История Афонской смуты (4)
Протоиерей Константин Борщ.
ИМЯСЛАВИЕ. Том 3. Часть I
© Copyright: Протоиерей Константин Борщ, 2014
Свидетельство о публикации №214071000150
проза.ру
История Афонской смуты
Составил афонский изгнанник иеромонах Паисий в 1958 - 1964 гг.
Начало:
История Афонской смуты.
История Афонской смуты (2)
История Афонской смуты (3)
Глава 7
О. Антоний (Булатович). Чудесное вразумление
Два изгнанные инока пришли в нашу обитель в скит св. Апостола Андрея Первозванного излить свою скорбь о. Антонию (Булатовичу), который был известен между русскими во св. Горе Афонской своей высокой духовной жизнью и происхождением. Касаясь его личности, сейчас же необходимо кратко описать некоторую часть его биографии, которая входит в непосредственную связь с истиной, выраженной в книге “На Горах Кавказа”. О. Антоний, в мире Александр Ксаверьевич Булатович, происходил из древнего боярского рода грузин, сын генерала. С детства он отличался необыкновенной религиозностью, унаследованной от благочестивых родителей-грузин. По окончании Петербургского Императорского Лицея, во исполнение воли родителя он поступил на военную службу в Лейб-гвардии Его Величества Гусарский полк. Ещё до военной службы, студентом лицея, он сильно почитал о. Иоанна Кронштадтского. Это чувство, как и сама религиозность, хранились в нём и в дни военной службы, хотя и вращался он в среде весёлого молодого офицерского общества, но не более как по службе. Но это не поколебало внутреннего его настроения. По смерти же отца своего генерала молодой Булатович, будучи по внешнему положению блестящим офицером в чине ротмистра, по внутреннему же настроению, тяготясь шумом суеты мира сего, решил последовать тайному влечению сердца - уединиться в тихую обитель смиренных иноков. По благословению чтимого им о. Иоанна Кронштадтского он исполнил заветное желание - ушёл в отставку с военной службы и для обучения себя на поприще иночества, поступил на Никифоровское подворье в Петербурге, настоятелем которого был один из близких к о. Иоанну Кронштадтскому духовных лиц. В одну из поездок к о. Иоанну Кронштадтскому этот настоятель взял с собой и нового послушника Александра (Булатовича). Когда настоятель был принят о. Иоанном во внутренние комнаты, послушник Александр оставался в передней и, по обычаю монашескому молясь, перебирал чётки, в мыслях усердно желая, чтобы о. Иоанн сказал ему слово в руководство. И вот слышит - идут по коридору оба - о. настоятель и сам о. Иоанн провожает его. Когда они вышли в переднюю, послушник Александр поклонился в ноги о. Иоанну, о. Иоанн благословил его, вынул из-под полы книгу и сказал: “А это тебе в руководство”. Поразительно точный, буквальный ответ на мысленное желание послушника Александра. Приняв благословение и поцеловав книгу, послушник Александр был вне себя от радости. По возвращении своём, пожив некоторое время на том же подворье, послушник Александр решил совсем удалиться из многомятежной России, во св. Гору Афонскую. Испросив на это благословение у о. Иоанна Кронштадтского, он оставил шумную родину, приехал на Афон и поступил в скит св. Апостола Андрея Первозванного. В то время игуменом и настоятелем скита был чудный маститый старец схиархимандрит Иосиф, который с радостью принял новоприбывшего послушника Александра. Как новоприбывший послушник, Александр первоначально, по обычаю, занимал номер в гостинице. В беседе с духовным старцем игуменом Иосифом он открыл ему о себе всё, отдавая ему себя в духовное руководство. Игумен же Иосиф, видя в нём высокое призвание, по совету старшей братии, назначил ему уединённую келью. За вратами скита, в скитском саду есть несколько маленьких каливок (келий) для желающих уединяться кому-либо из братии, ему и предложили их на выбор. Облюбовав одну из них, с благословения о. игумена Иосифа и старшей братии, он поселился в ней на уединение с условием, на все Богослужения приходить в собор скита, а также и на общую братскую трапезу. Пожив несколько лет в своём уединении под руководством самого игумена Иосифа, он принял от него пострижение в схиму с именем Антония. Проводя жизнь безмолвную, о. Антоний был далёк от всяких сведений не только посторонних, но даже и своей обители. Он замкнул себя в тесных стенах своей маленькой каливки, и никто никогда не видел его вне кельи, кроме соборного храма и братской трапезы, и всегда со связанным языком, спешащим в свою каливку. Поэтому ничего положительно он не знал и о возникшем духовном потрясении в Пантелеймоновском монастыре. Священный же сан он принял в силу одной необходимости, о которой разговор будет лишним и отвлеченным от настоящего вопроса. Всё вышесказанное о нём соприкоснётся с важнейшим вопросом об Имени Божием, о чём и будем сейчас говорить.
