О выступлении В.Суркова в Лондоне.
Владислав Сурков - одна из самых интересных фигур в российской власти, поскольку он имеет самое прямое отношение не только к формированию современной российской политической системы, но и к насыщению знаковыми смыслами всей политической сферы и около политического пространства России. Его суждения вызывают интерес по многим причинам: и потому, что Сурков - один из представителей высшего эшелона власти, который интересен не только как чиновник, но и как ярчайшая индивидуальность; и потому, что он один из тех, кто может оказывать определённое влияние не только на политические процессы в России, но и в известной степени формировать некоторые направления политического дискурса (то есть структуры и алгоритмы всего спектра допустимых политических высказываний); и потому, что он представитель и выразитель целей, намерений и настроений влиятельнейших слоёв российской политической элиты; и потому, наконец, что его суждения, его реакции, особенности его стиля публичного поведения в данный момент позволяют сделать выводы о тех аспектах политического и не только бытия, которые, как правило, скрыты от посторонних глаз и ушей, но которые вскрывают парадигмальную суть происходящего и существующего в новейшей российской политике.
Большую часть своего выступления Сурков посвятил комментированию скандальной ситуации вокруг Сколково, остальное время - рассуждениям о политической системе России, а именно: каковы её особенности, переживает ли она застой, что было бы ей полезно для дальнейшего функционирования. И не было в его выступлении отдельных тем, тема по своей сути была одна - о политической ситуации и сущностных особенностях политической системы России.
Сурков не без гордости сказал, что к формированию политической системы России он имеет прямое отношение и что эта система выдержала испытание, связанное с выступлениями т.н. «несогласных», проявив гибкость и устойчивость, что объясняется её адекватностью как состоянию общества на нынешнем этапе исторического развития, так и общественными запросами и представлениями. По мнению Суркова в сегодняшней России нет политического застоя. Но интересно, что он назвал в качестве факторов, препятствующих застою (об отсутствии которого он даже сожалеет, так как приходится много и напряжённо работать): мировые кризисы и ситуацию на Кавказе. Как видим, факторы эти сугубо внешние и инерционные по отношению к политической системе России. А если бы мировых кризисов не было, а ситуация на Кавказе была бы более спокойной, то в России был бы застой? Если только те факторы, которые упомянул Сурков, определяют политический динамизм России, то тогда всё гораздо хуже, чем это может показаться, ибо Сурков фактически признал, что внутренних факторов развития в России нет, что система не саморазвивается, а существует в режиме реагирования на внешние вызовы, причём локального характера. Что динамизм системы не предопределяется, скажем, задачей её качественного интенсивного саморазвития как это было, например, в середине прошлого века. Может быть, это обстоятельство имел ввиду Сурков, сожалея, что застоя в России всё-таки нет?
Ну а как же Сколково, как же этот прорывной глобальный проект - превращающий Россию в страну высоких технологий и избавляющей её от унизительной сырьевой зависимости? А Сколково - этот символ новой России - под обстрелом Следственного Комитета (СК). Не сам проект, а некоторые его руководители. Но Сурков прямо заявил, что энергичность действий СК такова, что под угрозой именно сам проект. Он исключил, что в Сколково может быть криминальная составляющая больше, чем в других российских проектах (т.е. это не значит, что криминала там вообще нет), но это не утешает, потому что означает, что Сколково - объект политических разборок. Нет, это плохая трактовка, мне она кажется неправильной.
Сурков говоря о будущем России в мире, сказал правильную вещь, которую говорят все лет эдак уже 30, что без технологического рывка Россия обречена на деградацию. Но политическая система России, созданная не без участия Суркова, называется «суверенной демократией» и это имеет значение для понимания перспектив модернизации страны. Как и имеет значение психотип человека, формировавшего эту систему, его ценности и жизненные приоритеты. Надо полагать, что особенности этого психотипа в полной мере проявились в результатах трудов на благо Отечества.
