История Афонской смуты (5)
Протоиерей Константин Борщ.
ИМЯСЛАВИЕ. Том 3. Часть I
© Copyright: Протоиерей Константин Борщ, 2014
Свидетельство о публикации №214071000150
проза.ру
История Афонской смуты
Составил афонский изгнанник иеромонах Паисий в 1958 - 1964 гг.
Начало:
История Афонской смуты.
История Афонской смуты (2)
История Афонской смуты (3)
История Афонской смуты (4)
Глава 10
Труды о. Антония по защите славы Имени Божия
Вразумленный, о. Антоний положил начало по защите славы Имени Божия Песнею Богородицы и Матери Света, в которой Она, Честнейшая Херувимов и Славнейшая без сравнения Серафимов, воспела величие Имени Вселившегося в Пространнейшее небес Пречистое Богоприемное чрево Её Сына Божия и Бога Слова, и Своего Сына, воплотившегося от Пречистых кровей Её, песнею, которую Она воспела при посещении сродницы Своей праведной Елисаветы, в Богодухновенных словах: “Яко сотвори мне Величие Сильный и Свято Имя Его” (Лк. 1, 49). Отсюда, из этого источника, о. Антоний первый начал духовно упоевать свою душу, и написал листок под заглавием: “Величит душа моя Господа... и свято Имя Его”. О. игумен архимандрит Иероним одобрил и благословил отпечатать его во множестве, чтобы в виде приложения рассылать его подписчикам издававшегося в Одессе нашего журнала “Наставления и утешения Святой Христианской веры”. Таким образом, для пантелеймоновских монастырских начальников диаволопоклонников наша обитель Андреевская явилась препятствием их заговору против Имени Божия. А, так как эта брань поднялась непосредственно действием того, который присидел жене Наталье и которому поклонились пантелеймоновские начальники, то, уязвленный в голову выступлением нашего Свято-Андреевского скита в защиту славы Имени Божия, диавол нашёл себе новое орудие в Ильинском скиту, в лице схимонаха Хрисанфа. Он тоже из учёных, в молодости студент Университета. Хрисанф поселился в обитель не по призванию в монашество, а как тягчайший государственный преступник, ловко ускользнувший от правосудия. Он скрылся в далёком Афоне под маской смиренной монашеской схимы. Этот притаившийся змий смолоду поживший много лет в скиту Святого Пророка Илии, как Иуда Искариот в лике апостольском, льстиво применяясь к истине, пописывал некоторые статеечки для журнала “Русский инок”, который издавала Почаевская Лавра, под редакцией архиепископа Антония Волынского (Храповицкого). Вследствие этого, он имел связь с этим архиепископом, который среди русской иерархии пользовался авторитетом, а в Синоде являлся рычагом и воротилой, имея себе сподручного архиеп. Сергия Финляндского (Страгородского). Эту связь сатана употребил как средство увлечь весь Русский Синод в богохульную ересь, возгоревшуюся на Афоне в Пантелеймоновском монастыре следующим образом.
Глава 11
Друзья по злобе
Учёный иеросхимонах Алексей (Киреевский), изрыгнувший хулу на Имя Божие, и учёный схимонах Хрисанф в Ильинском скиту, как учёные, между собой были в приятельских отношениях и одного духа. В союзе этого духа схимонах Хрисанф написал рецензию (критику) на книгу о. Иллариона «На горах Кавказа». В ней он выразил страшную хулу на Имя Божие, он пишет, что Иисус Христос имя “Иисус” носил номинальное, т. е. пустое, как неоправданное самым делом. В Святом Евангелии от Матфея (1, 21) читаем: “Ангел Господень явился ему во сне, и сказал: “Иосиф, сын Давидов! не бойся принять Марию, жену твою, ибо родившееся в Ней есть от Духа Святаго. Родит же Сына, и наречешь Имя Ему: Иисус; ибо Он спасёт людей своих, от грехов их”. Верующим христианам известно, что Имя Иисус, значит, Спаситель - ибо спас род человеческий от ада и смерти, и снова ввёл в рай. Хрисанф же словом “номинально” отвергает спасение, т. е. будто бы Иисус не оправдал делом своего Имени, не по Имени жил на земле Иисус Христос, ничего Он не сделал по Имени своему. Не страшно ли слышать такую хулу? Ещё в рецензии он пишет: “Тут пахнет пантеизмом” (многобожие). Это в точном согласии с Алексеем (Киреевским), который, в доказательство отрицания Божества Имени Иисус говорит, что Иисусов было много: Иисус Навин, Иисус Сирахов, Иисус Иоседеков и др. И что же, все они были Боги?” По смыслу этого Хрисанф хулит Имя Божие, низводя Его на степень имён тварей. Далее Хрисанф продолжает: если признать, как написано у о. Иллариона, что Имя Божие есть, Сам Бог, то это грозит такой опасностью, что составится такая секта, в которой какого-нибудь мужика назовут Иисусом, бабу - Богородицею и пойдут свальные грехи, наподобие хлыстов.
Изрыгнув эти хулы на Имя Божие в своей рецензии, учёный схимонах Хрисанф послал их архиепископу Антонию Волынскому для его журнала “Русский Инок”. Архиепископ Антоний позаботился немедленно поместить их в своём журнале, который выписывали все монастыри, многие из белого духовенства и миряне.
Таким образом, еретический огонь со св. Горы Афонской был переброшен на Святую Русь. Кто не сумел проверить эту богохульную логику Хрисанфа, в его рецензии, помещённую в “Русском Иноке”, но, в простоте сердца уповая на знаменитость высокого учёного доктора богословия, члена Синода архиепископа Антония, редактора журнала “Русский Инок”, и доверчиво принял богохульные ереси этого лжеименитого схимника Хрисанфа, как Святую Истину, те все уловились в тонкую, страшную по содержанию ересь, которую открывает нам св. Иоанн Богослов в начале 13-й главы своего Откровения.
Чтобы понятнее было греческое слово “номинально”, мы уясним это самим же лицом Хрисанфа. Как уже сказано выше, в св. Горе Афонской в лике монашеского братства св. Пророка Илии Хрисанф является схимником не по призванию в монашество, но как тягчайший государственный преступник, ловко ускользнувший от правосудия. По внешнему виду он тихий смиренный инок, в сущности же притаившийся лютый змей, полный смертоносного яда. По своей преступности он богопротивный беззаконник, враг Богу и ненавистник самого монашества. Внутреннюю злобу свою прикрыл монашеской схимой. По внешности благообразный старец, а по внутреннему убеждению - диавол. Вот это и означает, что он носил имя “номинально”. Принятые им образ и имя монашеское он не оправдывал самим делом, лукаво обманывал людей - “номинальный” схимник... Теперь должно быть всякому понятно греческое слово “номинально”. И вот этот “номинальный” инок Хрисанф в своей дьявольской рецензии кощунственно дерзнул излить на Господа нашего Иисуса Христа свою ложь, говоря: “Иисус Христос носил Имя “номинально”. Действия своего обмана вменяет Самому Сыну Божию. Эту же номинальность видим и в Антонии архиепископе Волынском, который, как высоко учёный, доктор богословия, отлично знал значение греческого слова “номинально”. Значит, он был согласен с Хрисанфом, когда его рецензию отпечатал в своём журнале, посредством которого с высоты архипастырского престола сделался проповедником того, что Иисус Христос носил Имя “номинально”, своего Имени «Иисус» не оправдал, спасения не совершил. Слыша страшную хулу от архипастыря Церкви на Спасителя нашего и Бога, может ли стерпеть христианская душа, чтобы не вознегодовать святой ревностью на хулителей Сына Божия и не стать на защиту славы Пресвятаго имени Его?! Может ли истинный христианин признавать архипастырем Церкви хулителя Господа нашего Иисуса Христа? Это волк хищный, одевшийся в одежду архиерейскую, по внешнему виду архиерей, а по внутреннему содержанию - лютый зверь. Итак, “номинально” он носит сан архиерейский. И всё архиерейство, и прочее духовенство, монашеское и белое, миряне и все, ставшие на сторону этого “номинального” архиерея, сделались “номинальными” христианами, косвенно отреклись от Христа и стали отступниками. Не страшно ли? Не ужасно ли? Вот к чему привела рецензия “номинального” схимника Хрисанфа.
