Барон Николай Егорович Врангель о России до Великой Октябрьской социалистической революции
Вот и наступила 99 годовщина Великой Октябрьской социалистической революции. Можно без преувеличения сказать, что на данный момент отношение к этому событию раскалывает общество на множество групп. У нашего нынешнего государства, как политического института, до сих пор нет четкой позиции по данному поводу. В интеллектуальных кругах царят споры и ожесточенные обсуждения данного события. Народное единство невозможно без объективного понимания Великого Октября. И от того, как скоро мы придем к осмыслению (на основе фактов!!!) Великого Октября, зависит будущее России, как страны, как государства, и нас, как народа.
Ни одно событие не происходит само по себе, независимо от других событий. У всего есть определенная логика, то есть причинно-следственная связь. Если мы хотим хоть что-то понять в эпохальном событии октября 1917 года, то нам крайне важно посмотреть на бытие той России, которая существовала в преддверии революции, на ее социокультурную, политическую и другие сферы жизни общества и государства. Именно там мы, возможно, сможем найти ответы на наши вопросы. Поэтому давайте разберем предшествующие Великой Октябрьской социалистической революции события и положение вещей.
Для этого мы решили взять за объект анализа воспоминания современника тех событий, который может дать нам ценнейшую информацию о том периоде. Николай Егорович Врангель, отец историка искусства Николая Николаевича Врангеля и главнокомандующего вооружёнными силами Юга России Петра Врангеля. Мы хотим подчеркнуть, что не случайно выбрали именно его мемуары, которые называются «Воспоминания. От крепостного права до большевиков». Во-первых, потому что Николая Егоровича у никак нельзя упрекнуть в любви к большевикам. Во-вторых, он прекрасно знал Россию того времени, так как много по ней путешествовал и общался с представителями разных социальных групп. И, в-третьих, он позиционировал себя, как человека, который любит свою родину.
Для начала я дам краткую биографическую справку Николая Врангеля. Итак, Николай Врангель родился и рос в богатой семье, которая принадлежала к высшим кругам петербургского общества, а историю своего рода могла проследить, начиная с XII в. Он имел прекрасное образование - закончил колледж в Швейцарии, затем университет в Берлине и получил докторскую степень по политэкономии. Испытал на себе сильное влияние европейского либерализма. Живя в России, он занимается предпринимательством и пытается участвовать в социально-политической жизни страны, например, 17 октября 1905 года делает попытку выставить вне партий свою кандидатуру в Первую Государственную думу, но не проходит. Был юнкером, мировым судьей, чиновником, предпринимателем, интересы которого распространились и на Баку (в частности, председателем правлений Амгунской золотопромышленной компании, Российского золотопромышленного общества, Биби-Эйбатского нефтяного общества, Товарищества спиртоочистых заводов, членом правления акционерного общества "Сименс и Гальске"), крупнейшим коллекционером антиквариата и живописи, автором нескольких пьес. Был близко знаком с С.Витте.
Что касается его отношения к большевикам, то воспользуемся цитатой из воспоминаний самого барона. К примеру, в главе под названием «Большевики» он пишет:
«Пособники врага, большевики, поддерживаемые немецкими миллионами, сменили дряблых интеллигентов-теоретиков. И Россия, сперва для победы Германии, потом во славу 3-го Интернационала и благополучия коммунистов, систематически стала сводиться на нет». То есть большевики во главе с Лениным - это слуги врага (Германии), которые получили деньги за то, чтобы разрушить Россию, чем и занимались».
Таким образом, хочу еще раз подчеркнуть, что ни симпатии и уж тем более тайной любви к большевикам Николай Врангель не испытывал!
Теперь внимательно рассмотрим отношения Николая Егоровича (который не любил большевиков!) к положению дел в царской России. И приведем соответствующие цитаты.