Глава 8
Правота исповедания - “Имя Божие есть Сам Бог”
Упомянутые два инока, изгнанные из обители св. Пантелеимона, имея в виду высокий образ жизни о. Антония, пришли к нему в надежде найти в нём подкрепление в своей скорби и сильного сторонника всего братства, мужественно ставшего за истину, выраженную о. Иларионом в книге “На Горах Кавказа”. О. Антоний принял их, выслушал их рассказ и, к удивлению их, возмутился и высказал то же, что и о. Алексей (Киреевский). Он сказал им: «Вы заблуждаетесь, говорить: «имя Божие есть, Сам Бог» нельзя, это ересь». И в пылу своей «ревности не по разуму» высказал решимость письменно обличить самого о. Илариона. Монахи эти, не ожидали от него таких слов и ушли от него ещё в большей скорби и направились в Зографский болгарский монастырь к столетнему старцу, подвижнику и чудотворцу. По уходе их, о. Антоний тотчас же написал о. Иллариону письмо, обличая его за учение - Имя Божие, есть. Сам Бог, и назвал это учение ересью. Запечатал письмо. Намеревался утром отнести в канцелярию для отправки по назначению. Управившись с письмом, он в чувствовал себя ревнителем благочестия. Стал на обычное своё молитвенное правило. Нужно отметить, что по усердию и постоянному упражнению в умной молитве, он уже имел некоторый успех - благодатное озарение сердца. Это его радовало, и в уединении своем он весь предавался молитвенному подвигу. Но в данный момент, после разговора с двумя иноками, и после написания обличительного письма о. Иллариону, приступив к молитвенному правилу, он нашёл себя мёртвым к молитве, ум пустым и чуждым к восприятию обращения к Богу, а сердце жестким и окаменелым. Он весьма удивился, что и язык как бы не повинуется словам молитвенным. Обращается к иконам, а мрак ещё более обуревает его. Взял с аналоя святое Евангелие, думая чтением его исправить свое помрачение, но св. Евангелие как будто не для него. Растерявшись, пал пред иконами, воздел руки, но впал в отчаяние - нет помощи ни от св. Евангелия, ни от лобзания Животворящего креста и св. икон… Наконец, остановилось вниманием на книге, которую подарил ему о. Иоанн Кронштадтский со словами: “А это тебе в руководство”. Книга эта была всегдашней спутницей и теперь лежала около св. Евангелия. Взял эту книгу, поцеловал её, и раскрыл. Его взор мгновенно упал на слова о. Иоанна Кронштадтского: “Имя Божие есть, Сам Бог”. Божественный ужас объял всё его существо. То, что час тому назад, он озлословил и назвал ересью, чем огорчил двух скорбящих иноков, хуже того - написал ещё и обличительное письмо о. Илариону, за его “ересь”, - видит в книге, как истинное православное учение о. Иоанна о этой Божественной истине, то есть, что действительно Имя Божие есть, Сам Бог. Он зарыдал от боли и скорби сердечной: “О, окаянный, куда я залез и в какую пропасть упал с своим кичливым злоумием! Дорогой мой батюшка, всемирный молитвенник и высокий богослов исповедует истину - Имя Божие, есть Сам Бог. А я, треокаянный, назвал это ересью”. С подобными покаянными воплями он взял приготовленное письмо о. Иллариону, изорвал его в клочья, бросил в камин и сжёг. В этот момент весь мрак, его