В акафисте Спасителю в первом икосе мы исповедуем: “Ангелов Творче, и Господи Сил, отверзи ми недоуменный ум и язык на похвалу Пречистого Твоего имени”. - Значит, без содействия самого Господа мы не можем достойно приступить к славословию пречистого Имени Его. В девятом кондаке сего же акафиста Святая Церковь исповедует: “Всё естество Ангельское безпрестанно славит Пресвятое Имя Твое, Иисусе, на небеси: Свят, Свят, Свят вопиюще”. Мы же грешные на земле бренными устнами вопием: “Аллилуиа”.
Представь же себе всякая благоверная душа христианская, на какую степень уничижения низвели это Божественное Имя Спасителя схимонах Хрисанф и архиепископ Антоний Волынский. Поистине, вознегодовало всё небо, восколебалась и затряслась вся земля и вся поднебесная о поругании вседержавного имени Творца неба и земли.
Глава 12
Радость и ликование Пантелеймоновских старцев, поклонников Натальиных
Если вознегодовало небо, зато возвеселились и возрадовались начальники Пантелеимоновского монастыря, зная силу в Синоде архиепископа Антония Волынского. Они теперь были уверены, что книга о. Иллариона с ненавистным в ней письмом будет объявлена вредной и опасной для Церкви и, как еретическая, запрещена самим Синодом.
Глава 13
Видение пустынником на небе змия - дракона
На Афоне в обителях Пантелеймоновской, Андреевской и Ильинской, издавна существовал обычай - каждую субботу раздавать милостыню пустынникам: сухари, крупу и, кто нуждался, - одежду и обувь. В те дни, когда, схимонах Хрисанф пересылал из Ильинского скита в Россию архиепископу Антонию Волынскому свою рецензию с хулами на Имя Божие, было знаменательное видение одному благоговейному пустыннику - монаху, в день субботний, во время раздачи милостыни пустынникам, стоявшим у кладовки в очереди. В нашем Андреевском скиту милостыню раздавал эконом, благоговейный монах о. Диодор. Пустынник - монах, о котором идёт речь, чтобы не развлекаться в очереди, стоял несколько в стороне, намереваясь подойти последним. Перебирая чётки, он творил умную молитву Иисусову. Сосредоточенную на молитве его мысль побудило, вдруг, желание взглянуть на небо. И вот он видит: с северо-востока, со стороны Ильинского скита, в воздухе плывёт огромнейший как туча страшный змий - дракон, с открытым громадным зёвом, прямо на Андреевский скит. Пустынник был в ужасе - что будет? Остановившись над Андреевским скитом, дракон снизился как бы для того, чтобы придавить скит громадной тяжестью своего пресквернейшего тела. Затем, опустив свою страшную прескверную голову прямо во двор скита, изрыгнул из своего зёва какое-то страшное зелье. Сделав всем своим громадным существом яростный изворот, взвился обратно ввысь и, полетев направлением к Пантелеймоновскому монастырю, скрылся за хребтом горы Афонской. Придя в себя от ужаса, пустынник видит, что очередь кончилась, и он подошёл последним. О своём видении рассказал эконому, раздававшему милостыню. Отец эконом - благоговейный монах пришёл в ужас от рассказанного видения. Это видение разъяснилось нам постепенно, по мере течения начинающейся духовной брани. О тождественном видении змия-дракона повествуется в книге «Мужей Апостольских» у св. Апостола Ермы, жителя города Рима, ученика св. Ап. Павла. Ангел Божий уяснил ап. Ерме, что виденный им змий-дракон, означал ересь, которая и появилась вскоре после видения (смотри подобное видение 3 августа Четь - Минеи, о Косьме).
Ясно, что в дни 1911 года подобное же видение, открытое пустыннику - рабу Божию, означало ту же угрозу Церкви Христовой от разгорающейся богохульной ереси. Змий-дракон вышел со стороны Ильинского скита, в котором жил учёный «рецензент» схимник Хрисанф. От Ильинского скита змий направился на Пантелеймоновский монастырь к Хрисанфовым друзьям - союзникам, к учёному иеросхимонаху Алексею (Киреевскому), к старцам - начальникам монастыря, поклонникам Натальиным. Этот самый союз олицетворился в змие-драконе, который Бог открыл рабу своему благоговейному пустыннику монаху, пришедшему в наш Андреевский скит за милостынею.
Глава 14
Участь братства Ильинского скита.
Когда вопрос об имени Божием коснулся Ильинского скита, то братство заволновалось, подобно Пантелеймоновскому братству. Но, так как, среди них жил рецензент схимник Хрисанф, который за свою ученость был душой игумена архимандрита Максима, то Максим, как настоятель, своей властью проявил самые жёсткие меры к братии, и придавил самую мысль по этому вопросу. Причем из среды этого братства два монаха, проявившие особенную ревность о славе Имени Божия, исчезли из самой обители неведомо куда. А всё остальное братство осталось под пятою игумена Максима и схимонаха Хрисанфа. В силу такого деспотического режима Ильинский скит остался в союзе с пантелеймоновскими старцами - начальниками. О чувствах же сердечных подавленного братства Единому Богу известно.
Глава 15
Журнал “Русский Инок” с богохульной рецензией
Когда номер журнала “Русский Инок”, в котором архиепископ Антоний поместил рецензию Хрисанфову, дошёл до св Горы Афонской, то немедленно на Афоне произошло то же самое, как если бы кто-нибудь из лишившихся рассудка задумал потушить пожар маслом. Это и сделали пантелеимоновские, самолюбивые начальники - поклонники Натальины. Запалив еретический пожар, они надеялись потушить его приказом могучего члена Синода и тем подавить волнение на Афоне, возникшее по причине имяборческой ереси, и привлечь всех на свою сторону, чтобы хулу на Имя Божие все приняли как Православие. Хотя самого приказа из Синода пока ещё нет, но, если могучий воротила Синода архиеп. Антоний выступил сторонником их богохуления, то нет сомнений - победа их обеспечена. Поэтому с номером журнала “Русский Инок” в руках они торжествующе заявили архимандриту Иерониму, игумену нашего Андреевского скита: “Ильинский скит с нами, и Синод за нас, а ты пошёл против нас. Так знай, что подворья Андреевское в Петербурге и в Одессе будут закрыты властью Синода”. Услышав такую угрозу, игумен Иероним пал духом, созвал своих обительских соборных старцев для обсуждения грозящей опасности остаться без подворья. Старцы нашего Андреевского скита собором обсудив вопрос угрозы, чтобы не лишиться подворий решили не противиться Пантелеймоновской обители, присоединиться к её начальникам и признать правым учение об Имени Божием «учёного богослова» Алексея Киреевского, признать рецензию другого «учёного - схимника Хрисанфа», напечатанную в “Русском Иноке”.
