Посмертные приключения: Лиза Си и Янгцзе Чу
Лизе (Лисе) Си [Lisa See] американской писательнице китайского происхождения, в нашем сообществе посвящено несколько постов. Больше всего читательских голосов собрала историческая эпопея о священном обычае женской дружбы «Снежный Цветок и заветный веер» [Snow Flower and the Secret Fan]: https://fem-books.livejournal.com/8231.html, https://fem-books.livejournal.com/1512436.html, https://fem-books.livejournal.com/126443.html. Есть отзывы и о других романах: «Девушки из Шанхая» [Shanghai Girls, 2009, перевод на русский язык: Corpus, 2011], T he Tea Girl of Hummingbird Lane [2017, перевода пока нет], The Island of Sea Women [2019, перевода тоже пока нет]. Я сегодня хочу рассказать о своей любимой книге, «Влюблённая Пион» [Peony in Love, 2007]. В русском переводе она выходила в издательстве «Столица-Принт» ещё в 2008 году, а потом издавалась под названием «Пионовая беседка» [Аркадия, 2017].
Мои шёлковые туфли меньше трех цуней.
Одежда велика мне, даже если сложить её вдвое.
Я так слаба, что не смогу лететь в загробный мир.
Так пусть же ветер отнесёт меня туда!
В первой главе Чень Тун (Тун означает пион) влюбляется, во второй умирает. Так умирали от любви ещё наши прабабушки, теперь эта болезнь именуется нервной анорексией: теряли интерес к окружающему, переставали есть, пить и тихо угасали под рыдания родни и упрашивания матери скушать хоть ложечку бульончика. К счастью для семьи, Пион на последнем издыхании успели-таки вынести из-под семейного крова и бросить посреди леса. Её дух не будет вредить членам семьи. Настоящая жизнь начинается только после смерти.
Я не шучу и не преувеличиваю. В свои шестнадцать Тун получила разностороннее образование, владеет каллиграфией и самыми утончёнными рукоделиями, увлекается изящной словесностью, но её, как и других китаянок в семнадцатом столетии, не должно быть ни видно, ни слышно. Рассказывает Ива, прислужница Пион:
- Продавец «лошадок» перебинтовал мне ноги, научил меня читать, петь, рисовать, играть на флейте, - продолжала Ива. - В этом отношении моя жизнь была похожа на твою, но в остальном она была совсем другой. В их владениях созревают девочки, а не урожай. - Она опустила голову и посмотрела на меня. - Осень закончилась, пришла весна. Они могли держать меня до тех пор, пока я не подрасту, чтобы продать в увеселительный дом, но деньги обесценивались, рынок был перенасыщен, и цены упали. Им было нужно избавиться от части урожая. Однажды меня одели в красные одежды, напудрили лицо и отвели на рынок. Твой отец осмотрел мои зубы. Он подержал в руках мои ноги, ощупал моё тело.
- Он не мог этого делать!
- Нет, делал, и мне было очень стыдно. Он купил меня в обмен на несколько рулонов шелка. Все эти годы я надеялась, что твой отец сделает меня своей четвёртой наложницей и что я рожу ему сына, чего не смогли сделать твоя мать и другие женщины.
От этой мысли у меня свело желудок.
- Сегодня я отправляюсь к своему третьему владельцу, - просто сказала она. - Твой отец продал меня за свиное мясо и серебро. Удачная сделка, и он доволен.
Её обменяли на свиное мясо? Что ж, а я вскоре выйду замуж, и за меня уже прислали выкуп. Среди подарков были и свиньи. Возможно, между мной и Ивой на самом деле не так много различий. Ни одна из нас была не и силах хоть как-то повлиять на своё будущее.
Если бы девушку хоть поставили в известность, за кого она просватана, о, если бы!.. Но этого не произошло, и, погибнув, она расправляет крылья в ином мире только для того, чтобы понять, жертвой какого чудовищного недоразумения пала.