обуявший, как дым исчез, ум озарился Светом Богоразумия, сердце наполнилось неизреченной духовной радостью, и воссылал он славу и благодарение Богу, и дар молитвенный возвысился, сравнительно с тем, какой был до этого времени. Итак, предсказанные слова дорогого батюшки о. Иоанна: ”А это тебе в руководство” - исполнились! Подаренная книга через много лет послужила о. Антонию руководством в годину страшного испытания и соблазна, от которого начала сотрясаться вся св. Гора Афонская. Это и есть “тонкий глас исходящий”, о котором говорит преп. Нил Мироточивый, в своих предсмертных завещаниях.
Вразумившийся, чудесным образом, о. Антоний с этого времени всего себя посвящает на защиту славы Имени Божия. Уместным будет сообщить здесь и о втором пророчестве о. Иоанна Кронштадтского. Отец Иоанн почил о Господе в 1908 году. За месяц и двадцать дней до смерти, в последнем письме от 1-го октября 1908 г. о. Иоанн написал о. Антонию (Булатовичу) таинственное предсказание: «Ты будешь моим письмоводителем», и такое пророчество: “Афонским инокам венцы мученические”. Поразительно точно исполнилось и это предсказание, ибо после чудесного вразумления книгой, подаренной о. Иоанном, о. Антоний неутомимо стал писать в защиту исповедания в книге о. Иоанна: “Имя Божие есть, Сам Бог, Имя Господа Иисуса Христа - сам Господь Иисус Христос”. И, значит, самым делом стал письмоводителем приснопамятного о. Иоанна с 1911 года. А венцами мученическими, с первых же дней имяборческой ереси на Афоне стали венчаться иноки, мужественно ставшие на защиту славы Имени Божия.
Глава 9
Зографский столетний старец
Старец этот был известен во св. Горе Афонской даром прозорливости и чудотворения, он воскресил мертвого, строгий подвижник, с юных лет безвыездно проживавший в своём монастыре Зографе, родом болгарин. К сему-то старцу и направились два пантелеймоновских инока, изгнанники, огорчённые о. Антонием. Старец был слеп от старости, когда же приблизились эти два монаха к его келии, то, к удивлению его келейника, он встаёт со своего одра, и, став по направлению к двери, как будто для встречи кого-то, произнёс: “О, какая страшная и тонкая ересь началась”. И тотчас келейник слышит за дверью обычную молитву Иисусову пришедших: “Молитвами святых отец наших, Господи Иисусе Христе Боже наш, помилуй нас”. Келейник ответил: “Аминь”, и открыл дверь. Вошли два русских инока, изгнанные из Пантелеймоновской обители. Старец умилительно приветствовал их в плечи по афонскому обычаю, приласкал, утешил и ублажил их словами: “Счастливые вы отцы, мужественно ставшие на защиту славы Имени Божия”. Укрепившись беседою чудного старца Божия, счастливые два инока скоро услышали о чудесном вразумлении отца Антония и пришли к нему. Он упал им в ноги, прося прощения, и каялся перед ними в своём безрассудстве, познав своё ничтожество и невежество в таком высоком духовном вопросе. Эти два инока находили себе приют больше всего в нашем, Андреевском скиту, часто скитались на горе как бесприютные, но изредка заходили в свою обитель, потому что большая половина братии, была благочестивой, чуждой ереси имяборческой.