Достаточно только одного малого колебания и неустойчивой мысли об истине, как тотчас же дух злобы - сеятель ереси немедленно наводит малодушие и боязнь, ослепляет ум, омрачает духовную сторону христианина и извращает правоту истины. Это самое постигло игумена Иеронима, с его соборными старцами. Убоявшись угроз потерять житейские выгоды, они покорились ереси на радость пантелеимоновских старцев - Натальиных поклонников. Теперь их число увеличилось, впрочем, не намного, а всего лишь верхушкой Андреевского начальства; всё же остальное братство отвергло угрозы пантелеимоновских старцев. Земные выгоды Андреевские иноки не предпочли славе Имени Божия, но подобно древним исповедникам, мужественно встали на защиту Истины Православия. Иеросхимонах о. Антоний (Булатович), в опровержение Хрисанфовой богохульной рецензии, написал апологию, т. е. защиту книги “На горах Кавказа” на основании Священного Писания и св. отцов Церкви. Приготовив рукопись апологии к печати о. Антоний принёс её игумену Иерониму для прочтения, как приносил ему раньше и листок: “Величит душа моя Господа”, который игумен одобрил, и благословил напечатать большим тиражом, для распространения, в качестве приложения к Журналу Андреевского скита “Наставления и утешения Святой веры Христианской”. Притом, о. Антоний имел желание воздействовать на игумена о. Иеронима и его соборных старцев, к исправлению их в тяжком грехе ереси начальников Пантелеимоновского монастыря. Игумен Иероним прочитал рукопись апологии и тут же открылось губительное последствие его согласия с еретиками. Принял ересь, и отступила от него благодать. В ереси - дьявол, который омрачает духовную сторону человека. В омрачении ересью Иероним возвращает рукопись апологии о. Антонию назвав её салатом. А раз озлословил защиту Имени Божия, то и отпал безвозвратно от истины, стал сторонником иеросхимонаха Алексея (Киреевского), схим. Хрисанфа и пантелеимоновских старцев. О содержании разговора, между о. Антонием и Иеронимом, братия ничего не знала. Но после их разговора о. Антоний взял обратно рукопись апологии и перешёл из Андреевского скита в Благовещенскую келлию - на “Карее”, - это минут двадцать ходьбы от нашего скита, - в которой около двадцати пяти человек братии под управлением старца иеросхим. Парфения. О. Парфений об Имени Божием в полном единомыслии с о. Антонием (Булатовичем) и братией Андреевского Скита. Переселясь в Благовещенскую обитель о. Антоний издал свою апологию. По уходе о. Антония в братстве Андреевского скита возник глухой ропот, ибо его все уважали как выдающегося подвижника, и потому что он внёс в обитель большой денежный вклад, много драгоценных пожертвований, украшения святых икон и другие ценности. Так что о. Антония вполне можно было сопричислить к званию ктиторов обители.
Есть каноническое правило, указывающее причины, когда инок может, и должен удалиться из своей обители: 1-е - аще есть вход женам; 2-е - аще учатся мирстии дети; 3-е - аще игумен еретик. На основании этого правила о. Антоний оставил свою родную обитель, т. к. игумен Иероним впал в ересь. Для старшей братии ясно, что оставил родную обитель о. Антоний по причине разномыслия об Имени Божием. По остроте своей эта причина не могла не безпокоить братию, осведомлённую о появлении новой ереси. Сначала в братстве о ней говорили шёпотом, боясь игумена Иеронима. В среде всего братства вопрос о ней обнаружился некоторыми действиями самого игумена. Он знал о шёпоте, который уязвлял его не менее открытого разговора. Он знал и неправоту свою, но не раскаивался, а всё более и более омрачался, таково свойство всех ересей. Пытаясь оправдать себя лукавством, его же лукавство и посрамляло его. Был у него подручный писарь монах Климент, имевший некоторую способность писать духовные выдержки из Священного Писания, святоотеческих творений и житий святых для скитского журнала “Наставления и утешения святой веры христианской”, издававшегося в Одессе. Этого Климента Иероним употребил в своё орудие, чтобы в скитский журнал писать не во славу Божию, а в угоду своим дружкам, пантелеймоновским старцам, Натальиным поклонникам. И вот Климент написал первую статейку, которую Иероним похвалил. У Климента был переписчик послушник Никита, который Климентовы рукописи перепечатывал на машинке для журнала. Климент дал ему свою рукопись, одобренную игуменом Иеронимом. Никита начал писать, но встретил в рукописи такие мысли, которым протестует его вера во Имя Божие. Он остановился и, отдавая рукопись обратно Клименту, заявил: “Это писать я не могу”. Климент спросил: “Почему?” Тот отвечает: “Это против моей совести”. Климент строго ему заметил: “Ты послушник и не должен рассуждать, а должен исполнять послушание”. Но Никита в духе ревности о славе Имени Божия наотрез отказался выполнять послушание против истины Божией. И произошло почти то же самое, что и в скиту Новая Фиваида с отцом иеродиаконом, который отказался служить с иеросхимонахом Алексеем Киреевским. Климент доложил об этом игумену Иерониму. Последний, призвал послушника Никиту, думая воздействовать на него своей властью. Но, встретив в нём несокрушимую ревность по истине, поспешил замять и затушевать свою неудачу в низложении послушника Божия. И оба: Иероним и Климент, постарались умиротворить послушника Никиту, чтобы не разглашать в братстве этого случая. Никита никому об этом не говорил, но сам Климент вскоре высказал некоторым из братства о своём восстании на истину, о своей неисправимости, страшным сновидением.
Глава 16
Видение Климента погибели своей
Представилось мне, - говорит Климент, - что я на горе Голгофе перед Крестом. На Кресте распят Христос, кровь струится из Его ран, я устремился к Нему. Преклонил колена у Креста. Но в тот же момент слышу грозное слово из уст Христа: “Изжените от Меня хулителя имени Моего”, и мгновенно разверзлась подо мною земля, я провалился, и тотчас проснулся. Об этом своём грозном сновидении Климент рассказал близким из братии, и самому игумену Иерониму. Последний, принял это за простое воображение, да ещё, может быть, от лукавого. Вот как ересь ожесточает и ослепляет духовную сторону человека! Такое страшное вразумление вменили действию лукавого. Игумен Иероним наткнулся на другого молодого послушника столяра Даниила, которого в льстивой беседе покусился привлечь на свою сторону. Но Даниил в ревности своей о славе имени Божия дал ему такой отпор, что обличённый им игумен в гневе приказал изгнать его из обители. Даниил из обители не пошёл, а без шума поселился в новом корпусе, который тщеславный игумен Иероним воздвиг для приезжающих из России богомольцев на поклонение святым местам. Корпус - во имя Сампсона Странноприимца - большой, в три этажа. По всем трём этажам множество номеров, и все они были пустые и никому ненужные. И вот только молодой послушник Даниил нашёл в нём временное уединение, изгнанный разгневанным игуменом. Кроме Даниила так и не пришлось жить никому из людей в этой громадной странноприимнице.
В дальнейшем игумен Иероним со своими соборными старцами старался всё-таки лестью и клеветой, извращая истину вопроса, вербовать других на свою сторону. Один из соборных иеронимовых старцев, иеромонах Меркурий, имел у себя книги западных богословов: Фаррара и Ренана. Одобряя их, Меркурий давал эти книги читать некоторым молодым, не знавшим их зловредности. Как только кто-либо прочитает эти книги, так под влиянием их переходит на сторону Иеронима. Перешедшие на сторону ереси становились наглыми и, поощряемые игуменом Иеронимом, изощрялись в кощунстве и надругательстве над Именем Божиим. Так, например, напишут на бумаге Имя Иисус, потом плюют или садятся на него, с усмешкой произнося: “Вот, ваш Бог!” Речь, конечно, не о безотносительном ни к кому имени, но об Имени Господа Иисуса Христа. Это они знают. Значит, ругаясь над начертанным Именем «Иисус», они ругаются над Лицом Господа Иисуса Христа. Такие же кощунственные изуверства происходили в Пантелеймоновском монастыре. Там было около тысячи глумителей. А в Андреевском скиту, человек пятьдесят. Всё остальное братство нашего скита благоразумно воздерживалось от волнений, терпеливо перенося изуверство и безумие богохульников, имея урок братства Ильинского скита. Но это терпение было несносно старцам Пантелеимоновского скита. Андреевский скит являлся коренным препятствием для господства ереси, и обличал безумие еретиков. Наконец, пантелеймоновские старцы и побуждаемый ими игумен Иероним сообща решили разом и быстро разделаться с терпеливым и мирным братством Андреевского скита.
