А город наоборот читается как дорога...
Что мы знаем о Хелене Побяржиной? Скупые строчки биографии: Живёт в Беларуси. Училась на филологическом факультете Белорусского государственного университета. Переводит с польского. Действительно ли она родилась в Валсарбе? Многие ли, завершив чтение, искали на карте этот Валсарб? Небольшой древний город у прекрасных озёр. На гербе око в треугольнике: глаз Божия благословения. Про Бога-Отца и Бога-Сына девочке расскажут в костёле, но сама она твёрдо знает, что мир создал Пан Бог Дед. Вообще воскресная школа что-то недорабатывает:
Любопытно, каких все-таки животных Ной принес в жертву, если каждой твари было всего лишь по паре, значит ли это, что тем самым он истребил какой-нибудь вид? Может, это были динозавры, например, или мамонты?
А как же всякого скота чистого возьми по семи, мужеского пола и женского? В этой небольшой подробности заключается важнейший урок: чистых с гораздо большей вероятностью принесут в жертву, чем нечистых. Вокруг героини таких жертв множество. Она именует их бывшими людьми. Не знаю, может быть, где-то услышала про лишенцев. Но, в отличие от своих мучителей, жертвы людьми-то всё-таки остались.
Когда на улицах Валсарба появились первые трупы, с трудом верилось, что все это происходит на самом деле. Веселые темноволосые быстро научились загонять страдание внутрь, сметливо сообразив, что анализировать происходящее бесполезно, а думать о нем - бессмысленно, поскольку всякая мысль разбивалась при попытке к ней приблизиться. Люди с зимними волосами забирали еду и одежду, кров и жизни их близких.
От многообразия прошлой жизни у темноволосых остались только желтые лилии. Им было велено цвести...
Популярность «Валсарба», признаюсь, для меня загадка из загадок. Я предполагала, что для людей сторонних, не варившихся в этой каше, книга не будет ничем, кроме перечня детских досад, обид, болестей и прочих, по хрестоматийному определению Высоцкого, мелких катастроф. Вот пример оксюморона: неужели катастрофа бывает мелкой? Ну, добавлено для экзотики про войну-про оккупацию, вне всякой связи с сюжетом. Спасибо, очень мило, психотерапевт дальше по коридору слева - такую я предполагала реакцию. А вот поди ж ты, скольким читательницам «Валсарб» откликается, сколько людей находят если не своё-родное, то близкое!
Когда Миша ворочается, то даже кровать скрипит, что, если он грохнется как-нибудь на меня и придавит своим верхним ярусом?
Ваня ковыряет в носу и думает, что его никто не видит.
- Паразиты, - это Маша вслух сказала за стенкой, здесь отличная слышимость.
Сказала и заплакала. За окном радостно завторила ей какая-то птичка.
Паразиты - это скверно, это такие черви, которые заводятся внутри человека и могут есть за него всю еду, а человек только болеет и худеет. Паразиты и сволочи. Сволочь - это бранное слово, наверное, даже неприличное. Кто-то обидел Машу, кто-то молчал до седьмого мая, прошло уже десять дней, а эти преступники только сейчас открыли правду, но можно ли им теперь верить, если нужно было пить йод сразу и напоить всех детей, а они, паразиты и сволочи, молчали.
Тоже, кстати, довольно чётко помню те дни, сами майские праздники не помню, а как после них потеплело и прояснилось, помню. И встревохенные голоса старших. В отличие от девочки из «Валсарба», душ усопших я не видела. Другая способность была, по Сеньке и шапка, как говорится: искательство. Монеты, колечки, прочая дребедень. Меня уж и ругали, и наказывали, чтобы я не тащила найденные сокровища в дом. Бабушка была очень суеверна, считала, что с чужими вещами в дом попадают и чужие мысли и цели, естественно, добрые. В конце концов, разрешили брать монетки, которые лежат орлом. Решкой, значит, нехорошие, а если уж орлом, то есть Гербом Союза Советских Социалистических Республик, так оно и ничего, сглаз под сомнением. И вот взрослые обсуждали, что на помощь пострадавшим от облучения нужно бы собрать денег, а я совала свои любовно накопленные медяки-найдёныши маме. Пусть возьмут, пусть возьмут, пусть и на них чем-то помогут.
