Возвращаясь к напечатанному
Коллега agasfer вот тут прокомментировал мой старый текст про "умоляющего Черчилля". Так как в warhistory я забанен, то отвечу здесь.
Черчиллевская телеграмма Сталину от 6 января 1945 г. представляет собой загадку, главным образом своей датой. В этот день ничего не случилось. Кризис в Арденнах был уже далеко позади. Наступление немцев в Эльзасе не могло создать сколь-нибудь существенной военной угрозы, даже в случае успеха, а 6 января особого успеха там не намечалось - немцы продвигались черепашьими темпами. Тем не менее Черчилль отправляет телеграмму, которую заканчивает фразой "Я считаю дело срочным". В чём срочность?
По предположению коллегии agasfer кризис в этот момент всё-таки был, но не военный, а политический.
Решение американцев на сокращение линии фронта могло привести к оставлению недавно освобождённого Страсбурга, что было политически невозможно для временного правительства Франции. Как по этому поводу пишет сам де Голль:
Оставить без боя одну из ее провинций, тем более такую, как Эльзас, позволить немецким войскам с триумфом вернуться в отвоеванные у них города Страсбур, Мюлуз, Селеста, куда тут же явятся гиммлеровские гестаповцы, значило оскорбить честь нации и армии, посеять среди эльзасцев сомнение в действиях и истинных намерениях Франции - их исторической Родины, подорвать веру французского народа в генерала де Голля. С этим я согласиться не мог.
Ещё бы! Как же можно согласиться с подрывом "веры французского народа в генерала де Голля"…
Не менее важным было и упрочение позиции Франции среди союзников. Количество французских войск на фронте всё возрастало, но допуска к выработке коалиционной стратегии у французов не было - союзное командование было англо-американским. Де Голль воспользовался ситуацией, чтобы вклиниться в цепочку принятия решений. Мотивируя свои действия политическими соображениями он начал отдавать приказы французским войскам через голову союзного главкома на ЕТВД Эйзенхауэра и командующего 6-й группой армий Деверса, тем самым бросив вызов всей иерархии комадования.
Это не могло не привести к кризису, и он разразился 2-3 января. Стороны наговорили друг другу обидных слов, попробовали взять друг друга на понт, но в конце концов пришли к компромиссу. Эйзенхауэр согласился с важностью обороны Страсбурга, а де Голль согласился больше не лазить через голову Айка.
Черчилль принимал участие во встрече Эйзенхаура с де Голлем и, как утверждают источники коллеги agasfer, способствовал примирению сторон. Если бы пресловутая телеграмма была датирована 2 или 3 января, её вполне можно было бы списать на этот кризис. Но нет. Французскому кризису посвящена другая телеграмма. За день до "умоляющей" телеграммы, 5 января, Черчилль пишет Сталину по мотивам поездки на континент и итогам встречи с Айком, де Голлем и Монти:
…Я только что вернулся, посетив по отдельности штаб генерала Эйзенхауэра и штаб фельдмаршала Монтгомери. Битва в Бельгии носит весьма тяжелый характер, но считают, что мы являемся хозяевами положения. Отвлекающее наступление, которое немцы предпринимают в Эльзасе, также причиняет трудности в отношениях с французами и имеет тенденцию сковать американские силы. Я по-прежнему остаюсь при том мнении, что численность и вооружение союзных армий, включая военно-воздушные силы, заставят фон Рундштедта пожалеть о своей смелой и хорошо организованной попытке расколоть наш фронт и по возможности захватить порт Антверпен, имеющий теперь жизненно важное значение…
Тут кризис с де Голлем упоминается наряду с арденнским и эльзасским, но как событие находящееся уже вполне под контролем. То, что мы знаем об этой ситуации сегодня, позволяет вполне согласиться с его тогдашней оценкой.
И вдруг, как гром средь ясного неба, на следующий день "...я читаю дело срочным". Опять замечу, что торопит Черчилль Сталина не с самим наступлением, а с информацией о советских планах. Т.е. ему вдруг понадобилсь знать что намерен делать Сталин в январе, и знать это прямо сейчас. Почему?
