Рассказ Юдоры Уэлти
Благотворительный визит
Ясный холодный день, время близится к двенадцати. Держа перед собой горшочек с цветком, девчонка лет четырнадцати спрыгнула с автобуса перед домом для престарелых на городской окраине. Пальто на ней красное, из-под белой островерхой шапочки, какие носят все девочки в этом году, падают прямые пряди пшеничных волос. Девчонка приостанавливается на мгновенье перед темным колючим кустом - город считает своим долгом не только содержать, но и украшать свою богадельню, - затем медленным шагом направляется к белому кирпичному дому, от стен которого, точно от глыбы льда, ярко отсвечивает зимнее солнце. На ступеньках лестницы шаги её ещё больше замедляются, она перенимает горшочек из одной руки в другую, потом, прежде чем открыть тяжелую дверь, ставит его и снимает перчатки.
- Я из «Костра» - говорит она сидящей за столом сестре. - Пришла навестить старушку…
На сестре белый халат, и кажется, что ей очень холодно; коротко остриженные волосы волной вздымаются к макушке. Девочка Мэриан не сообщает ей, что этот визит прибавит ей в зачет не меньше трех очков.
- Ты с кем-нибудь здесь знакома? - спрашивает сестра. Одна бровь у нее вздергивается вверх, слова она произносит твёрдо, по-мужски.
- С какой-нибудь старушкой? Нет… только… ну понимаете, мне не важно, кто именно, - лепечет Мэриан. И свободной рукой заправляет пшеничные пряди за уши - как всегда, когда настает час Учения.
Сестра пожимает плечами и поднимается.
- Какая красивая цинерария, махровая, - замечает она, направляясь впереди Мэриан по коридору, куда выходят закрытые двери комнат, - выбирать старушку.
Линолеум местами отстал от пола, вздулся. Мэриан чудится, что она шагает по волнам, а сестра даже и не взглянет под ноги. Запах здесь такой, точно ты очутился внутри часов. Вокруг тишина, но вот за одной из дверей какая-то старушка издает слабое блеяние - откашливается. Это решает дело. Сестра круто останавливается, выбрасывает руку вперед, сгибает её в локте и сама сгибается в поясе - и всё это для того, чтобы взглянуть на часы, надетые на запястье; затем она дважды громко стучит в дверь.
- Две в каждой комнате, - бросает сестра через плечо.
- Кто - две? - рассеянно спрашивает Мэриан. Слабое блеяние, доносящееся из-за двери, повергает её в такую панику, что ей хочется повернуться и броситься прочь.
Следует ряд коротких размеренных рывков изнутри, дверь открывается, и в ней появляется одна из старух; при виде сестры её морщинистое лицо озаряется странной улыбкой: кажется, сейчас оно и вовсе расколется вдребезги. Направленная сестриной сильной рукой, Мэриан неожиданно для себя упирается взглядом в профиль другой старухи, ещё более древней, чем первая; она пластом лежит на кровати, накрытая до подбородка стёганым одеялом.
- К вам гостья! - бросает сестра. Ещё рывок, и она уже в коридоре.
У Мэриан язык прилип к гортани, руки судорожно сжимают горшочек. Старушка, что отворила дверь, всё с той же жуткой расколотой улыбкой, точно впечатавшейся в её костлявое лицо, - приветственной улыбкой! - ждёт… А может, и что-то говорит. Старуха на кровати не издала ни звука, даже не повернула головы.
Мэриан вдруг видит, как в воздух быстро вскидывается рука, точно птичья лапка, и сдёргивает с её головы белую шапочку. Одновременно вторая такая же лапка втягивает Мэриан в комнату. Дверь позади захлопывается.
- Какая славная девочка, - произносит старушка у неё под боком.
