Женщины-философы: Сьюзен Стеббинг
Статью о Сьюзен Стеббинг для сборника "A History of Women Philosophers: Contemporary Women Philosophers, 1900 - Today" написала Морган Грейси Уиллоу.Лиззи Сьюзен Стеббинг (2 декабря 1885 - 11 сентября 1943) родилась в Уимблдоне, близ Лондона; она была младшей из шестерых детей адвоката Альфреда Чарльза Стеббинга и Элизабет Элстоб. Потеряла обоих родителей, когда ей еще не исполнилось шестнадцати лет. В детстве постоянно болела, даже думали, что она не доживет до взрослого возраста. В 1906 году она поступила в Гёртон-колледж, на факультет истории - считалось, что там учиться полегче, чем на других, так как ее здоровье по-прежнему было слабым. В 1907 году Сьюзен Стеббинг сдала выпускные экзамены, но под влиянием книги Брэдли "Видимость и реальность" решила продолжать учебу и изучать философию - сперва в Гёртоне, потом в Лондонском университете, где защитила дипломную магистерскую работу "Прагматизм и французский волюнтаризм" в 1912 году. В 1913-1915 годах преподавала в Королевском колледже Лондона, а затем вместе с сестрой Хелен Стеббинг, подругой по колледжу Хильдой Гэвин и Вивиан Шеферд начала работать в девичьей школе Кингсли Лодж в Лондоне. Она преподавала историю и участвовала в управлении школой, которая вскоре стала большим и процветающим учебным заведением. Также читала лекции в Бедфордском колледже, где стала профессоркой в 1933 году.
Помимо этого она читала лекции в разных других колледжах и университетах, а также для широкой аудитории, активно участвовала в Аристотелевском обществе и писала в его журнал, а в 1933 году ее избрали президенткой общества.
В 1930 году Стеббинг опубликовала учебник "Современное введение в логику" ("A Modern Introduction to Logic"), в котором изложила логические теории первой трети ХХ века (это был период бурного развития логики), а также описала, какие метафизические сложности эти новые идеи разрешают.
В 1934 году вышла ее "Практическая логика" ("Logic in Practice"), а в 1939 году - "Целенаправленное мышление" ("Thinking to Some Purpose"). В обеих книгах Стеббинг подчеркивала важность рациональности, ясности мышления и знания в любых человеческих делах, а также на многочисленных примерах эмоционального убеждения продемонстрировала эффекты ошибок в аргументации.
В книге "Философия и физики" ("Philosophy and the Physicists") 1937 года Стеббинг критиковала Джеймса Джинса и Артура Эддингтона за присущие им обскурантизм и мистификацию при популяризации научных открытий начала ХХ века. Она считала, что такой стиль популяризации науки не идет на пользу читательской аудитории.
В книге "Идеалы и иллюзии" ("Ideals and Illusions"), написанной во время Второй мировой, в 1941 году, Стеббинг писала о важности ясного мышления, то есть, мышления, свободного от излишних и затуманивающих смысл абстракций, в том, что касается этических принципов как в жизни государств, так и в жизни отдельных людей.
Последняя книга Стеббинг, "Современная элементарная логика" (" A Modern Elementary Logic") - переработка ее первого учебника по логике.
"Прагматизм и французский волюнтаризм" (1914)
В этой работе Стеббинг рассмотрела два философских направления, которые, по ее мнению, несмотря на совершенно разные методы и противоположные выводы, оба умаляют ценность и силу разума.
Уиллоу пишет: "Проблема, утверждает она, в конечном счете заключается в том, что ни те, ни другие неспособны предоставить удовлетворетельное описание истины, и это вынуждает и тех, и других обращаться к неинтеллектуальным методам решения метафизических проблем."
Критикуя волюнтаризм, Стеббинг в основном концентрируется на интуиционизме Анри Бергсона. Бергсон утверждал, что интеллекта недостаточно для познания мира, нужна еще и интуиция, озарение. По мнению Стеббинг, Бергсон впал в антиинтеллектуализм на том основании, что интеллект односторонен, поскольку связан с практическими нуждами. Стеббинг заключает: "Хоть я и не соглашусь с прагматистом, идентифицирующим истинное и полезное, но сторонники Новой Философии впадают в другую крайность и совершенно отделяют полезное от истинного".
