"В блаженном угаре", или Что такое секта?
Имя Джейн Кэмпион [Jane Campion] хорошо знакомо многим из нас. Я хорошо помню, как ещё девочкой, среди ночи смотрела вместе с мамой "Ангел за моим столом", биографическую драму о поэтессе и писательнице Дженет Фрейм, и мама периодически вспоминала, что мне пора спать, а я цеплялась за стол и ныла сакраментальное "ещё, ещё немножко". Но на весь мир режиссёрское мастерство Кэмпион прославилось благодаря "Пианино" -- мрачной исторической мелодраме о колонизации новозеландских земель. Потом были "Женский портрет", экранизация классического романа Генри Джемса -- в моём представлении, блестящая, но критиками разруганная, а через три года -- "Священный дым" [Holy smoke!]. Жаль, восклицательный знак куда-то провалился, и в русском названии кинокартины, и в переводе литературной основы, написанной совместно Джейн Кэмпион и её сестрой Анной. "В блаженном угаре"... Наверное, это заглавие лучше передаёт болезненную жуть происходящего.
Юная австралийка Рут возвращается из турпоездки в Индию поклонницей нью-эйджевского гуру Чидаатмы Баба (лицо вымышленное) и собирается поселиться в ашраме навеки: Твердит, что обрела наконец смысл жизни, хочет найти истину, и вся сияет от обретенной благодати. Вся её многочисленная семья объединяется в стремлении "спасти деточку" и вызывает из США специалиста по депрограммированию, интеллектуала и наконец, просто красавца Пи Джея. Этот последний воспылал к пациентке -- читай, жертве -- страстью, а девушка, видя, что у хваленого профессионала все мысли под юбкой только, решает скомпрометировать его перед родителями. Завлечь, так сказать, в амурный плен. Как Тартюфа, на которого этот замечательный психотерапевт отчётливо смахивает. Дальнейшее можно объяснить только пресловутым угаром.
За все двадцать три года работы я ни разу не позволял себе такого - переспать с клиенткой. Не то чтобы вообще, но никогда - во время работы. После - да, бывало. Четыре раза, пять, если считать Кэрол, которая до сих пор имеет статус «старой любви», но, в сущности, это ни к чему не обязывает… Ну, ты, трепло, хватит строить из себя праведника. Верно. Если быть до конца честным, я не раскаиваюсь, абсолютно. -- это внутренний монолог, так сказать, героя. Десять раз подумаешь, прежде чем обращаться к мужчине-психологу, мужчине-психиатру...
Удивителен контраст между конфетной слащавостью любовных сцен и великолепием взаимных перекоров, которым пара предаётся в промежутках между соитиями. Рут обругала Пи-Джея мистером Глаженые Джинсы и гигиеническим тампоном-любителем. Худой мир лучше доброй ссоры -- так ли права эта пословица? Не зря умница Рут задаётся вопросом, какая разница между тем, что делал с ней Чидаатма Баба и тем, что делает с ней сексапильный Пи-Джей... Сначала умный азиатский мужчина программировал глупую девочку, чтобы её труд, время и деньги пошли ему на пользу. Теперь умный американский мужчина программирует глупую девочку, чтобы её труд, время и деньги пошли на пользу папочке, будущему мужу, наконец, ему самому -- а он ведь в мыслях чуть не под венец ведёт пациентку. То есть в обоих случаях девочка -- глупая, сама не знает, чего хочет, на неё свобода вероисповедания не распространяется, и если она по тупоумию своему возжелала странного, её так или иначе приведут за рога в стойло. Во имя торжества гендерного распорядка -- к ногтю, к ногтю окаянную богоискательницу! В кухню! К корыту! Твоя вера прекрасна, но тот, кому ты поверил(ла), недостоин твоей преданности, пойми это... А кто достоин? Где они, достойные? И существуют ли они?
Юная австралийка Рут возвращается из турпоездки в Индию поклонницей нью-эйджевского гуру Чидаатмы Баба (лицо вымышленное) и собирается поселиться в ашраме навеки: Твердит, что обрела наконец смысл жизни, хочет найти истину, и вся сияет от обретенной благодати. Вся её многочисленная семья объединяется в стремлении "спасти деточку" и вызывает из США специалиста по депрограммированию, интеллектуала и наконец, просто красавца Пи Джея. Этот последний воспылал к пациентке -- читай, жертве -- страстью, а девушка, видя, что у хваленого профессионала все мысли под юбкой только, решает скомпрометировать его перед родителями. Завлечь, так сказать, в амурный плен. Как Тартюфа, на которого этот замечательный психотерапевт отчётливо смахивает. Дальнейшее можно объяснить только пресловутым угаром.
За все двадцать три года работы я ни разу не позволял себе такого - переспать с клиенткой. Не то чтобы вообще, но никогда - во время работы. После - да, бывало. Четыре раза, пять, если считать Кэрол, которая до сих пор имеет статус «старой любви», но, в сущности, это ни к чему не обязывает… Ну, ты, трепло, хватит строить из себя праведника. Верно. Если быть до конца честным, я не раскаиваюсь, абсолютно. -- это внутренний монолог, так сказать, героя. Десять раз подумаешь, прежде чем обращаться к мужчине-психологу, мужчине-психиатру...
Удивителен контраст между конфетной слащавостью любовных сцен и великолепием взаимных перекоров, которым пара предаётся в промежутках между соитиями. Рут обругала Пи-Джея мистером Глаженые Джинсы и гигиеническим тампоном-любителем. Худой мир лучше доброй ссоры -- так ли права эта пословица? Не зря умница Рут задаётся вопросом, какая разница между тем, что делал с ней Чидаатма Баба и тем, что делает с ней сексапильный Пи-Джей... Сначала умный азиатский мужчина программировал глупую девочку, чтобы её труд, время и деньги пошли ему на пользу. Теперь умный американский мужчина программирует глупую девочку, чтобы её труд, время и деньги пошли на пользу папочке, будущему мужу, наконец, ему самому -- а он ведь в мыслях чуть не под венец ведёт пациентку. То есть в обоих случаях девочка -- глупая, сама не знает, чего хочет, на неё свобода вероисповедания не распространяется, и если она по тупоумию своему возжелала странного, её так или иначе приведут за рога в стойло. Во имя торжества гендерного распорядка -- к ногтю, к ногтю окаянную богоискательницу! В кухню! К корыту! Твоя вера прекрасна, но тот, кому ты поверил(ла), недостоин твоей преданности, пойми это... А кто достоин? Где они, достойные? И существуют ли они?