Мэриан застывает в узком пространстве между кроватью, умывальником и стулом; комнатушка, оказывается, битком набита мебелью. И всё пахнет мокрым - даже голый пол. Девочка ухватывается за спинку плетеного стула - спинка мягкая, сырая. Сердце её бьется всё медленнее и медленнее, сейчас и вовсе остановится, руки леденеют, и она никак не может расслышать, говорят что-то старушки или нет. Не может их разглядеть. До чего же здесь темно! Штора на окне опущена, единственная дверь закрыта. Мэриан устремляет взгляд в потолок… Она в разбойничьей пещере, её здесь убьют!
- Ты пришла немножко побыть с нами, девочка? - спрашивает первый разбойник.
Из рук Мэриан что-то выхватывают - горшочек с цинерарией.
- Цветы! - взвизгивает старушка. Она стоит в нерешительности, словно не знает, что с ними делать. - Какая прелесть!
Старуха в постели прокашливается.
- Никакая не прелесть, - говорит она, так и не повернув головы, но очень отчётливо.
Мэриан неожиданно натыкается на стул и садится.
- Прелесть какие цветочки, - настаивает первая старуха. - До чего хороши, не налюбуешься…
Мэриан хочется на минутку забрать горшочек обратно - она и забыла поглядеть на цветы. Что, и правда красивые?
- И пахнут отвратительно, - отрезает вторая старуха. У нее выпуклый лоб и красные глаза - как у овцы. Теперь она обращает их на Мэриан. Горло у нее, похоже, опять закладывает, и она блеет:- Как… тебя… з-звать?
К своему удивлению, Мэриан не может вспомнить, как её зовут.
- Я из «Костра», - наконец выдавливает она.
- Бактерии… Как бы не заразиться, - бормочет похожая на овцу старуха, непонятно к кому относясь.
- К нам прошлый месяц заходила одна, - говорит первая старушка.
«Овца или бактерия?» - туманно гадает Мэриан, крепко вцепившись в стул.
- Никто к нам не заходил! - кричит старуха с кровати.
- Нет, заходила! Читала нам из Библии, нам ещё так понравилось! - визжит первая.
- Кому это понравилось? - спрашивает та, что лежит. Рот у неё, оказывается, маленький и скорбный, как у младенца.
- Нам обеим, - настаивает первая. - Тебе понравилось, и мне понравилось.
- Нам всем понравилось, - говорит Мэриан, не отдавая себе отчета, что заговорила.
Первая старушка как раз водрузила горшочек с цветком на верх платяного шкафа, теперь его снизу и не разглядишь. Мэриан только диву дается, как это она умудрилась его туда взгромоздить, ведь как высоко дотянулась!
- Не обращай внимания на Эдди, - говорит она девочке. - Ей сегодня неможется.
- Перестань чепуху молоть, - говорит та, что лежит. - Очень мне даже можется.
- Рассказывай сказки!
- Я к вам всего на минутку, - вдруг вставляет Мэриан, - больше я никак не могу. - Она разглядывает влажный пол и думает, что, если её вдруг вырвет, они её сразу отпустят.
Первая старушка с деловым видом усаживается в кресло-качалку - и кресло сюда втиснули! - и начинает раскачиваться. Она поглаживает пальцами замурзанную камею, приколотую у неё на груди.
- Как дела в школе? - спрашивает она.
- В школе? - повторяет Мэриан. Она напряженно ищет ответа и не находит.
- Ах, и всё же цветы прекрасны, - шепчет старушка. Она, кажется, качается всё быстрее и быстрее; разве можно так быстро качаться, поражается Мэриан.
- Ужасны, - отзывается та, что лежит.
- Если мы приносим цветы… - начинает Мэриан, но вовремя спохватывается. Чуть было не поведала им, что, если девочки из «Костра» приносят в женскую богадельню цветы, они получают лишнее очко, а если ещё захватывают с собой Библию и читают старушкам, то два. Но старушка и так её не слушает, она качается, не спуская глаз со своей соседки, а та с кровати следит за ней.
- Бедной Эдди неможется. Надо бы ей принять лекарство, вот что, - говорит первая старушка, уставя корявый палец на ряд пузырьков на столике и взлетая так высоко, что её чёрные домашние тапочки отрываются от пола, точно у ребенка.