Что касается прагматизма, Сьюзен Стеббинг возводит его происхождение к Канту, хотя тот сам и не был прагматистом. Однако, по ее мнению, прагматизм позаимствовал у Канта метод постулирования. (Его знаменитая фраза: «...мне пришлось упразднить знание, чтобы освободить место вере...»). Кант считал не только возможным, но и необходимым для познания вводить постулаты - положения субъективные, но принимаемые как объективные, наподобие аксиом в математике; то же делают и прагматисты. Но Стеббинг обращает внимание на то, что Кант все-таки проводил различие между знанием и верой и допускал постулирование там, где знания не хватает, прагматисты же вообще упускают из виду это различие. "Постулат будет доказан тем, как он "работает", и его истинностью просто будет его полезность," - поясняет Стеббинг позицию прагматистов.
Уиллоу пишет: "Подводя итоги ее сравнения этих двух философских лагерей, Стеббинг указывает, что Бергсон и волюнтаристы отбрасывают интеллект, поскольку он прагматичен, в то время как прагматисты поступают прямо противоположным образом, отвергая любой взгляд на интеллект, отрицающий его прагматическую природу. Ее собственный взгляд на полезность и истину заключается в том, что истинное полезно, потому что оно истинно, а не наоборот."
"Практическая логика" (1930) и "Целенаправленное мышление" (1934)
Обе книги написаны для широкой аудитории и рассматривают мышление как целенаправленный процесс.
Определение Стеббинг дала еще в первой книге: "Целенаправленное мышление - это мышление, направленное на получение ответа на вопрос, на котором мы последовательно сосредотачиваем внимание."
"Практическая логика" описывает формальные аспекты процесса рассуждения, а "Целенаправленное мышление" - разнообразные препятствия, возникающие на пути тех, кто пытается мыслить ясно. Стеббинг на многочисленных примерах из речей политиков, газет, рекламы рассматривает распространенные логические ошибки, опасности пропаганды, проблемы со статистическими свидетельствами, потенциальные злоупотребления аналогиями и то, что она называла "консервированным мышлением" ("potted thinking") - склонность принимать готовые клише, вместо того, чтобы размышлять о сложных проблемах самостоятельно.
"Философия и физики" (1937)
В этой книге Стеббинг упрекает некоторых популяризаторов науки, а именно Джинса и Эддингтона, в том, что они "пытаются вызвать [у читателя] эмоции, тем самым стимулируя такой образ мыслей, который вредоносен для интеллектуального различения. Популяризация такого рода представляет серьезную угрозу для ясного мышления." "Оба автора берутся за свою задачу, напуская эмоциональный туман; они представляют свои взгляды с таким количеством персонификаций и метафор, которое низводит их до уровня сектантских проповедников."
Отдельное внимание Сьюзен Стеббинг уделила критике их попыток сделать философские выводы из научных открытий, в частности, из феноменов квантовой физики.
Конечно, открытие квантовых взаимодействий привело к серьезному пересмотру картины мира. Детерминизм в некоторой степени пошатнулся. До того преобладало представление Лапласа о Великом Калькуляторе, основанное на классической механике: если бы существовал некий разум, который мог бы точно знать координаты и скорости всех частиц Вселенной в один момент времени и обладал колоссальными вычислительными возможностями для решения уравнений, он мог бы на основании этих данных определить также и положение всех этих частиц и в любой момент прошлого и будущего; таким образом, никакой неопределенности нет, просто не хватает данных и вычислительных возможностей. Но в начале ХХ века выяснилось, что на субатомном уровне это так не работает: квантовые законы имеют статистическую природу и строгое применение законов причинности в этом случае невозможно. Это открытие уже не позволяет рассматривать материальную вселенную как некую машину, механизм.
Однако некоторые популяризаторы заходили слишком далеко в своих выводах по этому поводу. Например, Джинс писал: "Теперь Гейзенберг объясняет нам, что природа более всего ненавидит точность и прецизионность." Стеббинг возражает: в конце концов, в квантовых явлениях нет ничего нарушающего законы, так как исходные условия можно определить с той точностью, которую позволяет принцип Гейзенберга, а вероятности последующих состояний также определяются конкретными законами.