Как известно, многие кризисы, возникшие внутри государств, не возникают из ниоткуда. Они представляют собой системные проблемы, возникающие в разных сферах жизни общества и государства. Состояние культуры и общества очень хорошо можно проследить через настроения, доминирующие в головах людей. Показательна в этом плане молодежь, особенно дети из высших классов, которая в перспективе должна будет взять на себя ответственность за судьбу своей страны:
«Образованная молодежь больше не говорила и не мечтала, как это было еще совсем недавно, о высших материях; в молодых не горел больше «святой огонь», как еще недавно, в начале 60-х годов, было обязательным для каждого порядочного человека. Больше всего эта молодежь думала о благах земных, оглядываясь кругом и всматриваясь, где что плохо лежит. Большинство этих детей из привилегированных классов получили дорогое, никогда не испытав никаких трудностей. Они были не готовы, и неспособны к активному заработку, к «активной добыче»», - вот как характеризует будущий цвет нации, новую молодежь, Врангель.
Может быть это только с молодежью так не повезло, а в остальном все было в порядке и старшее поколение вело высококультурный образ жизни и горело какой-то идеей? Судя по воспоминаниям барона, и тут были большие проблемы:
«Быстрее всего приелась светская жизнь. Все в ней повторялось - однообразные на одну и ту же тему разговоры, бесконечные пересуды, изношенные шутки, бесконечное волокитство и наигранная страсть - кого-то это, может быть, и удовлетворяло, но для меня стало вдруг невыносимо скучным, и в так называемом свете я появляться перестал. Я продолжал ходить только в некоторые дома, заходить на “огонек”. Культура беседы забыта, вместо нее распространилась карточная игра», - и вот еще об обществе, -«Общества больше не было, была шумная ярмарка, куда каждый для продажи нес свой товар. Общий уровень высшего света сильно понизился. Прежде читали, занимались музыкой, разговаривали и смеялись, иногда даже думали. Теперь интриговали, читали одни газеты, и то больше фельетоны, не разговаривали, а судачили, играли в винт и бридж и скучали, отбывая утомительную светскую повинность. Были люди богатые, знатные, сильные своим положением - но бар, в хорошем смысле этого слова, уже не было, разве еще редкие, чудом уцелевшие одиночки».
Если все так неутешительно в социокультурной сфере на пороге веков в царской России, то что же происходит в политике и во власти? Каковы были настроения там? Врангель пишет следующее:
«Царю наружно льстили, быть может, больше, чем прежде, сугубо уверяли его в преданности, умоляли оставаться непреклонным самодержцем, но этим только убаюкивали, тешили, вводили в обман - и с незрячим уже не церемонились, и единодержавие мало-помалу обращалось в олигархию, увы! не достойных, а только более бесстыдных».
Таким образом, мы можем отметить, что в общественной, культурной и политических сферах жизни были определенные проблемы, которые можно охарактеризовать как «бьющий колокол по российской государственности»! И его звуки не были услышаны царем, дни которого были уже почти сочтены. Тут мы подходим к кровавым событиям 1905 года, или к Первой Русской революции. Врангель вспоминает:
«Расстрел на Дворцовой площади еще более отдалил народ от Царя. До этих пор с ним все меньше и меньше считались - теперь его уже начали не уважать. «Не только править не умеют, но и своего народа бояться», - говорили во всеуслышание».
О чем он говорит? О том, что народ уже совсем отдалился от Царя и перестал его уважать!
Так значит с текущей формой правления было несогласно подавляющее количество населения Российской Империи?! Значит Абсолютное самодержавие уже исчерпало себя? Но, как мы знаем из истории, Николай II, как главный представитель монархии, не хотел поступаться своими личными правами и прерогативами, несмотря на видоизмененный склад жизни своего народа. В неограниченном самодержавии продолжал он видеть святая святых, в неприкосновенности его - главную задачу своего царствования. Поэтому «законным путем бороться с самодержавием народ не мог. Рано или поздно революция должна была произойти - и произошла». И даже в близких ко двору кругах повторяли слова «так дальше продолжаться не может. Шепотом говорили о необходимости дворцового переворота».