- Мне ничуть не хуже, чем тебе! - говорит старуха в постели.
- Нет хуже, хуже!
- Просто у меня ума больше, и все дела. - Старуха в постели кивает головой.
- И вечно она мне перечит, стоит вам, девочкам, к нам зайти, - неожиданно доверительно сообщает Мэриан первая старушка. Ловким шлепком ноги она тормозит качалку и наклоняется к девочке. Рука тянется вперед, она как лепесток петунии - лёгкая, прилипчивая.
- Замолчи, замолчи! - кричит вторая старуха.
Мэриан судорожно откидывается на спинку стула.
- Когда я была в твоём возрасте, я тоже ходила в школу и всё такое, - говорит первая старушка тем же доверительным пугающим голосом. - Только не здесь, в другом городе…
- Замолчишь ты наконец или нет? - кричит больная старуха. - Не ходила ты в школу! И ни в каком другом городе не жила. Нигде ты больше не была, только здесь и просидела всю жизнь. Никакого воспитания не получила! Ничего ты не знаешь. В голове пусто, и душа пустая, и твой чёрный драный кошелек - ни цента там нет, и сундук свой старый ты притащила сюда пустой - сама мне показывала. А всё говоришь, говоришь, говоришь - я от тебя с ума схожу! Да кто ты такая есть? Никто ты, я тебя знать не хочу! Никто - запомни! И где это видано, чтоб такое допускать, над человеком издеваться - поселили сюда безродную старуху, а она всё говорит, и качается, и врёт, хоть уши затыкай. Они что, и вправду думают, я всё стерплю, так и буду жить в одной комнате с этой пустомелей, дни и ночи напролет слушать её бредни?
Мэриан видит: глаза у старухи разгорелись и обращены к ней. В них отчаяние, но в лице какое-то размышление, она что-то прикидывает. Вот губки её распадаются, обнаружив полукруг вставных зубов на коричневатых деснах, и она шепчет:
- Придвинься поближе, девочка, я тебе кое-что расскажу.
Мэриан начинает бить дрожь, сердце на мгновенье останавливается.
- Ну хватит, Эдди, хватит. Это невежливо, - говорит первая старушка. - Знаешь, девочка, почему она сегодня такая?
И эта тоже глядит на Мэриан, одно веко у неё отвисло.
- Почему такая? - тупо повторяет девочка. - Что это с ней?
- День рождения у неё сегодня, вот она и бесится! - сообщает старушка и, снова закачавшись в кресле, радостно хмыкает, словно отгадала загадку, которую сама же и загадала.
- Врёт, опять врёт! - взвизгивает старуха на кровати. - Никакой у меня не день рождения, мне-то лучше знать, когда у меня день рождения. И замолчи ты, Христа ради, а то у меня голова треснет. - Взгляд её снова устремлен на Мэриан, и она говорит тихим прерывающимся голосом: - Когда сил больше нет терпеть, звоню вот в этот звонок, и приходит сестра.
Она выпрастывает руку из-под одеяла - иссохшую тонкую ручку, усеянную огромными чёрными веснушками. Вытянутый палец покачивается, она никак не может нацелиться на звонок, спрятавшийся среди пузырьков и баночек.
- Сколько вам лет? - шепчет Мэриан. Теперь она видит старуху в постели совсем вблизи и очень отчетливо, сразу со всех сторон, как бывает во сне. И вдруг - на какую-то минуту - проникается к ней необыкновенным интересом; ничего интереснее для неё сейчас просто не существует. Такого с Мэриан ещё не случалось.
- Не скажу!
Старое лицо на подушке, над которой склонилась Мэриан, медленно собирается в комочек и тут же распадается. Из открытого рта рвутся тихие всхлипы… Нет, и вправду это блеет овца… маленький ягнёнок. Лицо Мэриан склонилось совсем низко, пшеничные пряди чуть не касаются подушки.