Эддингтон же утверждал, что, будь модель Лапласа истинной, любые человеческие действия были бы совершенно несвободными, а вот неопределенность в области микрофизики достаточна, чтобы допускать свободу человека. Стеббинг считает, что это неадекватный аргумент, необоснованный перенос принципов с микроуровня на макроуровень.
Уиллоу пишет: "Опасность для физика, обернувшегося философом, как и для тех из нас, кто рассматривает их влияние на наше мышления, в смешении "мира физики" и "физического мира". "Первый может быть обнаружен только в физике .... Последний, физический мир Природы, это то, _о_чем_физика_."
Собственное мнение Стеббинг по вопросу о свободе воли таково: "Человеческая свобода заключается в следующем: мы еще не знаем, кем мы станем, не потому, что это знание трудно получить, и не потому, что не существует определенностей, а одни лишь огромные невероятности, но потому, что мы еще не завершены. Мы лишь начаты; то, кем мы уже стали, и кем становимся сейчас, играет роль в том, кем мы станем."
"Идеалы и иллюзии" (1941)
Книга была написана в тяжелое время - в Британии наростало ощущение национальной катастрофы, и Стеббинг решила исследовать, в чем же ее причины.
Уиллоу пишет: "В своем предисловии она противопоставляет это ощущение катастрофы с совершенно другим климатом, из которого оно выросло: "На заре ХХ века вполне могло казаться, что началось новое столетие надежды. На самом же деле, ни в одном другом столетии столь много человеческих существ не переживали боль, душевные муки, горечь духа, отчаяние и бессмысленную смерть." "Никто в культуре, заявляет она, не свободен от некоторой степени ответственности за эти обстоятельства, поскольку это неудача общества, а общество состоит из индивидуумов, которые в него включены. Хотя можно привести много причин,Стеббинг в своей книге планировала сосредоточиться на "нашем нежелании определить для себя, что мы считаем достойным стремления" - другими словами, неспособность "четко определить наш идеал"."
Такие понятия как "идеалы" и "духовность" на тот момент были уже серьезно скомпрометированы, и Сьюзен Стеббинг пыталась их реабилитировать.
Стеббинг отстаивает важность идеалов. Идеалы - не то же, что утопии, иметь идеалы - не значит иметь непрактичные идеи. Далее, Стеббинг говорит, что понятие "духовный" необходимо очистить от связанной с ним путаницы и предубеждений, духовное добро и зло "можно найти в повседневном взаимодействии нас, людей, друг с другом в этом мире, независимо от какой-либо связи человека с Богом; и значимость духовных ценностей не зависит от Бога или от продолжения существования человеческих существ после смерти тела."
Стеббинг рассматривает в том числе такой идеал, как стремление к счастью (идеал утилитаристов). Уиллоу пишет: "Бывают такие времена, когда, даже если принять стремление к счастью за идеал, мы должны отложить в сторону наше собственное счастье и прийти на помощь нашим собратьям. Это тема главы V, "Пока Рим горит". Как и следует из названия, Стеббинг использует пример Нерона, играющего на лире, пока Рим горит, чтобы проиллюстрировать конфликт между двумя ценностями: эстетической ценностью музыки и искусств и ценностью спасения жизней." "Стеббинг проводит параллель между Римом времен Нерона и Европой накануне Второй мировой войны: "Сегодня, хотя Рим и не горит, немало городов Европы находятся или уже побывали в огне - умышленно подожжены. Что это значит для нас, если мы чуткие и разумные люди, если наш собственный город не в огне или, если даже он в огне, но мы можем найти убежище в Калифорнии и там создавать шедевры или, по крайней мере, наслаждаться шедеврами других? <...> Мы не можем не осознавать, что происходит; мы можем избежать опасности и неудобства; мы можем даже, удалившись в безопасное место, продолжать наши цивилизованные занятия; но мы платим за это цену - цену огрубения или чувства дискомфорта."
Далее Стеббинг обращается к теме политических идеалов. Есть ли у нас, спрашивает она, сколько-нибудь ясное представление о том, что мы имеем в виду под "лучшим миром"? Стеббинг пишет: "Серьезное заблуждение считать, что мы (рядовые мужчины и женщины этой страны) можем предоставить одним только нашим государственным деятелям, или в основном им, задачу определения концепции лучшего мира. На каждом из нас лежит ответственность тщательно обдумать ответы на два вопроса: 1) В улучшениях какого рода нуждается мир? 2) Как достичь этого лучшего мира?"