Насчет самого Николая II Врангель пишет:
«Царь Николай II царствовал, был Верховным главнокомандующим, но государством не правил, армией не командовал, быть Самодержцем не умел. Он был бесполезен, безволен и полностью погружен в себя. Он держался за трон, но удержать его не мог и стал пешкой в руках своей истеричной жены. Она правила государством, а ею правил Григорий Ефимович Распутин. Распутин внушал, Царица приказывала. Царь слушался.
Достойные, но неугодные Распутину люди удалялись от Двора, устранялись от государственных дел. Министрами назначались ставленники Распутина. Случайные проходимцы, как саранча, внезапно появлялись и внезапно исчезали, оставляя за собой неизгладимые следы. Дурно управляемая страна беднела, роптала, приходила в уныние. В торжественно обещанные Царем реформы уже не верили, понимали ненадежность царского слова, видели, что то, что уже было отчасти Царем осуществлено, Царем же сводилось на нет.
Излишними необдуманными наборами деревни были опустошены, поля оставались невозделанными. Реквизированные для нужд армии продукты гнили на местах. Животные умирали от голода на сборных пунктах. Промышленность нелепо исполненной эвакуацией была расшатана. Десятки тысяч рабочих были лишены заработка.
Миллионы запасных и новобранцев, без надобности призванные, наполняли города. Скверно кормленные, плохо одетые, размещенные в тесноте и грязи, они оставались без присмотра, делу не обучались, томились от бездействия и развращались. Словом, разруха была во всем, и всем становилось очевидным, что рано или поздно катастрофа неминуема; но близости ее никто не предвидел».
Далее Врангель в своих воспоминаниях подчеркивает, что он не имел претензии «осветить целиком событие», но как «заурядный обыватель» хотел поделиться всем тем, что видел «быть может, поверхностную, но по возможности верную картину того, что в февральские дни случилось в Петербурге»:
«Бороться больше не с кем. «Борьба роковая» окончена. «Великая бескровная революция» победила не силою победителя, а дряблостью побежденных».
Как мы все знаем, Николай II, без малейших попыток к сопротивлению, без возражений, пассивно отрекся от престола в пользу своего брата Михаила Александровича (2 (15) марта 1917 года), а последний передает свои права Временному правительству. Как пишет Врангель:
«Самодержавие приказало долго жить. Оно отошло тихо, почти незаметно, без борьбы, не цепляясь за жизнь - даже не пытаясь сопротивляться смерти. Так умирают только очень старые, вконец истощенные организмы; они не больны, с ними ничего особенного не случилось, но организм износился, они уже жить не способны. Дрова сгорели, огонь погас. “Умер от слабости”, - говорит народ.
Покойника отпели. Наследники, Милюков, Керенский и Компания, приступили к созданию новой, свободной России».
Как мы можем заметить, Врангель с большой радостью встречает приход к власти Временного правительства, которое должно создать новую, свободную Россию. Но и тут не все так однозначно. Ожидания и реальность не нашли друг друга, и на практике все оказалось далеким от идеала:
«Кто во время Временного правительства воплощал Русское государство? На этот вопрос я до сих пор себе ответа дать не могу. Одно время казалось, что председатель Думы Родзянко. Он встречал войска, перед ним склонялись знамена, он говорил от имени Новой России, он казался исполнительной властью. Но скоро он стушевался, стушевалась и Дума, которую вскоре, как и Государственный совет, официально упразднили. И правительством de facto остались министры - Керенский, Милюков и Компания. Я сказал de facto, но и это не совсем верно. Правили не они, а только имели вид, что правят. Строго говоря, осталось все, как и было при Николае II, только тогда один немощный правитель делал, что прикажет Распутин, теперь несколько импотентов творили, что прикажет Совет рабочих и солдатских депутатов. Существенная разница была лишь в том, что прежде судьбой России вершил один проходимец Распутин, теперь сотни проходимцев- “собачьи и разбойничьи депутаты”, как их звали в городе. Благодаря беспомощности Временного правительства Совет с первых же дней начал свою разрушительную “работу”».