Валсарб наоборот читается как Браслав, а город наоборот читается как дорога, так писал Аль Рисачев, знал, видно, о чём писал.
Любопытно, каких все-таки животных Ной принес в жертву, если каждой твари было всего лишь по паре, значит ли это, что тем самым он истребил какой-нибудь вид? Может, это были динозавры, например, или мамонты?
А как же всякого скота чистого возьми по семи, мужеского пола и женского? В этой небольшой подробности заключается важнейший урок: чистых с гораздо большей вероятностью принесут в жертву, чем нечистых. Вокруг героини таких жертв множество. Она именует их бывшими людьми. Не знаю, может быть, где-то услышала про лишенцев. Но, в отличие от своих мучителей, жертвы людьми-то всё-таки остались.
Когда на улицах Валсарба появились первые трупы, с трудом верилось, что все это происходит на самом деле. Веселые темноволосые быстро научились загонять страдание внутрь, сметливо сообразив, что анализировать происходящее бесполезно, а думать о нем - бессмысленно, поскольку всякая мысль разбивалась при попытке к ней приблизиться. Люди с зимними волосами забирали еду и одежду, кров и жизни их близких.
От многообразия прошлой жизни у темноволосых остались только желтые лилии. Им было велено цвести...
Популярность «Валсарба», признаюсь, для меня загадка из загадок. Я предполагала, что для людей сторонних, не варившихся в этой каше, книга не будет ничем, кроме перечня детских досад, обид, болестей и прочих, по хрестоматийному определению Высоцкого, мелких катастроф. Вот пример оксюморона: неужели катастрофа бывает мелкой? Ну, добавлено для экзотики про войну-про оккупацию, вне всякой связи с сюжетом. Спасибо, очень мило, психотерапевт дальше по коридору слева - такую я предполагала реакцию. А вот поди ж ты, скольким читательницам «Валсарб» откликается, сколько людей находят если не своё-родное, то близкое!
Когда Миша ворочается, то даже кровать скрипит, что, если он грохнется как-нибудь на меня и придавит своим верхним ярусом?
Ваня ковыряет в носу и думает, что его никто не видит.
- Паразиты, - это Маша вслух сказала за стенкой, здесь отличная слышимость.
Сказала и заплакала. За окном радостно завторила ей какая-то птичка.
Паразиты - это скверно, это такие черви, которые заводятся внутри человека и могут есть за него всю еду, а человек только болеет и худеет. Паразиты и сволочи. Сволочь - это бранное слово, наверное, даже неприличное. Кто-то обидел Машу, кто-то молчал до седьмого мая, прошло уже десять дней, а эти преступники только сейчас открыли правду, но можно ли им теперь верить, если нужно было пить йод сразу и напоить всех детей, а они, паразиты и сволочи, молчали.
Тоже, кстати, довольно чётко помню те дни, сами майские праздники не помню, а как после них потеплело и прояснилось, помню. И встревохенные голоса старших. В отличие от девочки из «Валсарба», душ усопших я не видела. Другая способность была, по Сеньке и шапка, как говорится: искательство. Монеты, колечки, прочая дребедень. Меня уж и ругали, и наказывали, чтобы я не тащила найденные сокровища в дом. Бабушка была очень суеверна, считала, что с чужими вещами в дом попадают и чужие мысли и цели, естественно, добрые. В конце концов, разрешили брать монетки, которые лежат орлом. Решкой, значит, нехорошие, а если уж орлом, то есть Гербом Союза Советских Социалистических Республик, так оно и ничего, сглаз под сомнением. И вот взрослые обсуждали, что на помощь пострадавшим от облучения нужно бы собрать денег, а я совала свои любовно накопленные медяки-найдёныши маме. Пусть возьмут, пусть возьмут, пусть и на них чем-то помогут.
Валсарб наоборот читается как Браслав, а город наоборот читается как дорога, так писал Аль Рисачев, знал, видно, о чём писал.