...«если бы» - это самые жестокие слова на свете.
Но наша покойница не унывает и развивает в загробном мире такую деятельность, что в мире догробном при эдакой-то энергичности стала бы императрицей. Посмертие - чудный курорт по сравнению с китайским домом. Родители горюют, с ними никак не связаться, зато рядом чудесная мудрая и немножко мстительная бабушка, она и научит, и подскажет. Подруги, также умершие от любви, окружают нежной заботой и подержкой. Лети куда хочешь, гости где хочешь, навещай возлюбленного во снах и даже развлекайся с ним эротическими игрищами. Моральными дилеммами Чень Тун не отягощена: с ней дурно поступают, и она в ответ не пощадит. Она не гнушается руководить действиями живых, пользуясь особыми правами усопшей, и, напакостив вдоволь сопернице, с удовлетворением слушает вопли девочки, которой мать ломает ноги. Эта малышка, когда её ступни уподобятся цветку лотоса, станет идеальной супругой для возлюбленного. Прежде чем осуждать Пион, подумайте о том, что сделали с нею, с её мамой, с её бабкой.
Покой недостижим: болван жених забыл поставить на посмертной табличке точечку.
На Ливлибе одна рецензентка очень точно определила «Влюблённую Пион» как роман о непоставленной точке. Какие жалкие мелочи имеют определяющее значение! И как извилист путь умершей к вожделенному покою там, за гранью. Она, в общем-то, не хочет покоя и не хочет его заслуживать. Главное желание Пион, по её мнению, свойственное всем женщинам и девушкам, - быть услышанной. Книга основана на исторических событиях.
Семь чувств, которые терзают людей на земле, - желание, горе, страх, ревность, ненависть, радость и любовь - перенеслись со мной в загробный мир. Эти наследственные чувства были сильнее и долговечнее, чем всё сущее во Вселенной. Они были могущественнее жизни, долговечнее смерти. Чувства имели больше власти, чем веления богов. Они омывали нас, словно бесконечный поток. Я раскачивалась на этих волнах, и не было чувства нестерпимее, чем горе при мысли о потерянной жизни.
Я много лет искала похожую книгу, а нашла только благодаря нашему сообществу. Писательница из Малайзии Янгцзе Чу [Yangsze Choo] расскажет нам ещё об одном интересном обычае, который китайцы принесли в Юго--Восточную Азию. Не только девица, оставляя сей бренный мир незамужней, приносила опасность семье и самой себе. Удел юноши, умершего неженатым, тоже оставлял желать лучшего. Поэтому богатые семьи стремились провести свадебный ритуал посмертно. Абсурд? Парадокс? Ли Лан, дочь бывшего преуспевающего торговца, а ныне опийного наркомана, получила от соседей в точности такое предложение. Мало того, поганая душа наречённого вторгается в сновидения девочки и доводит её до слёз похвальбой и пошлыми намёками.
Критики правы: Ли Лан, конечно, не героиня. В ней нет ни активного творческого начала Пион, ни её злопамятного нрава, в ней всего понемногу: и расчётливости, и наивности, и отваги, и боязливости. Кто удивил, так это отец. Что-то он больно разумен и деятелен для опиомана с десятилетним стажем. Да и вообще перед лицом потустороннего врага вся семья показывает себя с неожиданной стороны: и нянюшка, гвозди бы делать из этих божьих одуванчиков, и повар (следите за поваром, повар тёмная лошадка), и служаночка-простота, и даже мама, которую Ли Лан едва помнит. Главное, что мама помнит свою Ли Лан, там, в посмертии.