Для того, чтобы удалить из обители защитников славы Имени Божия, игумен Иероним, при полном составе своих соборных старцев, придумал хитрый способ: оболгать братию, якобы малороссы, по ненависти к великороссам, хотят захватить обитель в свои руки, при посредстве братского бунта. Был назначен вечер. Во время вечерней братской трапезы началом бунта придуман был сигнал ударом по столу тарелкой. В эту минуту мгновенно подниматься, хватать имяславцев и гнать за ворота обители. В рядах еретиков - имяборцев были люди крепкого телосложения. Хотя их и меньшее число, но при неожиданном нападении на имяславцев, которые не знали о заговоре, а потому не имели намерения к сопротивлению имяборцам, намеревавшимся изгнать передовых имяславцев, а младшие, напуганные, перешли бы на сторону еретика игумена Иеронима. Вот таким способом имяборцы намеревались прекратить и заглушить дело защиты славы Имени Божия. Но такой коварный их план провалился. Игумен Иероним не знал, что в составе соборных старцев был один имяславец, старец экономической канцелярии, у которого на послушании в канцелярии были монахи - имяславцы. Присутствуя на соборе и узнав о намерении игумена злодейски изгнать имяславцев, вышеупомянутый старец канцелярии сообщил об этом своим послушникам и распорядился, чтобы в тот назначенный вечер имяславцы на трапезу не приходили. Ужин нам не нужен. В злой тот вечер на трапезу мы не пошли. Не состоялся и дьявольский план игумена. Мир братский и любовь не были оскорблены. Бог покрывал и хранил защитников славы Своего Имени. А злодейский замысел игумена Иеронима выбросить нас из обители, Господь обратил на голову Иеронима. Дни проходили тревожно, но порядок и благочиние в обители не нарушались, так же, как и в Пантелеимоновском монастыре. По уставу и торжественно совершались все праздничные богослужения. Но это только на внешний взгляд. Духовно же - скорбь великая. Для подкрепления в скорби защитников Имени Божия проявлялись некоторые вразумительные знамения Небесного негодования на восставших против славы Имени Божия.
Глава 17
Небесная кара имяборцам. Чудо-дождь
Лето 1912 года на Афоне было очень жарким и сухим. От жары сгорали сады и огороды. Игумен Иероним прилежно молился о ниспослании дождя, ежедневно служил раннюю литургию в церкви Успения Божией Матери при келье “молчальника”. Это в скитском саду вне обители. Один из соборных певчих с правого клироса в угоду Иерониму ходил петь на его служение. Настал торжественный праздник 5 июля - память преп. отца нашего Афанасия Афонского. Торжество этого праздника отмечается всем Афоном всенощным богослужением с 6-ти часов вечера до 5-ти часов утра. Перед всенощной в 4 часа совершается малая вечерня, по окончании которой вся братия из собора идёт на вечернюю трапезу, а затем опять в собор на всенощное бдение. Такой чин и устав во все великие праздники.
Пришли в собор два послушника певчие. Но так как до малой вечерни оставалось ещё полчаса, эти два приятеля между собой говорят: “Пойдём на северную террасу собора подышим свежим воздухом и полюбуемся красотой гор“. С южной террасы богаче вид, но там пекло солнце, а с северной тянуло прохладой. Выход на террасу изнутри собора, с хоров. При выходе на террасу один из певчих сразу обратил внимание на Северо-Запад. Этот певчий, по имени Николай, ходил петь на Иеронимовы литургии. И вот он говорит своему приятелю: “Смотри, какая туча идёт!“ И прибавил: “Игумен наш святой, умолил Бога, и вот, будет дождь”. А второй посмотрел на тучу, которая из-за гор шла, клубясь, говорит Николаю: “О, брат Николай, туча весьма грозная и нерадостная”. А Николай, в восторге от игуменовой святости, отвечает: “Ничего грозного не будет, дождь пройдёт, освежит воздух и напоит иссохшую землю”. Затем ещё немного полюбовавшись красотой природы, оба певчие вернулись внутрь собора петь малую вечерню, которая совершается обычно час. Вечерня закончилась. Туча подошла с потрясающей грозой. Вся братия из собора хотела до дождя пробежать в трапезу. Главный трапезарь уже ударил в колокол, созывая на трапезу. Братия во главе с игуменом Иеронимом столпилась в притворе собора, в одно мгновение хлынул такой ливень, что все попятились назад. “Святой” игумен крестился, радуясь о силе своих молитв. Минут пять ливень лил водяным столбом. Вдруг ливень мгновенно прекратился, а вместо него ринулся густой град. У игумена в лице отразилось огорчение, он восскорбел о том, что град может побить плоды маслин. Минут пять сыпал густой град и снова начался ливень ещё сильнее прежнего. Через пять минут ливень остановился и загремел град величиной с куриное яйцо. Все удивились необыкновенной величине града. Через пять минут опустошительный град прекратился, и вдруг полились небесные воды с такой силой, что могли бы смыть все монастыри афонские в течение одного часа, но он продолжался также минут пять. Затем остановился, и с неба полетели ледяные глыбы, величиной с голову человеческую. Ударяясь о землю, они как мяч подскакивали в высоту, и снова падали на землю. В грохоте ледяного погрома зрители узрели небесную кару, и пришли в страх и трепет. Игумен Иероним с испуганным лицом поник головой. Ледяные глыбы тоже продолжались минут пять. Время приблизилось к началу всенощного бдения. Мы во главе с игуменом всем братством из соборного притвора по ледяным горам пошли в трапезу, после которой должно начаться всенощное бдение. Последствия этой небесной кары принесли огромные повреждения и большие убытки всему Афону. У нас в Андреевском скиту в соборе и в корпусах были пробиты цинковые крыши. В большом новом корпусе Иеронимовой трёхэтажной гостинницы, только что застеклённой, остались только голые рамы; мельничные пруды и водопроводы были завалены гранитными камнями, осколками мрамора, илом и вывороченными деревьями. У ворот обители лежал труп убитого ослика одного рабочего болгарина, который сам успел нырнуть и спастись под балдахином святых ворот, а ослик от испуга заупрямился, не пошёл за хозяином и был убит ледяными глыбами. В Иверском монастыре были перебиты крыши всего монастыря. Эта Божья кара постигла Афон 4-го июля в пятом часу вечера вначале праздника преп. Афанасия Афонского в 1912 году. А через год в 1913 году в те же самые минуты праздника постигла иная кара, уже не Божья и не с небесных высот, а из недр злых, богоборных сердец архиереев земли русской, по своей жестокости превосходящая градобитную ледяную кару. Небесная ледяная кара была только предзнаменованием того, что было попущено Богом через год, в те же самые минуты этого великого праздника. Через три недели после ледяной кары, в том же июле месяце, 27 числа, в память св. Великомученика Пантелеимона, в его обительский праздник, в семь часов утра, св. Гору Афонскую потрясло с такой страшной силой, что в Пантелеймоновском монастыре, висевшие, перед иконами, лампады выпали на пол. А на колокольнях того же монастыря и нашего Андреевского скита, сами зазвонили колокола, раскачиваемые землетрясением. Но не раскачались омраченные сатаной души богохульных еретиков, подобно богоубийственному, Каиафиному жидовскому сонмищу, распявшему Христа. Как те не пришли в покаянные чувства от знамений в час распятия Христа и по воскресении, так и Афонские еретики имяборцы не содрогнулись от грозных знамений гнева Божия. Эти кары Божии ясно понимались защитниками славы Имени Божия, как вразумление и призыв к покаянию в грехе имяборческой ереси.