- Она плачет! - Мэриан - щеки её пылают, в глазах жалость - оборачивается к первой старушке.
- А она всегда плачет, - презрительно фыркает первая старушка.
Мэриан вскакивает со стула и направляется к двери. И опять невесомая лапка чуть было не прилипла к её волосам, да только протянуться бы ей побыстрее. Девчонка уже успела нахлобучить на макушку свою шапочку.
- Уж такое спасибо тебе, доченька, уважила ты нас, - приговаривает старушка, провожая Мэриан в коридор. И вдруг вонзает ей в спину маленькие острые коготки. - Девочка, девочка, - вскрикивает она жалостным писклявым голоском, - не найдется ли у тебя лишнего цента для бедной старухи? Ничего-то у нас, разнесчастных, нет… конфетку и ту купить не на что… ничегошеньки! Хоть пятачок, хоть цент, девочка…
На мгновенье Мэриан отшатывается прямо в старушечьи лапки и тут же бросается бежать по коридору. Не оглядываясь назад, не глядя по сторонам, она пробегает мимо сестры, которая сидит за столом и читает журнал «Поля и реки». Следует тройное движение: рука вперед, сгиб, наклон - и сестра, сверившись с часами, автоматически задает вопрос, который задают посетителям во всех подобных учреждениях:
- Не хочешь ли остаться пообедать с нами?
Мэриан не отвечает. Одним махом она распахивает тяжёлую дверь в ясный холодный день и сбегает по ступенькам.
У колючего куста она притормаживает и, быстро склонившись, никем не замеченная, извлекает спрятанное там яблоко.
Пшеничные пряди из-под белой шапочки, ярко-красное пальто, голые коленки - всё сверкает в лучах солнца, когда она несется навстречу катящему по улице большому автобусу.
- Посадите, посадите меня! - кричит она. И, словно повинуясь царственной команде, автобус останавливается.
Мэриан вскакивает в него и с хрустом вонзает зубы в яблоко.
Перевод И. Архангельской
Ясный холодный день, время близится к двенадцати. Держа перед собой горшочек с цветком, девчонка лет четырнадцати спрыгнула с автобуса перед домом для престарелых на городской окраине. Пальто на ней красное, из-под белой островерхой шапочки, какие носят все девочки в этом году, падают прямые пряди пшеничных волос. Девчонка приостанавливается на мгновенье перед темным колючим кустом - город считает своим долгом не только содержать, но и украшать свою богадельню, - затем медленным шагом направляется к белому кирпичному дому, от стен которого, точно от глыбы льда, ярко отсвечивает зимнее солнце. На ступеньках лестницы шаги её ещё больше замедляются, она перенимает горшочек из одной руки в другую, потом, прежде чем открыть тяжелую дверь, ставит его и снимает перчатки.
- Я из «Костра» - говорит она сидящей за столом сестре. - Пришла навестить старушку…
На сестре белый халат, и кажется, что ей очень холодно; коротко остриженные волосы волной вздымаются к макушке. Девочка Мэриан не сообщает ей, что этот визит прибавит ей в зачет не меньше трех очков.
- Ты с кем-нибудь здесь знакома? - спрашивает сестра. Одна бровь у нее вздергивается вверх, слова она произносит твёрдо, по-мужски.
- С какой-нибудь старушкой? Нет… только… ну понимаете, мне не важно, кто именно, - лепечет Мэриан. И свободной рукой заправляет пшеничные пряди за уши - как всегда, когда настает час Учения.
Сестра пожимает плечами и поднимается.
- Какая красивая цинерария, махровая, - замечает она, направляясь впереди Мэриан по коридору, куда выходят закрытые двери комнат, - выбирать старушку.