Говоря о «суверенной демократии», один из синонимов которой - «управляемая демократия» - Сурков заявил, что эта модель политического устройства подразумевает адаптацию России к стандартам открытого демократического общества при сохранении за государством права политического дирижирования. Иными словами, «суверенная демократия» подразумевает определённую авторитарность режима для обеспечения формирования демократических институтов. Схема известная настолько, что трудно припомнить, где и когда устойчивая демократия формировалась бы, так сказать, снизу за счёт «живого творчества масс». Но Владислав Юрьевич снабдил «суверенную демократию» в России чертами неповторимого обаяния своей сложной натуры.
Ментально Суркову предпочтительна философия раннего либерализма и, скорее всего, социал-дарвинизма. Возможно, эти предпочтения появились под воздействием атмосферы 90-х гг.. Возможно, стиль поведения самого Суркова и выбор им жизненных приоритетов стал проекцией изначально имевшихся у него жизненных принципов. Но, так или иначе, людей он воспринимал как эгоистических субъектов нацеленных главным образом на реализацию собственных меркантильных интересов и особо не рефлексирующих по поводу моральных ценностей. И при таком понимании человеческого материала как не опереться на управляемую демократию, представляющую набор средств для обуздания множества индивидуальных эгоизмов, да ещё и, якобы, во имя общественного блага?
Отвечая на вопрос о застое в России, Сурков, рассуждая о его желательности, не смог удержаться от усмешки. И надо было видеть эту усмешку, чтобы почувствовать её психологическую подоплёку и внутренний мир обладателя такой усмешки. Эта усмешка как-бы выдала своеобразие стиля Суркова как демиурга политических реальностей. Это стиль игрока, духовно отстранённого от объекта, который есть объект не столько творчества, сколько игровых манипуляций, шутника, создателя симулякров. Похоже, что Владислав Юрьевич олицетворяет творческий меркуриальный тип. Он, как античный Протей, играя, способен принимать разные образы и ускользать от смысловой определённости, вдохновляясь, при этом, мозаикой противоречий, метаморфоз, трансгрессий - вплоть до мимикрии. Сурков работал, импровизируя и наслаждаясь игрой, с опорой на возникавшие в его внутреннем мире причудливые коаны, экстравагантные апории, по-своему красивые парадоксальные сочетания не сочетаемого. В этом и была пресловутая системность его политического сюрреализма. Его политтехнологический стиль отличался часто внешне эффектной галлюцинаторностью и политической психоделикой, о которой сказать как о постмодернистском феномене, значит, не сказать ничего.
На деле всё это выражалось в маргинализации любого внятного и структурированного идеологического контента. Печально то, что и никакого новаторского идеологического концепта в котором столь нуждалась Россия, находясь в состоянии идейного вакуума, ни создано, ни просто предложено не было, если не считать банальных трюизмов вроде «свобода лучше, чем не свобода». Тоже защищаемое им Сколково пока что напоминает скорее некую содержательную химеру с уязвимой репутацией по признанию самого Суркова.
«Суверенная демократия» выразилась также и в контролируемом упрощении политического пейзажа России. Нет, в стране был создан широкий спектр политических партий, отражавший классические направления европейской политической мысли. Но это были почти сплошь и рядом симулякры, мнимости, фантомы, политические пустышки при доминировании единственной партии власти, а на деле, квази-партии «Единой России». «ЕдРо», возможно, как никакая другая партия, была лишена многих черт политической партии: она не имела ни идеологии (вообще никакой, что выразилось, в частности, практически одновременном провозглашении президентом Медведевым курса на модернизацию, а тогдашним лидером партии и спикером Думы Грызловым - опоры на консерватизм и всем было понятно, что речь, отнюдь не шла о некоем новом издании идеи консервативной революции), ни ряда других черт типичной политической партии. Иными словами, «ЕдРо» строилась, прежде всего, как система управления, основа «вертикали власти», т.е. с партийной позиции - чисто номинальное образование, как один из временных инструментов политических манипуляций.