ИМЯСЛАВИЕ. Том 3. Часть I
© Copyright: Протоиерей Константин Борщ, 2014
Свидетельство о публикации №214071000150
проза.ру
История Афонской смуты
Составил афонский изгнанник иеромонах Паисий в 1958 - 1964 гг.
Начало:
История Афонской смуты.
История Афонской смуты (2)
История Афонской смуты (3)
Глава 7
О. Антоний (Булатович). Чудесное вразумление
Два изгнанные инока пришли в нашу обитель в скит св. Апостола Андрея Первозванного излить свою скорбь о. Антонию (Булатовичу), который был известен между русскими во св. Горе Афонской своей высокой духовной жизнью и происхождением. Касаясь его личности, сейчас же необходимо кратко описать некоторую часть его биографии, которая входит в непосредственную связь с истиной, выраженной в книге “На Горах Кавказа”. О. Антоний, в мире Александр Ксаверьевич Булатович, происходил из древнего боярского рода грузин, сын генерала. С детства он отличался необыкновенной религиозностью, унаследованной от благочестивых родителей-грузин. По окончании Петербургского Императорского Лицея, во исполнение воли родителя он поступил на военную службу в Лейб-гвардии Его Величества Гусарский полк. Ещё до военной службы, студентом лицея, он сильно почитал о. Иоанна Кронштадтского. Это чувство, как и сама религиозность, хранились в нём и в дни военной службы, хотя и вращался он в среде весёлого молодого офицерского общества, но не более как по службе. Но это не поколебало внутреннего его настроения. По смерти же отца своего генерала молодой Булатович, будучи по внешнему положению блестящим офицером в чине ротмистра, по внутреннему же настроению, тяготясь шумом суеты мира сего, решил последовать тайному влечению сердца - уединиться в тихую обитель смиренных иноков. По благословению чтимого им о. Иоанна Кронштадтского он исполнил заветное желание - ушёл в отставку с военной службы и для обучения себя на поприще иночества, поступил на Никифоровское подворье в Петербурге, настоятелем которого был один из близких к о. Иоанну Кронштадтскому духовных лиц. В одну из поездок к о. Иоанну Кронштадтскому этот настоятель взял с собой и нового послушника Александра (Булатовича). Когда настоятель был принят о. Иоанном во внутренние комнаты, послушник Александр оставался в передней и, по обычаю монашескому молясь, перебирал чётки, в мыслях усердно желая, чтобы о. Иоанн сказал ему слово в руководство. И вот слышит - идут по коридору оба - о. настоятель и сам о. Иоанн провожает его. Когда они вышли в переднюю, послушник Александр поклонился в ноги о. Иоанну, о. Иоанн благословил его, вынул из-под полы книгу и сказал: “А это тебе в руководство”. Поразительно точный, буквальный ответ на мысленное желание послушника Александра. Приняв благословение и поцеловав книгу, послушник Александр был вне себя от радости. По возвращении своём, пожив некоторое время на том же подворье, послушник Александр решил совсем удалиться из многомятежной России, во св. Гору Афонскую. Испросив на это благословение у о. Иоанна Кронштадтского, он оставил шумную родину, приехал на Афон и поступил в скит св. Апостола Андрея Первозванного. В то время игуменом и настоятелем скита был чудный маститый старец схиархимандрит Иосиф, который с радостью принял новоприбывшего послушника Александра. Как новоприбывший послушник, Александр первоначально, по обычаю, занимал номер в гостинице. В беседе с духовным старцем игуменом Иосифом он открыл ему о себе всё, отдавая ему себя в духовное руководство. Игумен же Иосиф, видя в нём высокое призвание, по совету старшей братии, назначил ему уединённую келью. За вратами скита, в скитском саду есть несколько маленьких каливок (келий) для желающих уединяться кому-либо из братии, ему и предложили их на выбор. Облюбовав одну из них, с благословения о. игумена Иосифа и старшей братии, он поселился в ней на уединение с условием, на все Богослужения приходить в собор скита, а также и на общую братскую трапезу. Пожив несколько лет в своём уединении под руководством самого игумена Иосифа, он принял от него пострижение в схиму с именем Антония. Проводя жизнь безмолвную, о. Антоний был далёк от всяких сведений не только посторонних, но даже и своей обители. Он замкнул себя в тесных стенах своей маленькой каливки, и никто никогда не видел его вне кельи, кроме соборного храма и братской трапезы, и всегда со связанным языком, спешащим в свою каливку. Поэтому ничего положительно он не знал и о возникшем духовном потрясении в Пантелеймоновском монастыре. Священный же сан он принял в силу одной необходимости, о которой разговор будет лишним и отвлеченным от настоящего вопроса. Всё вышесказанное о нём соприкоснётся с важнейшим вопросом об Имени Божием, о чём и будем сейчас говорить.