ИМЯСЛАВИЕ. Том 3. Часть I
© Copyright: Протоиерей Константин Борщ, 2014
Свидетельство о публикации №214071000150
проза.ру
История Афонской смуты
Составил афонский изгнанник иеромонах Паисий в 1958 - 1964 гг.
Начало:
История Афонской смуты.
История Афонской смуты (2)
История Афонской смуты (3)
История Афонской смуты (4)
Глава 10
Труды о. Антония по защите славы Имени Божия
Вразумленный, о. Антоний положил начало по защите славы Имени Божия Песнею Богородицы и Матери Света, в которой Она, Честнейшая Херувимов и Славнейшая без сравнения Серафимов, воспела величие Имени Вселившегося в Пространнейшее небес Пречистое Богоприемное чрево Её Сына Божия и Бога Слова, и Своего Сына, воплотившегося от Пречистых кровей Её, песнею, которую Она воспела при посещении сродницы Своей праведной Елисаветы, в Богодухновенных словах: “Яко сотвори мне Величие Сильный и Свято Имя Его” (Лк. 1, 49). Отсюда, из этого источника, о. Антоний первый начал духовно упоевать свою душу, и написал листок под заглавием: “Величит душа моя Господа... и свято Имя Его”. О. игумен архимандрит Иероним одобрил и благословил отпечатать его во множестве, чтобы в виде приложения рассылать его подписчикам издававшегося в Одессе нашего журнала “Наставления и утешения Святой Христианской веры”. Таким образом, для пантелеймоновских монастырских начальников диаволопоклонников наша обитель Андреевская явилась препятствием их заговору против Имени Божия. А, так как эта брань поднялась непосредственно действием того, который присидел жене Наталье и которому поклонились пантелеймоновские начальники, то, уязвленный в голову выступлением нашего Свято-Андреевского скита в защиту славы Имени Божия, диавол нашёл себе новое орудие в Ильинском скиту, в лице схимонаха Хрисанфа. Он тоже из учёных, в молодости студент Университета. Хрисанф поселился в обитель не по призванию в монашество, а как тягчайший государственный преступник, ловко ускользнувший от правосудия. Он скрылся в далёком Афоне под маской смиренной монашеской схимы. Этот притаившийся змий смолоду поживший много лет в скиту Святого Пророка Илии, как Иуда Искариот в лике апостольском, льстиво применяясь к истине, пописывал некоторые статеечки для журнала “Русский инок”, который издавала Почаевская Лавра, под редакцией архиепископа Антония Волынского (Храповицкого). Вследствие этого, он имел связь с этим архиепископом, который среди русской иерархии пользовался авторитетом, а в Синоде являлся рычагом и воротилой, имея себе сподручного архиеп. Сергия Финляндского (Страгородского). Эту связь сатана употребил как средство увлечь весь Русский Синод в богохульную ересь, возгоревшуюся на Афоне в Пантелеймоновском монастыре следующим образом.
Глава 11
Друзья по злобе
Учёный иеросхимонах Алексей (Киреевский), изрыгнувший хулу на Имя Божие, и учёный схимонах Хрисанф в Ильинском скиту, как учёные, между собой были в приятельских отношениях и одного духа. В союзе этого духа схимонах Хрисанф написал рецензию (критику) на книгу о. Иллариона «На горах Кавказа». В ней он выразил страшную хулу на Имя Божие, он пишет, что Иисус Христос имя “Иисус” носил номинальное, т. е. пустое, как неоправданное самым делом. В Святом Евангелии от Матфея (1, 21) читаем: “Ангел Господень явился ему во сне, и сказал: “Иосиф, сын Давидов! не бойся принять Марию, жену твою, ибо родившееся в Ней есть от Духа Святаго. Родит же Сына, и наречешь Имя Ему: Иисус; ибо Он спасёт людей своих, от грехов их”. Верующим христианам известно, что Имя Иисус, значит, Спаситель - ибо спас род человеческий от ада и смерти, и снова ввёл в рай. Хрисанф же словом “номинально” отвергает спасение, т. е. будто бы Иисус не оправдал делом своего Имени, не по Имени жил на земле Иисус Христос, ничего Он не сделал по Имени своему. Не страшно ли слышать такую хулу? Ещё в рецензии он пишет: “Тут пахнет пантеизмом” (многобожие). Это в точном согласии с Алексеем (Киреевским), который, в доказательство отрицания Божества Имени Иисус говорит, что Иисусов было много: Иисус Навин, Иисус Сирахов, Иисус Иоседеков и др. И что же, все они были Боги?” По смыслу этого Хрисанф хулит Имя Божие, низводя Его на степень имён тварей. Далее Хрисанф продолжает: если признать, как написано у о. Иллариона, что Имя Божие есть, Сам Бог, то это грозит такой опасностью, что составится такая секта, в которой какого-нибудь мужика назовут Иисусом, бабу - Богородицею и пойдут свальные грехи, наподобие хлыстов.
Изрыгнув эти хулы на Имя Божие в своей рецензии, учёный схимонах Хрисанф послал их архиепископу Антонию Волынскому для его журнала “Русский Инок”. Архиепископ Антоний позаботился немедленно поместить их в своём журнале, который выписывали все монастыри, многие из белого духовенства и миряне.
Таким образом, еретический огонь со св. Горы Афонской был переброшен на Святую Русь. Кто не сумел проверить эту богохульную логику Хрисанфа, в его рецензии, помещённую в “Русском Иноке”, но, в простоте сердца уповая на знаменитость высокого учёного доктора богословия, члена Синода архиепископа Антония, редактора журнала “Русский Инок”, и доверчиво принял богохульные ереси этого лжеименитого схимника Хрисанфа, как Святую Истину, те все уловились в тонкую, страшную по содержанию ересь, которую открывает нам св. Иоанн Богослов в начале 13-й главы своего Откровения.
Чтобы понятнее было греческое слово “номинально”, мы уясним это самим же лицом Хрисанфа. Как уже сказано выше, в св. Горе Афонской в лике монашеского братства св. Пророка Илии Хрисанф является схимником не по призванию в монашество, но как тягчайший государственный преступник, ловко ускользнувший от правосудия. По внешнему виду он тихий смиренный инок, в сущности же притаившийся лютый змей, полный смертоносного яда. По своей преступности он богопротивный беззаконник, враг Богу и ненавистник самого монашества. Внутреннюю злобу свою прикрыл монашеской схимой. По внешности благообразный старец, а по внутреннему убеждению - диавол. Вот это и означает, что он носил имя “номинально”. Принятые им образ и имя монашеское он не оправдывал самим делом, лукаво обманывал людей - “номинальный” схимник... Теперь должно быть всякому понятно греческое слово “номинально”. И вот этот “номинальный” инок Хрисанф в своей дьявольской рецензии кощунственно дерзнул излить на Господа нашего Иисуса Христа свою ложь, говоря: “Иисус Христос носил Имя “номинально”. Действия своего обмана вменяет Самому Сыну Божию. Эту же номинальность видим и в Антонии архиепископе Волынском, который, как высоко учёный, доктор богословия, отлично знал значение греческого слова “номинально”. Значит, он был согласен с Хрисанфом, когда его рецензию отпечатал в своём журнале, посредством которого с высоты архипастырского престола сделался проповедником того, что Иисус Христос носил Имя “номинально”, своего Имени «Иисус» не оправдал, спасения не совершил. Слыша страшную хулу от архипастыря Церкви на Спасителя нашего и Бога, может ли стерпеть христианская душа, чтобы не вознегодовать святой ревностью на хулителей Сына Божия и не стать на защиту славы Пресвятаго имени Его?! Может ли истинный христианин признавать архипастырем Церкви хулителя Господа нашего Иисуса Христа? Это волк хищный, одевшийся в одежду архиерейскую, по внешнему виду архиерей, а по внутреннему содержанию - лютый зверь. Итак, “номинально” он носит сан архиерейский. И всё архиерейство, и прочее духовенство, монашеское и белое, миряне и все, ставшие на сторону этого “номинального” архиерея, сделались “номинальными” христианами, косвенно отреклись от Христа и стали отступниками. Не страшно ли? Не ужасно ли? Вот к чему привела рецензия “номинального” схимника Хрисанфа.