То есть, с исторической точки зрения, политическая система, созданная Сурковым, оказалась полезной только как набор инструментов для удержания власти путём циничного манипулирования общественным мнением, причём, безо всякого уважения к этому самому общественному мнению. Победа этой политической системы над оппозицией, означает победу главным образом технологическую. Никакой внятной идейной альтернативы пока не предложено, философии российского развития, учитывающей вызовы современности нет. И печально то, что система, созданная Сурковым, вряд ли способна эту философию создать.
Большую часть своего выступления Сурков посвятил комментированию скандальной ситуации вокруг Сколково, остальное время - рассуждениям о политической системе России, а именно: каковы её особенности, переживает ли она застой, что было бы ей полезно для дальнейшего функционирования. И не было в его выступлении отдельных тем, тема по своей сути была одна - о политической ситуации и сущностных особенностях политической системы России.
Сурков не без гордости сказал, что к формированию политической системы России он имеет прямое отношение и что эта система выдержала испытание, связанное с выступлениями т.н. «несогласных», проявив гибкость и устойчивость, что объясняется её адекватностью как состоянию общества на нынешнем этапе исторического развития, так и общественными запросами и представлениями. По мнению Суркова в сегодняшней России нет политического застоя. Но интересно, что он назвал в качестве факторов, препятствующих застою (об отсутствии которого он даже сожалеет, так как приходится много и напряжённо работать): мировые кризисы и ситуацию на Кавказе. Как видим, факторы эти сугубо внешние и инерционные по отношению к политической системе России. А если бы мировых кризисов не было, а ситуация на Кавказе была бы более спокойной, то в России был бы застой? Если только те факторы, которые упомянул Сурков, определяют политический динамизм России, то тогда всё гораздо хуже, чем это может показаться, ибо Сурков фактически признал, что внутренних факторов развития в России нет, что система не саморазвивается, а существует в режиме реагирования на внешние вызовы, причём локального характера. Что динамизм системы не предопределяется, скажем, задачей её качественного интенсивного саморазвития как это было, например, в середине прошлого века. Может быть, это обстоятельство имел ввиду Сурков, сожалея, что застоя в России всё-таки нет?
Ну а как же Сколково, как же этот прорывной глобальный проект - превращающий Россию в страну высоких технологий и избавляющей её от унизительной сырьевой зависимости? А Сколково - этот символ новой России - под обстрелом Следственного Комитета (СК). Не сам проект, а некоторые его руководители. Но Сурков прямо заявил, что энергичность действий СК такова, что под угрозой именно сам проект. Он исключил, что в Сколково может быть криминальная составляющая больше, чем в других российских проектах (т.е. это не значит, что криминала там вообще нет), но это не утешает, потому что означает, что Сколково - объект политических разборок. Нет, это плохая трактовка, мне она кажется неправильной.
Сурков говоря о будущем России в мире, сказал правильную вещь, которую говорят все лет эдак уже 30, что без технологического рывка Россия обречена на деградацию. Но политическая система России, созданная не без участия Суркова, называется «суверенной демократией» и это имеет значение для понимания перспектив модернизации страны. Как и имеет значение психотип человека, формировавшего эту систему, его ценности и жизненные приоритеты. Надо полагать, что особенности этого психотипа в полной мере проявились в результатах трудов на благо Отечества.
Говоря о «суверенной демократии», один из синонимов которой - «управляемая демократия» - Сурков заявил, что эта модель политического устройства подразумевает адаптацию России к стандартам открытого демократического общества при сохранении за государством права политического дирижирования. Иными словами, «суверенная демократия» подразумевает определённую авторитарность режима для обеспечения формирования демократических институтов. Схема известная настолько, что трудно припомнить, где и когда устойчивая демократия формировалась бы, так сказать, снизу за счёт «живого творчества масс». Но Владислав Юрьевич снабдил «суверенную демократию» в России чертами неповторимого обаяния своей сложной натуры.