Все дело было в вопиющей некомпетентности тех людей, которые пришли во власть:
«Несколько слов о составе Временного правительства уместны. В состав этого правительства входили юркий, но ни на что не годный князь Львов; еще один Львов, не князь и крайне истеричный человек; богатый молодой человек по имени Терещенко, о котором до этого никто ничего не слышал и который ничем не выделялся; наконец, Гучков, из богатой купеческой семьи, умный, активный человек, защитник интересов армии, абсолютно разрушивший эту армию своим приказом № 1, и другие, которые были столь же неспособны к созиданию империи. Выдвинулись на первый план две фигуры - Милюков и Керенский.
Павел Николаевич Милюков - известный писатель, лидер самой образованной и сильной партии Народной свободы - уже много лет играл видную роль в Думе; он сумел сплотить около себя оппозицию, он ею руководил, он нанес самодержавию разрушающий удар. Но насколько критика была его стихией, настолько к созидательной работе он оказался непригоден. Бестактный политик, крепкий задним умом, лишенный творческой воли, он горел желанием во что бы то ни стало играть политическую роль. С первых же шагов, надеясь, благодаря своей мнимой ловкости, перехитрить Советы, он начал ладить с ними и в конце концов был сведен на нет. Талантливый публицист, он как политик оказался полной бездарностью. Центральной фигурой Временного правительства стал Керенский.
Керенский до революции был известен в Государственной думе лишь как истеричный лидер партии “левых ослов”, как их именовал тот же Милюков. Ни талантами, ни умом, ни знаниями Керенский не выделялся. Мелкий адвокат, повадками фигляр провинциального театра средней руки, он обладал двумя качествами - самоуверенностью и наглостью. И эти два качества вынесли этого умственного недоноска на поверхность, и в течение нескольких месяцев он мог сказать, как Людовик XIV, “Государство - это я”.
Первый дебют Керенского был удачен и привлек к нему даже многих из его политических врагов. В самый разгар военного бунта, или, если хотите, “великой революции”, он взял под свою защиту арестованных и препятствовал пролитию крови. Но красивый жест - одно, политическая зрелость - другое. Зрелым и даже полузрелым Керенский не был.
В роли генерал-прокурора он прямо был смешон, вел себя как мальчишка. Явившись в первый раз в общее собрание Сената в кожаной рабочей куртке, он швейцару и сторожам усиленно жал руку, а сенаторов, среди которых было немало людей, известных своими учеными трудами, не удостоил поклоном, прочел им нотацию; нескольких он тут же от службы уволил, хотя по закону сенаторы были несменяемы и закон изменен не был. Но для Керенского закон не писан, хотя эти победители и боролись для торжества Закона над произволом.
Пост министра юстиции вскоре Керенскому показался слишком ничтожным, и он провозгласил себя министром-президентом, куртку сменил на френч и галифе и принял соответствующую позу. Разрушив своими мероприятиями армию, убив авторитет офицера и высшего командования, сделав из солдата политиканствующего хулигана, Керенский отправился на фронт, дабы силою своего красноречия, своей популярностью создать новую армию, стократ лучшую, чем прежде, - армию, “подобной которой мир еще не знал”. И, что совсем непонятно, этот мальчик был убежден, что такую армию он действительно создать в силах. И чем? Своей болтовней. Но, конечно, он ничего не создал».
Получается, что барон Врангель, который должен холить и лелеять новую власть, высказывается о ней, как об импотентной и не способной к управлению! И что уже тогда она зависели от Совет рабочих и солдатских депутатов! (ОБРАТИТЕ ВНИМАНИЕ, ЧТО ЭТО ЕЩЕ ДО СОБЫТИЙ ОКТЯБРЯ 1917 ГОДА!!!)
