вкусно готовишь!» - укоризненно обращаюсь я к Тихару. Но она стоит ко мне спиной. За шумом воды и грохотом посуды ничего не слышно.
перевод Юлии Минаковой
Фудзисима сейчас на кухне, решил сварить картошку, так что вода кипит вовсю. Тихару валяется на диване перед телевизором, смотрит видео со Шварценеггером и орешки грызёт. Надо признать, на кухне Фудзисима выглядит как-то не по-людски. Да и не по-нашему, не по-кошачьи тоже. То есть я хочу сказать, что начальник на кухне - очень странное зрелище.
Тихару только что из ванны. На ней белый пушистый халатик и оранжевые тапочки. Тапочки подарил Фудзисима, поэтому они ей очень нравятся. Считает, что в них что-то такое есть. И правда, этот тёмно-оранжевый, абрикосовый цвет подчёркивает белизну её ножек.
К визитам Фудзисимы Тихару начинает готовиться с утра, не упуская мельчайших деталей. Наводит всюду беспорядок. Разбрасывает журналы по комнате. Постель аккуратно не заправляет, только стелет сверху покрывало. Выгребает из холодильника продукты и принимается за дело. Она любит и умеет готовить, всё получается быстро и вкусно, лапки оближешь. Потом наедается до отвала. Конечно, мне тоже кое-что перепадает. Что мы не съели, Тихару относит соседке или просто выбрасывает.
- Готово! - Фудзисима торжественно вносит своё произведение. Картошка выложена на блюдо, полита маслом, посыпана петрушкой, солью и перцем.
-Я проголодалась!
Они чокаются банками с пивом и принимаются за горячую картошку.
-Это потому, что физкультурой позанимались, - смеётся Фудзисима.
Он приходит где-то в шесть, до девяти они в спальне занимаются физкультурой, потом Тихару отправляется в ванную, а Фудзисима - на кухню.
- О, ты умеешь готовить, - улыбается Тихару.
Я приподнялась, звякнула бубенчиком на шее: «Хватит врать!»
- Да что тут готовить, - Фудзисима смущается, и ей это приятно.
- Как же я люблю, когда для меня что-то делают! Когда угощают, дарят подарки! - томно заявляет Тихару
И я, и я тоже! Обожаю, когда чешут за ушком, разбирают колтуны, прогоняют блох! Я уютно устроилась на тёплых коленях Тихару. Понемногу начинаю потягиваться и выпускать коготки. Чувствую себя прекрасно, как актриса перед выходом на сцену…
- Фудзисима, знаешь что, - вдруг тихо-тихо, одним взглядом, говорит Тихару, - я люблю тебя.
Чёрт!!! А всё было так хорошо! Фудзисима огромный, и я еле успеваю увернуться.
С криком «Мявк!» («Да ну вас!») бегу на кухню. Как ужасна любовь у людей. Неужели они не могут любить спокойно, систематически, в отведённые для этого сезоны?
Пол-одиннадцатого. Двое в прихожей обнимаются, смеются чему-то. Как всегда, напоследок низкий голос: «Ну пока, я позвоню». Дверь закрылась, но Тихару стоит неподвижно. Вижу оранжевые тапочки и уходящие вверх прямые белоснежные ножки. «Мяяяу! Мяяяу!» - подхожу и начинаю мяукать. Она обнимает меня, зарывается лицом в мою прелестную густую шёрстку.
- Ушёл…кисонька, он ушёл.
- Мяу…(«Ага…»)
- Ну и ладно! - эту фразу Тихару всегда произносит очень бодро.
- Я никогда, ни за что не буду унижаться!
-Мя, мя, мя! («Конечно, конечно!») - конечно, я знаю. Тихару презирает свою маму. И жену Фудзисимы тоже. Да и в самом деле, кому нужна женщина, которая весь день топчется у плиты, а потом сидит перед накрытым столом и с нетерпением ждёт мужчину. Это так унизительно.
- Мяу! Мур-мяу! («Перестань!») - пытаюсь я убедить Тихару, прижимаясь к ней пушистой мордой.- Давай приберись, и будем ложиться спать. Стоит ли расстраиваться, Фудзисима ещё обязательно придёт.
Тихару осторожно опускает меня на постель. Потом закатывает рукава халатика, молча складывает тарелки в раковину. В такие дни она не напевает.
«Эх ты! Ты ведь так вкусно готовишь!» - укоризненно обращаюсь я к Тихару. Но она стоит ко мне спиной. За шумом воды и грохотом посуды ничего не слышно.
перевод Юлии Минаковой