Линолеум местами отстал от пола, вздулся. Мэриан чудится, что она шагает по волнам, а сестра даже и не взглянет под ноги. Запах здесь такой, точно ты очутился внутри часов. Вокруг тишина, но вот за одной из дверей какая-то старушка издает слабое блеяние - откашливается. Это решает дело. Сестра круто останавливается, выбрасывает руку вперед, сгибает её в локте и сама сгибается в поясе - и всё это для того, чтобы взглянуть на часы, надетые на запястье; затем она дважды громко стучит в дверь.
- Две в каждой комнате, - бросает сестра через плечо.
- Кто - две? - рассеянно спрашивает Мэриан. Слабое блеяние, доносящееся из-за двери, повергает её в такую панику, что ей хочется повернуться и броситься прочь.
Следует ряд коротких размеренных рывков изнутри, дверь открывается, и в ней появляется одна из старух; при виде сестры её морщинистое лицо озаряется странной улыбкой: кажется, сейчас оно и вовсе расколется вдребезги. Направленная сестриной сильной рукой, Мэриан неожиданно для себя упирается взглядом в профиль другой старухи, ещё более древней, чем первая; она пластом лежит на кровати, накрытая до подбородка стёганым одеялом.
- К вам гостья! - бросает сестра. Ещё рывок, и она уже в коридоре.
У Мэриан язык прилип к гортани, руки судорожно сжимают горшочек. Старушка, что отворила дверь, всё с той же жуткой расколотой улыбкой, точно впечатавшейся в её костлявое лицо, - приветственной улыбкой! - ждёт… А может, и что-то говорит. Старуха на кровати не издала ни звука, даже не повернула головы.
Мэриан вдруг видит, как в воздух быстро вскидывается рука, точно птичья лапка, и сдёргивает с её головы белую шапочку. Одновременно вторая такая же лапка втягивает Мэриан в комнату. Дверь позади захлопывается.
- Какая славная девочка, - произносит старушка у неё под боком.
Мэриан застывает в узком пространстве между кроватью, умывальником и стулом; комнатушка, оказывается, битком набита мебелью. И всё пахнет мокрым - даже голый пол. Девочка ухватывается за спинку плетеного стула - спинка мягкая, сырая. Сердце её бьется всё медленнее и медленнее, сейчас и вовсе остановится, руки леденеют, и она никак не может расслышать, говорят что-то старушки или нет. Не может их разглядеть. До чего же здесь темно! Штора на окне опущена, единственная дверь закрыта. Мэриан устремляет взгляд в потолок… Она в разбойничьей пещере, её здесь убьют!
- Ты пришла немножко побыть с нами, девочка? - спрашивает первый разбойник.
Из рук Мэриан что-то выхватывают - горшочек с цинерарией.
- Цветы! - взвизгивает старушка. Она стоит в нерешительности, словно не знает, что с ними делать. - Какая прелесть!
Старуха в постели прокашливается.
- Никакая не прелесть, - говорит она, так и не повернув головы, но очень отчётливо.
Мэриан неожиданно натыкается на стул и садится.
- Прелесть какие цветочки, - настаивает первая старуха. - До чего хороши, не налюбуешься…
Мэриан хочется на минутку забрать горшочек обратно - она и забыла поглядеть на цветы. Что, и правда красивые?
- И пахнут отвратительно, - отрезает вторая старуха. У нее выпуклый лоб и красные глаза - как у овцы. Теперь она обращает их на Мэриан. Горло у нее, похоже, опять закладывает, и она блеет:- Как… тебя… з-звать?
К своему удивлению, Мэриан не может вспомнить, как её зовут.
- Я из «Костра», - наконец выдавливает она.
- Бактерии… Как бы не заразиться, - бормочет похожая на овцу старуха, непонятно к кому относясь.
- К нам прошлый месяц заходила одна, - говорит первая старушка.
«Овца или бактерия?» - туманно гадает Мэриан, крепко вцепившись в стул.
- Никто к нам не заходил! - кричит старуха с кровати.
- Нет, заходила! Читала нам из Библии, нам ещё так понравилось! - визжит первая.
- Кому это понравилось? - спрашивает та, что лежит. Рот у неё, оказывается, маленький и скорбный, как у младенца.