Может Быть Врангель, в силу каких-либо причин, просто недолюбливал этих господ, и поэтому так язвительно отзывается о них и их деятельности? Вполне возможно. Тогда давайте посмотри на описание той среды, того общества и того нового государства, которые, в соответствии с философией материализма, определяют сознание:
«Между тем Петроград все больше стал походить на деревню - даже не на деревню, а на грязный стан кочующих дикарей. Неряшливые серые оборванцы, в шинелях распашонками, все более и более мозолили глаза, вносили всюду разруху. Невский и главные улицы стали беспорядочным неряшливым толкучим рынком. Дома были покрыты драными объявлениями, на панелях обедали и спали люди, валялись отбросы, торговали чем попало. По мостовой шагали солдаты с ружьями, кто в чем, многие в нижнем белье. Часовые на своих постах сидели с папиросами в зубах на стульях и калякали с девицами. Все щелкали семечки, и улицы были покрыты их шелухой. В бывших придворных экипажах, заложенных исхудалыми от беспрерывной гоньбы придворными лошадьми, катались какие-то подозрительные типы. В царских автомобилях, уже обшарпанных, проезжали их самодовольные дамы… На фронте армия разлагалась и таяла. Солдаты убивали своих офицеров, братались с немцами, продавали им пушки и амуницию и самовольно уходили домой. Даже Керенскому стало ясно, что одними истерическими речами воскресить армию нельзя. Командование было передано Корнилову, а неудачный Наполеон Керенский для спасения от большевиков все свои силы посвятил внутренним делам, то есть вновь прибег к испытанному средству - к словоизвержению. В Москве назначено было совещание всех общественных сил. Совещание это обнаружило одно - всю несостоятельность и общественных сил, и правительства. Корнилов это понял и заставил понять и Керенского. Вскоре после этого совещания между Корниловым, Керенским и военным министром Савинковым состоялось соглашение: Корнилов двинет часть войск в Петроград; большевики будут ликвидированы; власть в руки возьмет директория из трех лиц - Корнилов, Савинков и Керенский.
Вследствие этого соглашения корпус Крымова, с ведома Керенского, был двинут в Петроград, но в последнюю минуту Керенский струсил, предал своих союзников, отрешил Корнилова от должности и приказал его арестовать. Конец известен. Большевики арестовали членов правительства за исключением Керенского, который, заблаговременно переодевшись в матросскую куртку, постыдно бежал».
Подводя итог, хочется сказать, что разобраться в причинах Великой Октябрьской социалистической революции - это наш долг, как русского народа, который находится в поисках своей идентичности и общей истории. Это представляется крайне важным как с политической точки зрения, так и с философской, концептуальной, экзистенциальной и т.д. Поэтому мы решили взять для анализа воспоминания человека, которого невозможно обвинить даже в мельчайших симпатиях к большевикам - барона Николая Егоровича Врангеля. Его мемуары «Воспоминания. От крепостного права до большевиков» помогли нам взглянуть на происходящие социально-политические процессы, которые имели место быть в Российской Империи конца XIX - начала XX вв. Мы обязаны оговорить, что Николай Егорович не был ближайшим советником Николая II, но также он не был обычным крестьянином из глубинки. Его дружба с Витте и другими представителями политического истеблишмента России того периода позволяет говорит нам об определенной компетентности Николая Егоровича, касательно анализа и освещения жизни общества и государства. В результате достаточно подробного разбора его мемуаров, мы пришли к выводу, что:
- Начиная с конца XIX века в социокультурной и политической сферах жизни Российской Империи происходит загнивание и движение к краху
- Самодержавие изжило себя исторически, но Николай II не готов был идти на уменьшение своей власти и своих прав
- Работа Парламента не смогла отодвинуть страну от пропасти, а государство от разрушения
- Временное правительство, во главе с Керенским, было желанным для барона Врангеля, но его лидеры оказались импотентными и неспособными к созиданию нового государства. Новой России
- Системный кризис привел к краху царизма, а затем и буржуазного правительства
- Страна была разрушена и падала в небытие.
И вот тут-то мы и подошли к Великой Октябрьской социалистической революции 1917 года (которую революцией в полном плане нельзя назвать). К тому моменту, когда страна летела в бездну и ее смогла подхватить совсем небольшая группа большевиков - людей, которые горели новым историческим проектом - КОММУНИЗМОМ!