Глава 8
Правота исповедания - “Имя Божие есть Сам Бог”
Упомянутые два инока, изгнанные из обители св. Пантелеимона, имея в виду высокий образ жизни о. Антония, пришли к нему в надежде найти в нём подкрепление в своей скорби и сильного сторонника всего братства, мужественно ставшего за истину, выраженную о. Иларионом в книге “На Горах Кавказа”. О. Антоний принял их, выслушал их рассказ и, к удивлению их, возмутился и высказал то же, что и о. Алексей (Киреевский). Он сказал им: «Вы заблуждаетесь, говорить: «имя Божие есть, Сам Бог» нельзя, это ересь». И в пылу своей «ревности не по разуму» высказал решимость письменно обличить самого о. Илариона. Монахи эти, не ожидали от него таких слов и ушли от него ещё в большей скорби и направились в Зографский болгарский монастырь к столетнему старцу, подвижнику и чудотворцу. По уходе их, о. Антоний тотчас же написал о. Иллариону письмо, обличая его за учение - Имя Божие, есть. Сам Бог, и назвал это учение ересью. Запечатал письмо. Намеревался утром отнести в канцелярию для отправки по назначению. Управившись с письмом, он в чувствовал себя ревнителем благочестия. Стал на обычное своё молитвенное правило. Нужно отметить, что по усердию и постоянному упражнению в умной молитве, он уже имел некоторый успех - благодатное озарение сердца. Это его радовало, и в уединении своем он весь предавался молитвенному подвигу. Но в данный момент, после разговора с двумя иноками, и после написания обличительного письма о. Иллариону, приступив к молитвенному правилу, он нашёл себя мёртвым к молитве, ум пустым и чуждым к восприятию обращения к Богу, а сердце жестким и окаменелым. Он весьма удивился, что и язык как бы не повинуется словам молитвенным. Обращается к иконам, а мрак ещё более обуревает его. Взял с аналоя святое Евангелие, думая чтением его исправить свое помрачение, но св. Евангелие как будто не для него. Растерявшись, пал пред иконами, воздел руки, но впал в отчаяние - нет помощи ни от св. Евангелия, ни от лобзания Животворящего креста и св. икон… Наконец, остановилось вниманием на книге, которую подарил ему о. Иоанн Кронштадтский со словами: “А это тебе в руководство”. Книга эта была всегдашней спутницей и теперь лежала около св. Евангелия. Взял эту книгу, поцеловал её, и раскрыл. Его взор мгновенно упал на слова о. Иоанна Кронштадтского: “Имя Божие есть, Сам Бог”. Божественный ужас объял всё его существо. То, что час тому назад, он озлословил и назвал ересью, чем огорчил двух скорбящих иноков, хуже того - написал ещё и обличительное письмо о. Илариону, за его “ересь”, - видит в книге, как истинное православное учение о. Иоанна о этой Божественной истине, то есть, что действительно Имя Божие есть, Сам Бог. Он зарыдал от боли и скорби сердечной: “О, окаянный, куда я залез и в какую пропасть упал с своим кичливым злоумием! Дорогой мой батюшка, всемирный молитвенник и высокий богослов исповедует истину - Имя Божие, есть Сам Бог. А я, треокаянный, назвал это ересью”. С подобными покаянными воплями он взял приготовленное письмо о. Иллариону, изорвал его в клочья, бросил в камин и сжёг. В этот момент весь мрак, его обуявший, как дым исчез, ум озарился Светом Богоразумия, сердце наполнилось неизреченной духовной радостью, и воссылал он славу и благодарение Богу, и дар молитвенный возвысился, сравнительно с тем, какой был до этого времени. Итак, предсказанные слова дорогого батюшки о. Иоанна: ”А это тебе в руководство” - исполнились! Подаренная книга через много лет послужила о. Антонию руководством в годину страшного испытания и соблазна, от которого начала сотрясаться вся св. Гора Афонская. Это и есть “тонкий глас исходящий”, о котором говорит преп. Нил Мироточивый, в своих предсмертных завещаниях.