То что мне известно по этому поводу не позволяет дать ответ. История с деголлевским взбрыком, увы, не подходит по датам.
Good try, but no cigar.
Черчиллевская телеграмма Сталину от 6 января 1945 г. представляет собой загадку, главным образом своей датой. В этот день ничего не случилось. Кризис в Арденнах был уже далеко позади. Наступление немцев в Эльзасе не могло создать сколь-нибудь существенной военной угрозы, даже в случае успеха, а 6 января особого успеха там не намечалось - немцы продвигались черепашьими темпами. Тем не менее Черчилль отправляет телеграмму, которую заканчивает фразой "Я считаю дело срочным". В чём срочность?
По предположению коллегии agasfer кризис в этот момент всё-таки был, но не военный, а политический.
Решение американцев на сокращение линии фронта могло привести к оставлению недавно освобождённого Страсбурга, что было политически невозможно для временного правительства Франции. Как по этому поводу пишет сам де Голль:
Оставить без боя одну из ее провинций, тем более такую, как Эльзас, позволить немецким войскам с триумфом вернуться в отвоеванные у них города Страсбур, Мюлуз, Селеста, куда тут же явятся гиммлеровские гестаповцы, значило оскорбить честь нации и армии, посеять среди эльзасцев сомнение в действиях и истинных намерениях Франции - их исторической Родины, подорвать веру французского народа в генерала де Голля. С этим я согласиться не мог.
Ещё бы! Как же можно согласиться с подрывом "веры французского народа в генерала де Голля"…
Не менее важным было и упрочение позиции Франции среди союзников. Количество французских войск на фронте всё возрастало, но допуска к выработке коалиционной стратегии у французов не было - союзное командование было англо-американским. Де Голль воспользовался ситуацией, чтобы вклиниться в цепочку принятия решений. Мотивируя свои действия политическими соображениями он начал отдавать приказы французским войскам через голову союзного главкома на ЕТВД Эйзенхауэра и командующего 6-й группой армий Деверса, тем самым бросив вызов всей иерархии комадования.
Это не могло не привести к кризису, и он разразился 2-3 января. Стороны наговорили друг другу обидных слов, попробовали взять друг друга на понт, но в конце концов пришли к компромиссу. Эйзенхауэр согласился с важностью обороны Страсбурга, а де Голль согласился больше не лазить через голову Айка.
Черчилль принимал участие во встрече Эйзенхаура с де Голлем и, как утверждают источники коллеги agasfer, способствовал примирению сторон. Если бы пресловутая телеграмма была датирована 2 или 3 января, её вполне можно было бы списать на этот кризис. Но нет. Французскому кризису посвящена другая телеграмма. За день до "умоляющей" телеграммы, 5 января, Черчилль пишет Сталину по мотивам поездки на континент и итогам встречи с Айком, де Голлем и Монти:
…Я только что вернулся, посетив по отдельности штаб генерала Эйзенхауэра и штаб фельдмаршала Монтгомери. Битва в Бельгии носит весьма тяжелый характер, но считают, что мы являемся хозяевами положения. Отвлекающее наступление, которое немцы предпринимают в Эльзасе, также причиняет трудности в отношениях с французами и имеет тенденцию сковать американские силы. Я по-прежнему остаюсь при том мнении, что численность и вооружение союзных армий, включая военно-воздушные силы, заставят фон Рундштедта пожалеть о своей смелой и хорошо организованной попытке расколоть наш фронт и по возможности захватить порт Антверпен, имеющий теперь жизненно важное значение…
Тут кризис с де Голлем упоминается наряду с арденнским и эльзасским, но как событие находящееся уже вполне под контролем. То, что мы знаем об этой ситуации сегодня, позволяет вполне согласиться с его тогдашней оценкой.
И вдруг, как гром средь ясного неба, на следующий день "...я читаю дело срочным". Опять замечу, что торопит Черчилль Сталина не с самим наступлением, а с информацией о советских планах. Т.е. ему вдруг понадобилсь знать что намерен делать Сталин в январе, и знать это прямо сейчас. Почему?
То что мне известно по этому поводу не позволяет дать ответ. История с деголлевским взбрыком, увы, не подходит по датам.
Good try, but no cigar.