- Нам обеим, - настаивает первая. - Тебе понравилось, и мне понравилось.
- Нам всем понравилось, - говорит Мэриан, не отдавая себе отчета, что заговорила.
Первая старушка как раз водрузила горшочек с цветком на верх платяного шкафа, теперь его снизу и не разглядишь. Мэриан только диву дается, как это она умудрилась его туда взгромоздить, ведь как высоко дотянулась!
- Не обращай внимания на Эдди, - говорит она девочке. - Ей сегодня неможется.
- Перестань чепуху молоть, - говорит та, что лежит. - Очень мне даже можется.
- Рассказывай сказки!
- Я к вам всего на минутку, - вдруг вставляет Мэриан, - больше я никак не могу. - Она разглядывает влажный пол и думает, что, если её вдруг вырвет, они её сразу отпустят.
Первая старушка с деловым видом усаживается в кресло-качалку - и кресло сюда втиснули! - и начинает раскачиваться. Она поглаживает пальцами замурзанную камею, приколотую у неё на груди.
- Как дела в школе? - спрашивает она.
- В школе? - повторяет Мэриан. Она напряженно ищет ответа и не находит.
- Ах, и всё же цветы прекрасны, - шепчет старушка. Она, кажется, качается всё быстрее и быстрее; разве можно так быстро качаться, поражается Мэриан.
- Ужасны, - отзывается та, что лежит.
- Если мы приносим цветы… - начинает Мэриан, но вовремя спохватывается. Чуть было не поведала им, что, если девочки из «Костра» приносят в женскую богадельню цветы, они получают лишнее очко, а если ещё захватывают с собой Библию и читают старушкам, то два. Но старушка и так её не слушает, она качается, не спуская глаз со своей соседки, а та с кровати следит за ней.
- Бедной Эдди неможется. Надо бы ей принять лекарство, вот что, - говорит первая старушка, уставя корявый палец на ряд пузырьков на столике и взлетая так высоко, что её чёрные домашние тапочки отрываются от пола, точно у ребенка.
- Мне ничуть не хуже, чем тебе! - говорит старуха в постели.
- Нет хуже, хуже!
- Просто у меня ума больше, и все дела. - Старуха в постели кивает головой.
- И вечно она мне перечит, стоит вам, девочкам, к нам зайти, - неожиданно доверительно сообщает Мэриан первая старушка. Ловким шлепком ноги она тормозит качалку и наклоняется к девочке. Рука тянется вперед, она как лепесток петунии - лёгкая, прилипчивая.
- Замолчи, замолчи! - кричит вторая старуха.
Мэриан судорожно откидывается на спинку стула.
- Когда я была в твоём возрасте, я тоже ходила в школу и всё такое, - говорит первая старушка тем же доверительным пугающим голосом. - Только не здесь, в другом городе…
- Замолчишь ты наконец или нет? - кричит больная старуха. - Не ходила ты в школу! И ни в каком другом городе не жила. Нигде ты больше не была, только здесь и просидела всю жизнь. Никакого воспитания не получила! Ничего ты не знаешь. В голове пусто, и душа пустая, и твой чёрный драный кошелек - ни цента там нет, и сундук свой старый ты притащила сюда пустой - сама мне показывала. А всё говоришь, говоришь, говоришь - я от тебя с ума схожу! Да кто ты такая есть? Никто ты, я тебя знать не хочу! Никто - запомни! И где это видано, чтоб такое допускать, над человеком издеваться - поселили сюда безродную старуху, а она всё говорит, и качается, и врёт, хоть уши затыкай. Они что, и вправду думают, я всё стерплю, так и буду жить в одной комнате с этой пустомелей, дни и ночи напролет слушать её бредни?
Мэриан видит: глаза у старухи разгорелись и обращены к ней. В них отчаяние, но в лице какое-то размышление, она что-то прикидывает. Вот губки её распадаются, обнаружив полукруг вставных зубов на коричневатых деснах, и она шепчет:
- Придвинься поближе, девочка, я тебе кое-что расскажу.