Вразумившийся, чудесным образом, о. Антоний с этого времени всего себя посвящает на защиту славы Имени Божия. Уместным будет сообщить здесь и о втором пророчестве о. Иоанна Кронштадтского. Отец Иоанн почил о Господе в 1908 году. За месяц и двадцать дней до смерти, в последнем письме от 1-го октября 1908 г. о. Иоанн написал о. Антонию (Булатовичу) таинственное предсказание: «Ты будешь моим письмоводителем», и такое пророчество: “Афонским инокам венцы мученические”. Поразительно точно исполнилось и это предсказание, ибо после чудесного вразумления книгой, подаренной о. Иоанном, о. Антоний неутомимо стал писать в защиту исповедания в книге о. Иоанна: “Имя Божие есть, Сам Бог, Имя Господа Иисуса Христа - сам Господь Иисус Христос”. И, значит, самым делом стал письмоводителем приснопамятного о. Иоанна с 1911 года. А венцами мученическими, с первых же дней имяборческой ереси на Афоне стали венчаться иноки, мужественно ставшие на защиту славы Имени Божия.
Глава 9
Зографский столетний старец
Старец этот был известен во св. Горе Афонской даром прозорливости и чудотворения, он воскресил мертвого, строгий подвижник, с юных лет безвыездно проживавший в своём монастыре Зографе, родом болгарин. К сему-то старцу и направились два пантелеймоновских инока, изгнанники, огорчённые о. Антонием. Старец был слеп от старости, когда же приблизились эти два монаха к его келии, то, к удивлению его келейника, он встаёт со своего одра, и, став по направлению к двери, как будто для встречи кого-то, произнёс: “О, какая страшная и тонкая ересь началась”. И тотчас келейник слышит за дверью обычную молитву Иисусову пришедших: “Молитвами святых отец наших, Господи Иисусе Христе Боже наш, помилуй нас”. Келейник ответил: “Аминь”, и открыл дверь. Вошли два русских инока, изгнанные из Пантелеймоновской обители. Старец умилительно приветствовал их в плечи по афонскому обычаю, приласкал, утешил и ублажил их словами: “Счастливые вы отцы, мужественно ставшие на защиту славы Имени Божия”. Укрепившись беседою чудного старца Божия, счастливые два инока скоро услышали о чудесном вразумлении отца Антония и пришли к нему. Он упал им в ноги, прося прощения, и каялся перед ними в своём безрассудстве, познав своё ничтожество и невежество в таком высоком духовном вопросе. Эти два инока находили себе приют больше всего в нашем, Андреевском скиту, часто скитались на горе как бесприютные, но изредка заходили в свою обитель, потому что большая половина братии, была благочестивой, чуждой ереси имяборческой.