Ментально Суркову предпочтительна философия раннего либерализма и, скорее всего, социал-дарвинизма. Возможно, эти предпочтения появились под воздействием атмосферы 90-х гг.. Возможно, стиль поведения самого Суркова и выбор им жизненных приоритетов стал проекцией изначально имевшихся у него жизненных принципов. Но, так или иначе, людей он воспринимал как эгоистических субъектов нацеленных главным образом на реализацию собственных меркантильных интересов и особо не рефлексирующих по поводу моральных ценностей. И при таком понимании человеческого материала как не опереться на управляемую демократию, представляющую набор средств для обуздания множества индивидуальных эгоизмов, да ещё и, якобы, во имя общественного блага?
Отвечая на вопрос о застое в России, Сурков, рассуждая о его желательности, не смог удержаться от усмешки. И надо было видеть эту усмешку, чтобы почувствовать её психологическую подоплёку и внутренний мир обладателя такой усмешки. Эта усмешка как-бы выдала своеобразие стиля Суркова как демиурга политических реальностей. Это стиль игрока, духовно отстранённого от объекта, который есть объект не столько творчества, сколько игровых манипуляций, шутника, создателя симулякров. Похоже, что Владислав Юрьевич олицетворяет творческий меркуриальный тип. Он, как античный Протей, играя, способен принимать разные образы и ускользать от смысловой определённости, вдохновляясь, при этом, мозаикой противоречий, метаморфоз, трансгрессий - вплоть до мимикрии. Сурков работал, импровизируя и наслаждаясь игрой, с опорой на возникавшие в его внутреннем мире причудливые коаны, экстравагантные апории, по-своему красивые парадоксальные сочетания не сочетаемого. В этом и была пресловутая системность его политического сюрреализма. Его политтехнологический стиль отличался часто внешне эффектной галлюцинаторностью и политической психоделикой, о которой сказать как о постмодернистском феномене, значит, не сказать ничего.
На деле всё это выражалось в маргинализации любого внятного и структурированного идеологического контента. Печально то, что и никакого новаторского идеологического концепта в котором столь нуждалась Россия, находясь в состоянии идейного вакуума, ни создано, ни просто предложено не было, если не считать банальных трюизмов вроде «свобода лучше, чем не свобода». Тоже защищаемое им Сколково пока что напоминает скорее некую содержательную химеру с уязвимой репутацией по признанию самого Суркова.
«Суверенная демократия» выразилась также и в контролируемом упрощении политического пейзажа России. Нет, в стране был создан широкий спектр политических партий, отражавший классические направления европейской политической мысли. Но это были почти сплошь и рядом симулякры, мнимости, фантомы, политические пустышки при доминировании единственной партии власти, а на деле, квази-партии «Единой России». «ЕдРо», возможно, как никакая другая партия, была лишена многих черт политической партии: она не имела ни идеологии (вообще никакой, что выразилось, в частности, практически одновременном провозглашении президентом Медведевым курса на модернизацию, а тогдашним лидером партии и спикером Думы Грызловым - опоры на консерватизм и всем было понятно, что речь, отнюдь не шла о некоем новом издании идеи консервативной революции), ни ряда других черт типичной политической партии. Иными словами, «ЕдРо» строилась, прежде всего, как система управления, основа «вертикали власти», т.е. с партийной позиции - чисто номинальное образование, как один из временных инструментов политических манипуляций.
То есть, с исторической точки зрения, политическая система, созданная Сурковым, оказалась полезной только как набор инструментов для удержания власти путём циничного манипулирования общественным мнением, причём, безо всякого уважения к этому самому общественному мнению. Победа этой политической системы над оппозицией, означает победу главным образом технологическую. Никакой внятной идейной альтернативы пока не предложено, философии российского развития, учитывающей вызовы современности нет. И печально то, что система, созданная Сурковым, вряд ли способна эту философию создать.