В 20-летнем промежутке между войнами демократический идеал, по словам Стеббинг, "не только открыто отрицали и порочили в определенных странах, он поблек как идеал даже в тех странах, где граждане продолжают приходить в восторг от звука слова "демократия"."
Далее Стеббинг рассматривает конфликт между политическими идеалами фашизма и демократии. Противоречие между ними фундаментально и связано с базовыми ценностями. Фашизм ценит власть и Государство, демократия ценит развитие свободных и счастливых человеческих существ. Ценность человеческих существ для них принципиально различна. При этом Стеббинг настаивает, что важно признать: фашизм действительно предлагает своим сторонникам некий идеал, видение мира, достойного того, чтобы даже за него умирать. Именно это, утверждает она, и привело, наряду с экономическими потрясениями, к тому, что немецкий народ подчинился Гитлеру.
В главе VIII, "Говоря просто" ("Speaking Plainly"), которую Стеббинг назвала "важным лирическим отступлением", она предостерегает от опасности использования абстрактных слов. Хотя абстракции полезны и нужны, но возможны и злоупотребления ими. Она предлагает такой способ различения вредных и безвредных абстракций:
"Если предложение, в котором главное слово переводится равнозначным предложением, в котором это слово заменено соответствующими менее абстрактными словами, и если новое предложение, полученное таким образом, вызовет несогласие (или напротив, согласие) у того, кто ранее согласился (или напротив, не согласился) с оригинальным предложением, тогда применение абстрактных слов в оригинальном предложении было вредным."
Основной пример, который она применяет для иллюстрации - слово "война". Она переводит это слово менее абстрактной фразой: "организованные усилия индивидуумов убить, ранить и нанести ущерб друг другу всеми мыслимыми образами". Затем она предлагает в качестве полезного упражнения взять любой письменный или устный отрывок, восхваляющий войну, и заменить этой фразой слово "война" каждый раз, когда оно встречается. Выполняя такое упражнение с этим и другими абстрактными терминами, мы, возможно, можем уберечься от "опасности одурачить самих себя словами".
---
Женщины-философы:
Том IV. XX век
Виктория Уэлби
Констанс Джонс
Шарлотта Перкинс Гилман
Лу Саломе
Мэри Уитон Калкинс
Том III. Новое время
Из предисловия
Маргарет Кавендиш
Кристина Ваза, королева Швеции
Энн Конвей
Хуана Инес де ла Крус
Дамарис Кедворт Машем
Мэри Эстелл
Кэтрин Троттер Коберн
Эмили дю Шатле
Мэри Уолстонкрафт
Кларисса Куанье
Антуанетта Браун Блэкуэлл
Жюли Вельтен Фавр
Анна Мария ван Схурман
Батсуа Мэкин
Елизавета Богемская
Елена Лукреция Корнаро Пископия
Лаура Басси
Кэтрин Маколей
"София, Достойная Личность"
Олимпия де Гуж
Мэри Фэрфакс Сомервилль
Анна Дойл Уилер
Кэтрин Бичер
Гарриет Мартино
Гарриет Тейлор Милль
Женни д'Эрикур
Джордж Элиот (Мэри Энн Эванс)
Клеманс Руайе
Жюльетта Ламбер ла Мессин Адам
Кристин Лэдд Франклин
Гортензия Алларт де Меритенс
Том II. Средневековье и Ренессанс:
Мурасаки Сикибу
Хильдегарда Бингенская
Элоиза
Геррада Гогенбургская (Ландсбергская)
Беатриса Назаретская и Хадевейх Антверпенская
Мехтильда Магдебургская
Бригитта Шведская
Юлиана Нориджская
Екатерина Сиенская
Олива Сабуко де Нантес Баррера
Мари ле Жарс де Гурне
Хросвита Гандерсхаймская
Кристина Пизанская
Маргарет Ропер Мор
Тереза Авильская
Том I. Античность:
Ранние пифагорейки: Фемистоклея, Феано, Аригнота, Мийя и Дамо
Поздние пифагорейки: Эсара, Финтис, Периктиона I, Периктиона II, Феано II
Аспазия и Диотима
Юлия Домна, Макрина, Гипатия и другие