В акафисте Спасителю в первом икосе мы исповедуем: “Ангелов Творче, и Господи Сил, отверзи ми недоуменный ум и язык на похвалу Пречистого Твоего имени”. - Значит, без содействия самого Господа мы не можем достойно приступить к славословию пречистого Имени Его. В девятом кондаке сего же акафиста Святая Церковь исповедует: “Всё естество Ангельское безпрестанно славит Пресвятое Имя Твое, Иисусе, на небеси: Свят, Свят, Свят вопиюще”. Мы же грешные на земле бренными устнами вопием: “Аллилуиа”.
Представь же себе всякая благоверная душа христианская, на какую степень уничижения низвели это Божественное Имя Спасителя схимонах Хрисанф и архиепископ Антоний Волынский. Поистине, вознегодовало всё небо, восколебалась и затряслась вся земля и вся поднебесная о поругании вседержавного имени Творца неба и земли.
Глава 12
Радость и ликование Пантелеймоновских старцев, поклонников Натальиных
Если вознегодовало небо, зато возвеселились и возрадовались начальники Пантелеимоновского монастыря, зная силу в Синоде архиепископа Антония Волынского. Они теперь были уверены, что книга о. Иллариона с ненавистным в ней письмом будет объявлена вредной и опасной для Церкви и, как еретическая, запрещена самим Синодом.
Глава 13
Видение пустынником на небе змия - дракона
На Афоне в обителях Пантелеймоновской, Андреевской и Ильинской, издавна существовал обычай - каждую субботу раздавать милостыню пустынникам: сухари, крупу и, кто нуждался, - одежду и обувь. В те дни, когда, схимонах Хрисанф пересылал из Ильинского скита в Россию архиепископу Антонию Волынскому свою рецензию с хулами на Имя Божие, было знаменательное видение одному благоговейному пустыннику - монаху, в день субботний, во время раздачи милостыни пустынникам, стоявшим у кладовки в очереди. В нашем Андреевском скиту милостыню раздавал эконом, благоговейный монах о. Диодор. Пустынник - монах, о котором идёт речь, чтобы не развлекаться в очереди, стоял несколько в стороне, намереваясь подойти последним. Перебирая чётки, он творил умную молитву Иисусову. Сосредоточенную на молитве его мысль побудило, вдруг, желание взглянуть на небо. И вот он видит: с северо-востока, со стороны Ильинского скита, в воздухе плывёт огромнейший как туча страшный змий - дракон, с открытым громадным зёвом, прямо на Андреевский скит. Пустынник был в ужасе - что будет? Остановившись над Андреевским скитом, дракон снизился как бы для того, чтобы придавить скит громадной тяжестью своего пресквернейшего тела. Затем, опустив свою страшную прескверную голову прямо во двор скита, изрыгнул из своего зёва какое-то страшное зелье. Сделав всем своим громадным существом яростный изворот, взвился обратно ввысь и, полетев направлением к Пантелеймоновскому монастырю, скрылся за хребтом горы Афонской. Придя в себя от ужаса, пустынник видит, что очередь кончилась, и он подошёл последним. О своём видении рассказал эконому, раздававшему милостыню. Отец эконом - благоговейный монах пришёл в ужас от рассказанного видения. Это видение разъяснилось нам постепенно, по мере течения начинающейся духовной брани. О тождественном видении змия-дракона повествуется в книге «Мужей Апостольских» у св. Апостола Ермы, жителя города Рима, ученика св. Ап. Павла. Ангел Божий уяснил ап. Ерме, что виденный им змий-дракон, означал ересь, которая и появилась вскоре после видения (смотри подобное видение 3 августа Четь - Минеи, о Косьме).
Ясно, что в дни 1911 года подобное же видение, открытое пустыннику - рабу Божию, означало ту же угрозу Церкви Христовой от разгорающейся богохульной ереси. Змий-дракон вышел со стороны Ильинского скита, в котором жил учёный «рецензент» схимник Хрисанф. От Ильинского скита змий направился на Пантелеймоновский монастырь к Хрисанфовым друзьям - союзникам, к учёному иеросхимонаху Алексею (Киреевскому), к старцам - начальникам монастыря, поклонникам Натальиным. Этот самый союз олицетворился в змие-драконе, который Бог открыл рабу своему благоговейному пустыннику монаху, пришедшему в наш Андреевский скит за милостынею.
Глава 14
Участь братства Ильинского скита.
Когда вопрос об имени Божием коснулся Ильинского скита, то братство заволновалось, подобно Пантелеймоновскому братству. Но, так как, среди них жил рецензент схимник Хрисанф, который за свою ученость был душой игумена архимандрита Максима, то Максим, как настоятель, своей властью проявил самые жёсткие меры к братии, и придавил самую мысль по этому вопросу. Причем из среды этого братства два монаха, проявившие особенную ревность о славе Имени Божия, исчезли из самой обители неведомо куда. А всё остальное братство осталось под пятою игумена Максима и схимонаха Хрисанфа. В силу такого деспотического режима Ильинский скит остался в союзе с пантелеймоновскими старцами - начальниками. О чувствах же сердечных подавленного братства Единому Богу известно.
Глава 15
Журнал “Русский Инок” с богохульной рецензией
Когда номер журнала “Русский Инок”, в котором архиепископ Антоний поместил рецензию Хрисанфову, дошёл до св Горы Афонской, то немедленно на Афоне произошло то же самое, как если бы кто-нибудь из лишившихся рассудка задумал потушить пожар маслом. Это и сделали пантелеимоновские, самолюбивые начальники - поклонники Натальины. Запалив еретический пожар, они надеялись потушить его приказом могучего члена Синода и тем подавить волнение на Афоне, возникшее по причине имяборческой ереси, и привлечь всех на свою сторону, чтобы хулу на Имя Божие все приняли как Православие. Хотя самого приказа из Синода пока ещё нет, но, если могучий воротила Синода архиеп. Антоний выступил сторонником их богохуления, то нет сомнений - победа их обеспечена. Поэтому с номером журнала “Русский Инок” в руках они торжествующе заявили архимандриту Иерониму, игумену нашего Андреевского скита: “Ильинский скит с нами, и Синод за нас, а ты пошёл против нас. Так знай, что подворья Андреевское в Петербурге и в Одессе будут закрыты властью Синода”. Услышав такую угрозу, игумен Иероним пал духом, созвал своих обительских соборных старцев для обсуждения грозящей опасности остаться без подворья. Старцы нашего Андреевского скита собором обсудив вопрос угрозы, чтобы не лишиться подворий решили не противиться Пантелеймоновской обители, присоединиться к её начальникам и признать правым учение об Имени Божием «учёного богослова» Алексея Киреевского, признать рецензию другого «учёного - схимника Хрисанфа», напечатанную в “Русском Иноке”.