Удивительно неоптимистична китайская загробная мифология. И там, как здесь, процветают взяточничество, коррупция, волокита и классовое неравенство. Судьи продажны, богатые корыстолюбивы, власть имущие бесчестны, а стражи порядка тупы и неповоротливы, как буйволы, чьими головами тамошняя полиция и наделена. Малакка замогильная пугающе похожа на Малакку домогильную, но для Ли Лан это плюс: легче адаптироваться. «Невеста призрака» [The Ghost Bride] относится скорее к авантюрно-приключенческому жанру, чем к фэнтези, но время от времени отдаёт хоррором. Финал я, прямо скажем, не поняла. Такую драму свели к проблеме, какого мужчину выбрать: надёжного-земного или непостоянного-небесного, этакого местного Гермеса. Перед Ли Лан лежали все дары смерти, а выбрала она жизнь. Это почему-то обнадёживает.
Мои шёлковые туфли меньше трех цуней.
Одежда велика мне, даже если сложить её вдвое.
Я так слаба, что не смогу лететь в загробный мир.
Так пусть же ветер отнесёт меня туда!
В первой главе Чень Тун (Тун означает пион) влюбляется, во второй умирает. Так умирали от любви ещё наши прабабушки, теперь эта болезнь именуется нервной анорексией: теряли интерес к окружающему, переставали есть, пить и тихо угасали под рыдания родни и упрашивания матери скушать хоть ложечку бульончика. К счастью для семьи, Пион на последнем издыхании успели-таки вынести из-под семейного крова и бросить посреди леса. Её дух не будет вредить членам семьи. Настоящая жизнь начинается только после смерти.
Я не шучу и не преувеличиваю. В свои шестнадцать Тун получила разностороннее образование, владеет каллиграфией и самыми утончёнными рукоделиями, увлекается изящной словесностью, но её, как и других китаянок в семнадцатом столетии, не должно быть ни видно, ни слышно. Рассказывает Ива, прислужница Пион:
- Продавец «лошадок» перебинтовал мне ноги, научил меня читать, петь, рисовать, играть на флейте, - продолжала Ива. - В этом отношении моя жизнь была похожа на твою, но в остальном она была совсем другой. В их владениях созревают девочки, а не урожай. - Она опустила голову и посмотрела на меня. - Осень закончилась, пришла весна. Они могли держать меня до тех пор, пока я не подрасту, чтобы продать в увеселительный дом, но деньги обесценивались, рынок был перенасыщен, и цены упали. Им было нужно избавиться от части урожая. Однажды меня одели в красные одежды, напудрили лицо и отвели на рынок. Твой отец осмотрел мои зубы. Он подержал в руках мои ноги, ощупал моё тело.
- Он не мог этого делать!
- Нет, делал, и мне было очень стыдно. Он купил меня в обмен на несколько рулонов шелка. Все эти годы я надеялась, что твой отец сделает меня своей четвёртой наложницей и что я рожу ему сына, чего не смогли сделать твоя мать и другие женщины.
От этой мысли у меня свело желудок.
- Сегодня я отправляюсь к своему третьему владельцу, - просто сказала она. - Твой отец продал меня за свиное мясо и серебро. Удачная сделка, и он доволен.
Её обменяли на свиное мясо? Что ж, а я вскоре выйду замуж, и за меня уже прислали выкуп. Среди подарков были и свиньи. Возможно, между мной и Ивой на самом деле не так много различий. Ни одна из нас была не и силах хоть как-то повлиять на своё будущее.
Если бы девушку хоть поставили в известность, за кого она просватана, о, если бы!.. Но этого не произошло, и, погибнув, она расправляет крылья в ином мире только для того, чтобы понять, жертвой какого чудовищного недоразумения пала.
...«если бы» - это самые жестокие слова на свете.
