Ханья Янагихара «Люди среди деревьев»
Книга мне понравилась, и думаю, что всем, с удовольствием читавшим «Маленькую жизнь», она понравится тоже. В то же время я не могу назвать ее феминистской, как и второй роман Янагихары: если в «Маленькой жизни» женщин не было вообще (не считая несколько мелькнувших на заднем фоне силуэтов), то здесь камера на короткий момент все-таки останавливается на двух женских образах - матери главного героя, загадочной, молчаливой, ничего не выражающей, столь же невыразительно погибшей в период его детства, и этнографини, которая описывается (устами героя-рассказчика) с физическим отторжением: ее «избыточная» плоть, ее голос, ее менструация, ее гнев и сексуальный интерес - все выписано так, словно герой смотрит на какого-то противного червя.
Отказ писать о женщинах в данном случае - явно не упущение, а принципиальная позиция; сложно сказать, чем она вызвана (равно как, впрочем, и комплекс других характерных для янагихаровской прозы черт). Это общие черты двух романов: отсутствие женщин; тема насильственных сексуальных отношений между мужчиной и мальчиком (педофилия); главные герои гомосексуальны; ну и прекрасный литературный язык, замечательно прописанный контекст (если в «Маленькой жизни» он довольно типичен для современного европейского романа про городскую жизнь среднего класса, то в «Людях среди деревьев» он куда экзотичнее и любопытнее - это этнографическое приключение, исследование в области медицины). (В отношении сходства издательская аннотация про роман, "ничуть не похожий на сенсационную "Маленькую жизнь"", прямо врет).
Если «Маленькая жизнь» - история о пережитом насилии и вызванном им саморазрушении, то «Людей» я бы назвала историей о бесплодном самопознании через познание загадочного уголка мира, насилие в ней занимает всего пару страниц, оно не ужасает, не вызывает даже сострадания как сильной эмоции. «Люди» в эмоциональном отношении куда более плавный, эмоционально-приглушенный, рационалистический роман (это зависит от фигуры рассказчика - старого ученого, который с детства был слегка социопатичен и к закату жизни уже все вполне повидал и оценил, желаемое потерял, а в остальном разочаровался).
Основная часть книги - путешествие молодого доктора Нортона Перины в затерянную островную микронезийскую деревушку, где он и его спутники сталкиваются с уникальный феноменом долгожительства местного населения: дикари едят мясо местной черепахи и живут до 300 и более лет, при этом постепенно теряя способность мыслить и осознавать себя. После лихорадочных исследовательских рейдов множества ученых этот вид черепахи вымирает, а крошечное традиционное общество под влиянием европейцев теряет свои традиции (привычный образ жизни) и деградирует, брошенное после всплеска интереса к нему на произвол судьбы.
Тут момент интересный: эта примитивная община жила - в рамках выживания и воспроизводства самой себя - вполне неплохо. Европейцы принесли в нее алкоголь, бетон, консервированную ветчину, перочинные ножики, а вместе с этим - «цивилизованный» стыд (за наготу, удобную в тропиках, за сексуальные практики) и Библию, они разрушили привычные социальные нормы, социальные «скрепы» - и мы видим дикарей-алкоголиков, дикарей, которые под миссионерским влиянием зажили моногамным браком, а дети-сироты оказались никому не нужны (ведь если есть только свой муж и свои дети, то чужие - уже не твоя забота, они не часть «твоей семьи», хотя некогда «семьей» считалась вся «община»). Одной из социальных «скреп» был ритуал посвящения мальчика в мужчины: на глазах у всего племени все взрослые мужчины (человек 10) совершали с 10-11-летним мальчиком сексуальный акт. В этом племени вообще сексуальная жизнь особенно не регламентировалась: полиамурия, сексуальные практики с несовершеннолетними. И, с одной стороны, современный «цивилизованный» человек (его олицетворяет в романе этнографиня Эсме) трактует подобное однозначно - как насилие над ребенком. С другой стороны, ведь сами члены племени это так не воспринимали: для них это было торжество, был важный ритуал, инициация.
Собственно, в этом племени Нортон Перина в момент душевного кризиса и пережил первый сексуальный эпизод с ребенком, по инициативе последнего. А впоследствии, как выяснилось только на двух последних страницах книги, он этот опыт повторил с разными детьми в Америке, и вот это уже иначе как насилием не назовешь. Что-то в нем надломилось в те месяцы в джунглях, среди бессмертных деградантов и отторгающего пришлецов племени, и что-то он потом всю жизнь искал и так и не нашел.
Читавшие Янагихару, поделитесь впечатлениями!)