Достаточно только одного малого колебания и неустойчивой мысли об истине, как тотчас же дух злобы - сеятель ереси немедленно наводит малодушие и боязнь, ослепляет ум, омрачает духовную сторону христианина и извращает правоту истины. Это самое постигло игумена Иеронима, с его соборными старцами. Убоявшись угроз потерять житейские выгоды, они покорились ереси на радость пантелеимоновских старцев - Натальиных поклонников. Теперь их число увеличилось, впрочем, не намного, а всего лишь верхушкой Андреевского начальства; всё же остальное братство отвергло угрозы пантелеимоновских старцев. Земные выгоды Андреевские иноки не предпочли славе Имени Божия, но подобно древним исповедникам, мужественно встали на защиту Истины Православия. Иеросхимонах о. Антоний (Булатович), в опровержение Хрисанфовой богохульной рецензии, написал апологию, т. е. защиту книги “На горах Кавказа” на основании Священного Писания и св. отцов Церкви. Приготовив рукопись апологии к печати о. Антоний принёс её игумену Иерониму для прочтения, как приносил ему раньше и листок: “Величит душа моя Господа”, который игумен одобрил, и благословил напечатать большим тиражом, для распространения, в качестве приложения к Журналу Андреевского скита “Наставления и утешения Святой веры Христианской”. Притом, о. Антоний имел желание воздействовать на игумена о. Иеронима и его соборных старцев, к исправлению их в тяжком грехе ереси начальников Пантелеимоновского монастыря. Игумен Иероним прочитал рукопись апологии и тут же открылось губительное последствие его согласия с еретиками. Принял ересь, и отступила от него благодать. В ереси - дьявол, который омрачает духовную сторону человека. В омрачении ересью Иероним возвращает рукопись апологии о. Антонию назвав её салатом. А раз озлословил защиту Имени Божия, то и отпал безвозвратно от истины, стал сторонником иеросхимонаха Алексея (Киреевского), схим. Хрисанфа и пантелеимоновских старцев. О содержании разговора, между о. Антонием и Иеронимом, братия ничего не знала. Но после их разговора о. Антоний взял обратно рукопись апологии и перешёл из Андреевского скита в Благовещенскую келлию - на “Карее”, - это минут двадцать ходьбы от нашего скита, - в которой около двадцати пяти человек братии под управлением старца иеросхим. Парфения. О. Парфений об Имени Божием в полном единомыслии с о. Антонием (Булатовичем) и братией Андреевского Скита. Переселясь в Благовещенскую обитель о. Антоний издал свою апологию. По уходе о. Антония в братстве Андреевского скита возник глухой ропот, ибо его все уважали как выдающегося подвижника, и потому что он внёс в обитель большой денежный вклад, много драгоценных пожертвований, украшения святых икон и другие ценности. Так что о. Антония вполне можно было сопричислить к званию ктиторов обители.
Есть каноническое правило, указывающее причины, когда инок может, и должен удалиться из своей обители: 1-е - аще есть вход женам; 2-е - аще учатся мирстии дети; 3-е - аще игумен еретик. На основании этого правила о. Антоний оставил свою родную обитель, т. к. игумен Иероним впал в ересь. Для старшей братии ясно, что оставил родную обитель о. Антоний по причине разномыслия об Имени Божием. По остроте своей эта причина не могла не безпокоить братию, осведомлённую о появлении новой ереси. Сначала в братстве о ней говорили шёпотом, боясь игумена Иеронима. В среде всего братства вопрос о ней обнаружился некоторыми действиями самого игумена. Он знал о шёпоте, который уязвлял его не менее открытого разговора. Он знал и неправоту свою, но не раскаивался, а всё более и более омрачался, таково свойство всех ересей. Пытаясь оправдать себя лукавством, его же лукавство и посрамляло его. Был у него подручный писарь монах Климент, имевший некоторую способность писать духовные выдержки из Священного Писания, святоотеческих творений и житий святых для скитского журнала “Наставления и утешения святой веры христианской”, издававшегося в Одессе. Этого Климента Иероним употребил в своё орудие, чтобы в скитский журнал писать не во славу Божию, а в угоду своим дружкам, пантелеймоновским старцам, Натальиным поклонникам. И вот Климент написал первую статейку, которую Иероним похвалил. У Климента был переписчик послушник Никита, который Климентовы рукописи перепечатывал на машинке для журнала. Климент дал ему свою рукопись, одобренную игуменом Иеронимом. Никита начал писать, но встретил в рукописи такие мысли, которым протестует его вера во Имя Божие. Он остановился и, отдавая рукопись обратно Клименту, заявил: “Это писать я не могу”. Климент спросил: “Почему?” Тот отвечает: “Это против моей совести”. Климент строго ему заметил: “Ты послушник и не должен рассуждать, а должен исполнять послушание”. Но Никита в духе ревности о славе Имени Божия наотрез отказался выполнять послушание против истины Божией. И произошло почти то же самое, что и в скиту Новая Фиваида с отцом иеродиаконом, который отказался служить с иеросхимонахом Алексеем Киреевским. Климент доложил об этом игумену Иерониму. Последний, призвал послушника Никиту, думая воздействовать на него своей властью. Но, встретив в нём несокрушимую ревность по истине, поспешил замять и затушевать свою неудачу в низложении послушника Божия. И оба: Иероним и Климент, постарались умиротворить послушника Никиту, чтобы не разглашать в братстве этого случая. Никита никому об этом не говорил, но сам Климент вскоре высказал некоторым из братства о своём восстании на истину, о своей неисправимости, страшным сновидением.
Глава 16
Видение Климента погибели своей
Представилось мне, - говорит Климент, - что я на горе Голгофе перед Крестом. На Кресте распят Христос, кровь струится из Его ран, я устремился к Нему. Преклонил колена у Креста. Но в тот же момент слышу грозное слово из уст Христа: “Изжените от Меня хулителя имени Моего”, и мгновенно разверзлась подо мною земля, я провалился, и тотчас проснулся. Об этом своём грозном сновидении Климент рассказал близким из братии, и самому игумену Иерониму. Последний, принял это за простое воображение, да ещё, может быть, от лукавого. Вот как ересь ожесточает и ослепляет духовную сторону человека! Такое страшное вразумление вменили действию лукавого. Игумен Иероним наткнулся на другого молодого послушника столяра Даниила, которого в льстивой беседе покусился привлечь на свою сторону. Но Даниил в ревности своей о славе имени Божия дал ему такой отпор, что обличённый им игумен в гневе приказал изгнать его из обители. Даниил из обители не пошёл, а без шума поселился в новом корпусе, который тщеславный игумен Иероним воздвиг для приезжающих из России богомольцев на поклонение святым местам. Корпус - во имя Сампсона Странноприимца - большой, в три этажа. По всем трём этажам множество номеров, и все они были пустые и никому ненужные. И вот только молодой послушник Даниил нашёл в нём временное уединение, изгнанный разгневанным игуменом. Кроме Даниила так и не пришлось жить никому из людей в этой громадной странноприимнице.
В дальнейшем игумен Иероним со своими соборными старцами старался всё-таки лестью и клеветой, извращая истину вопроса, вербовать других на свою сторону. Один из соборных иеронимовых старцев, иеромонах Меркурий, имел у себя книги западных богословов: Фаррара и Ренана. Одобряя их, Меркурий давал эти книги читать некоторым молодым, не знавшим их зловредности. Как только кто-либо прочитает эти книги, так под влиянием их переходит на сторону Иеронима. Перешедшие на сторону ереси становились наглыми и, поощряемые игуменом Иеронимом, изощрялись в кощунстве и надругательстве над Именем Божиим. Так, например, напишут на бумаге Имя Иисус, потом плюют или садятся на него, с усмешкой произнося: “Вот, ваш Бог!” Речь, конечно, не о безотносительном ни к кому имени, но об Имени Господа Иисуса Христа. Это они знают. Значит, ругаясь над начертанным Именем «Иисус», они ругаются над Лицом Господа Иисуса Христа. Такие же кощунственные изуверства происходили в Пантелеймоновском монастыре. Там было около тысячи глумителей. А в Андреевском скиту, человек пятьдесят. Всё остальное братство нашего скита благоразумно воздерживалось от волнений, терпеливо перенося изуверство и безумие богохульников, имея урок братства Ильинского скита. Но это терпение было несносно старцам Пантелеимоновского скита. Андреевский скит являлся коренным препятствием для господства ереси, и обличал безумие еретиков. Наконец, пантелеймоновские старцы и побуждаемый ими игумен Иероним сообща решили разом и быстро разделаться с терпеливым и мирным братством Андреевского скита.