Но наша покойница не унывает и развивает в загробном мире такую деятельность, что в мире догробном при эдакой-то энергичности стала бы императрицей. Посмертие - чудный курорт по сравнению с китайским домом. Родители горюют, с ними никак не связаться, зато рядом чудесная мудрая и немножко мстительная бабушка, она и научит, и подскажет. Подруги, также умершие от любви, окружают нежной заботой и подержкой. Лети куда хочешь, гости где хочешь, навещай возлюбленного во снах и даже развлекайся с ним эротическими игрищами. Моральными дилеммами Чень Тун не отягощена: с ней дурно поступают, и она в ответ не пощадит. Она не гнушается руководить действиями живых, пользуясь особыми правами усопшей, и, напакостив вдоволь сопернице, с удовлетворением слушает вопли девочки, которой мать ломает ноги. Эта малышка, когда её ступни уподобятся цветку лотоса, станет идеальной супругой для возлюбленного. Прежде чем осуждать Пион, подумайте о том, что сделали с нею, с её мамой, с её бабкой.
Покой недостижим: болван жених забыл поставить на посмертной табличке точечку.
На Ливлибе одна рецензентка очень точно определила «Влюблённую Пион» как роман о непоставленной точке. Какие жалкие мелочи имеют определяющее значение! И как извилист путь умершей к вожделенному покою там, за гранью. Она, в общем-то, не хочет покоя и не хочет его заслуживать. Главное желание Пион, по её мнению, свойственное всем женщинам и девушкам, - быть услышанной. Книга основана на исторических событиях.
Семь чувств, которые терзают людей на земле, - желание, горе, страх, ревность, ненависть, радость и любовь - перенеслись со мной в загробный мир. Эти наследственные чувства были сильнее и долговечнее, чем всё сущее во Вселенной. Они были могущественнее жизни, долговечнее смерти. Чувства имели больше власти, чем веления богов. Они омывали нас, словно бесконечный поток. Я раскачивалась на этих волнах, и не было чувства нестерпимее, чем горе при мысли о потерянной жизни.
Я много лет искала похожую книгу, а нашла только благодаря нашему сообществу. Писательница из Малайзии Янгцзе Чу [Yangsze Choo] расскажет нам ещё об одном интересном обычае, который китайцы принесли в Юго--Восточную Азию. Не только девица, оставляя сей бренный мир незамужней, приносила опасность семье и самой себе. Удел юноши, умершего неженатым, тоже оставлял желать лучшего. Поэтому богатые семьи стремились провести свадебный ритуал посмертно. Абсурд? Парадокс? Ли Лан, дочь бывшего преуспевающего торговца, а ныне опийного наркомана, получила от соседей в точности такое предложение. Мало того, поганая душа наречённого вторгается в сновидения девочки и доводит её до слёз похвальбой и пошлыми намёками.
Критики правы: Ли Лан, конечно, не героиня. В ней нет ни активного творческого начала Пион, ни её злопамятного нрава, в ней всего понемногу: и расчётливости, и наивности, и отваги, и боязливости. Кто удивил, так это отец. Что-то он больно разумен и деятелен для опиомана с десятилетним стажем. Да и вообще перед лицом потустороннего врага вся семья показывает себя с неожиданной стороны: и нянюшка, гвозди бы делать из этих божьих одуванчиков, и повар (следите за поваром, повар тёмная лошадка), и служаночка-простота, и даже мама, которую Ли Лан едва помнит. Главное, что мама помнит свою Ли Лан, там, в посмертии.
Удивительно неоптимистична китайская загробная мифология. И там, как здесь, процветают взяточничество, коррупция, волокита и классовое неравенство. Судьи продажны, богатые корыстолюбивы, власть имущие бесчестны, а стражи порядка тупы и неповоротливы, как буйволы, чьими головами тамошняя полиция и наделена. Малакка замогильная пугающе похожа на Малакку домогильную, но для Ли Лан это плюс: легче адаптироваться. «Невеста призрака» [The Ghost Bride] относится скорее к авантюрно-приключенческому жанру, чем к фэнтези, но время от времени отдаёт хоррором. Финал я, прямо скажем, не поняла. Такую драму свели к проблеме, какого мужчину выбрать: надёжного-земного или непостоянного-небесного, этакого местного Гермеса. Перед Ли Лан лежали все дары смерти, а выбрала она жизнь. Это почему-то обнадёживает.