Мэриан начинает бить дрожь, сердце на мгновенье останавливается.
- Ну хватит, Эдди, хватит. Это невежливо, - говорит первая старушка. - Знаешь, девочка, почему она сегодня такая?
И эта тоже глядит на Мэриан, одно веко у неё отвисло.
- Почему такая? - тупо повторяет девочка. - Что это с ней?
- День рождения у неё сегодня, вот она и бесится! - сообщает старушка и, снова закачавшись в кресле, радостно хмыкает, словно отгадала загадку, которую сама же и загадала.
- Врёт, опять врёт! - взвизгивает старуха на кровати. - Никакой у меня не день рождения, мне-то лучше знать, когда у меня день рождения. И замолчи ты, Христа ради, а то у меня голова треснет. - Взгляд её снова устремлен на Мэриан, и она говорит тихим прерывающимся голосом: - Когда сил больше нет терпеть, звоню вот в этот звонок, и приходит сестра.
Она выпрастывает руку из-под одеяла - иссохшую тонкую ручку, усеянную огромными чёрными веснушками. Вытянутый палец покачивается, она никак не может нацелиться на звонок, спрятавшийся среди пузырьков и баночек.
- Сколько вам лет? - шепчет Мэриан. Теперь она видит старуху в постели совсем вблизи и очень отчетливо, сразу со всех сторон, как бывает во сне. И вдруг - на какую-то минуту - проникается к ней необыкновенным интересом; ничего интереснее для неё сейчас просто не существует. Такого с Мэриан ещё не случалось.
- Не скажу!
Старое лицо на подушке, над которой склонилась Мэриан, медленно собирается в комочек и тут же распадается. Из открытого рта рвутся тихие всхлипы… Нет, и вправду это блеет овца… маленький ягнёнок. Лицо Мэриан склонилось совсем низко, пшеничные пряди чуть не касаются подушки.
- Она плачет! - Мэриан - щеки её пылают, в глазах жалость - оборачивается к первой старушке.
- А она всегда плачет, - презрительно фыркает первая старушка.
Мэриан вскакивает со стула и направляется к двери. И опять невесомая лапка чуть было не прилипла к её волосам, да только протянуться бы ей побыстрее. Девчонка уже успела нахлобучить на макушку свою шапочку.
- Уж такое спасибо тебе, доченька, уважила ты нас, - приговаривает старушка, провожая Мэриан в коридор. И вдруг вонзает ей в спину маленькие острые коготки. - Девочка, девочка, - вскрикивает она жалостным писклявым голоском, - не найдется ли у тебя лишнего цента для бедной старухи? Ничего-то у нас, разнесчастных, нет… конфетку и ту купить не на что… ничегошеньки! Хоть пятачок, хоть цент, девочка…
На мгновенье Мэриан отшатывается прямо в старушечьи лапки и тут же бросается бежать по коридору. Не оглядываясь назад, не глядя по сторонам, она пробегает мимо сестры, которая сидит за столом и читает журнал «Поля и реки». Следует тройное движение: рука вперед, сгиб, наклон - и сестра, сверившись с часами, автоматически задает вопрос, который задают посетителям во всех подобных учреждениях:
- Не хочешь ли остаться пообедать с нами?
Мэриан не отвечает. Одним махом она распахивает тяжёлую дверь в ясный холодный день и сбегает по ступенькам.
У колючего куста она притормаживает и, быстро склонившись, никем не замеченная, извлекает спрятанное там яблоко.
Пшеничные пряди из-под белой шапочки, ярко-красное пальто, голые коленки - всё сверкает в лучах солнца, когда она несется навстречу катящему по улице большому автобусу.
- Посадите, посадите меня! - кричит она. И, словно повинуясь царственной команде, автобус останавливается.
Мэриан вскакивает в него и с хрустом вонзает зубы в яблоко.
Перевод И. Архангельской