Для того, чтобы удалить из обители защитников славы Имени Божия, игумен Иероним, при полном составе своих соборных старцев, придумал хитрый способ: оболгать братию, якобы малороссы, по ненависти к великороссам, хотят захватить обитель в свои руки, при посредстве братского бунта. Был назначен вечер. Во время вечерней братской трапезы началом бунта придуман был сигнал ударом по столу тарелкой. В эту минуту мгновенно подниматься, хватать имяславцев и гнать за ворота обители. В рядах еретиков - имяборцев были люди крепкого телосложения. Хотя их и меньшее число, но при неожиданном нападении на имяславцев, которые не знали о заговоре, а потому не имели намерения к сопротивлению имяборцам, намеревавшимся изгнать передовых имяславцев, а младшие, напуганные, перешли бы на сторону еретика игумена Иеронима. Вот таким способом имяборцы намеревались прекратить и заглушить дело защиты славы Имени Божия. Но такой коварный их план провалился. Игумен Иероним не знал, что в составе соборных старцев был один имяславец, старец экономической канцелярии, у которого на послушании в канцелярии были монахи - имяславцы. Присутствуя на соборе и узнав о намерении игумена злодейски изгнать имяславцев, вышеупомянутый старец канцелярии сообщил об этом своим послушникам и распорядился, чтобы в тот назначенный вечер имяславцы на трапезу не приходили. Ужин нам не нужен. В злой тот вечер на трапезу мы не пошли. Не состоялся и дьявольский план игумена. Мир братский и любовь не были оскорблены. Бог покрывал и хранил защитников славы Своего Имени. А злодейский замысел игумена Иеронима выбросить нас из обители, Господь обратил на голову Иеронима. Дни проходили тревожно, но порядок и благочиние в обители не нарушались, так же, как и в Пантелеимоновском монастыре. По уставу и торжественно совершались все праздничные богослужения. Но это только на внешний взгляд. Духовно же - скорбь великая. Для подкрепления в скорби защитников Имени Божия проявлялись некоторые вразумительные знамения Небесного негодования на восставших против славы Имени Божия.
Глава 17
Небесная кара имяборцам. Чудо-дождь
Лето 1912 года на Афоне было очень жарким и сухим. От жары сгорали сады и огороды. Игумен Иероним прилежно молился о ниспослании дождя, ежедневно служил раннюю литургию в церкви Успения Божией Матери при келье “молчальника”. Это в скитском саду вне обители. Один из соборных певчих с правого клироса в угоду Иерониму ходил петь на его служение. Настал торжественный праздник 5 июля - память преп. отца нашего Афанасия Афонского. Торжество этого праздника отмечается всем Афоном всенощным богослужением с 6-ти часов вечера до 5-ти часов утра. Перед всенощной в 4 часа совершается малая вечерня, по окончании которой вся братия из собора идёт на вечернюю трапезу, а затем опять в собор на всенощное бдение. Такой чин и устав во все великие праздники.
Пришли в собор два послушника певчие. Но так как до малой вечерни оставалось ещё полчаса, эти два приятеля между собой говорят: “Пойдём на северную террасу собора подышим свежим воздухом и полюбуемся красотой гор“. С южной террасы богаче вид, но там пекло солнце, а с северной тянуло прохладой. Выход на террасу изнутри собора, с хоров. При выходе на террасу один из певчих сразу обратил внимание на Северо-Запад. Этот певчий, по имени Николай, ходил петь на Иеронимовы литургии. И вот он говорит своему приятелю: “Смотри, какая туча идёт!“ И прибавил: “Игумен наш святой, умолил Бога, и вот, будет дождь”. А второй посмотрел на тучу, которая из-за гор шла, клубясь, говорит Николаю: “О, брат Николай, туча весьма грозная и нерадостная”. А Николай, в восторге от игуменовой святости, отвечает: “Ничего грозного не будет, дождь пройдёт, освежит воздух и напоит иссохшую землю”. Затем ещё немного полюбовавшись красотой природы, оба певчие вернулись внутрь собора петь малую вечерню, которая совершается обычно час. Вечерня закончилась. Туча подошла с потрясающей грозой. Вся братия из собора хотела до дождя пробежать в трапезу. Главный трапезарь уже ударил в колокол, созывая на трапезу. Братия во главе с игуменом Иеронимом столпилась в притворе собора, в одно мгновение хлынул такой ливень, что все попятились назад. “Святой” игумен крестился, радуясь о силе своих молитв. Минут пять ливень лил водяным столбом. Вдруг ливень мгновенно прекратился, а вместо него ринулся густой град. У игумена в лице отразилось огорчение, он восскорбел о том, что град может побить плоды маслин. Минут пять сыпал густой град и снова начался ливень ещё сильнее прежнего. Через пять минут ливень остановился и загремел град величиной с куриное яйцо. Все удивились необыкновенной величине града. Через пять минут опустошительный град прекратился, и вдруг полились небесные воды с такой силой, что могли бы смыть все монастыри афонские в течение одного часа, но он продолжался также минут пять. Затем остановился, и с неба полетели ледяные глыбы, величиной с голову человеческую. Ударяясь о землю, они как мяч подскакивали в высоту, и снова падали на землю. В грохоте ледяного погрома зрители узрели небесную кару, и пришли в страх и трепет. Игумен Иероним с испуганным лицом поник головой. Ледяные глыбы тоже продолжались минут пять. Время приблизилось к началу всенощного бдения. Мы во главе с игуменом всем братством из соборного притвора по ледяным горам пошли в трапезу, после которой должно начаться всенощное бдение. Последствия этой небесной кары принесли огромные повреждения и большие убытки всему Афону. У нас в Андреевском скиту в соборе и в корпусах были пробиты цинковые крыши. В большом новом корпусе Иеронимовой трёхэтажной гостинницы, только что застеклённой, остались только голые рамы; мельничные пруды и водопроводы были завалены гранитными камнями, осколками мрамора, илом и вывороченными деревьями. У ворот обители лежал труп убитого ослика одного рабочего болгарина, который сам успел нырнуть и спастись под балдахином святых ворот, а ослик от испуга заупрямился, не пошёл за хозяином и был убит ледяными глыбами. В Иверском монастыре были перебиты крыши всего монастыря. Эта Божья кара постигла Афон 4-го июля в пятом часу вечера вначале праздника преп. Афанасия Афонского в 1912 году. А через год в 1913 году в те же самые минуты праздника постигла иная кара, уже не Божья и не с небесных высот, а из недр злых, богоборных сердец архиереев земли русской, по своей жестокости превосходящая градобитную ледяную кару. Небесная ледяная кара была только предзнаменованием того, что было попущено Богом через год, в те же самые минуты этого великого праздника. Через три недели после ледяной кары, в том же июле месяце, 27 числа, в память св. Великомученика Пантелеимона, в его обительский праздник, в семь часов утра, св. Гору Афонскую потрясло с такой страшной силой, что в Пантелеймоновском монастыре, висевшие, перед иконами, лампады выпали на пол. А на колокольнях того же монастыря и нашего Андреевского скита, сами зазвонили колокола, раскачиваемые землетрясением. Но не раскачались омраченные сатаной души богохульных еретиков, подобно богоубийственному, Каиафиному жидовскому сонмищу, распявшему Христа. Как те не пришли в покаянные чувства от знамений в час распятия Христа и по воскресении, так и Афонские еретики имяборцы не содрогнулись от грозных знамений гнева Божия. Эти кары Божии ясно понимались защитниками славы Имени Божия, как вразумление и призыв к покаянию в грехе имяборческой ереси.