Размышления о революции
В преддверии 99 годовщины Великой Октябрьской Социалистической Революции, очень остро встает вопрос о том, "а что же такое революция?". Как показывает наш новодельный праздник, День народного единства, мы до сих пор сильно расколоты и вряд ли можем называться громким словом народ. Раскол в нашем обществе прежде всего проходит по линии отношения к отечественной истории. И особняком стоят события, имевшим место в 1917 году. Стоит признать, что большинство жителей РФ на данный момент настроены просоветски и положительно относятся к событиям начала прошлого века (ведь не с проста 7 ноября заменили на новый государственный праздник, который по дате различается всего на 3 дня). Но до сих пор существует большое количество споров касательно того, что же было в октября 1917 года, а затем и в 1991 году. Можем ли мы говорить о революции, ее откате, реставрации или же еще одной революции? Попробуем в этом разобраться.
Историко-политическая практика убедительно свидетельствует, что революция и радикальные реформы неразрывно связаны с реакцией или реставрацией. Крупный русский философ Н.А. Бердяев в свое статье «Революция и реакция» отмечал, что: «Революции и реакции - вечные начала изменчивого человеческого бытия, разные моменты динамического процесса, друг друга обусловливающие и вызывающие. Не бывает революций без реакций, и не бывает реакций без революций. В роковой диалектике революции все незаметно переходит в свое противоположное. И сама революция - дитя реакции». Политологам известен революционный цикл, который адресует к Великой Французской буржуазной революции. Жирондисты - якобинцы - термидор - бонапартизм - реставрация. А затем новый революционный цикл. История социально-политических учений, да и всего человечества изобилует большим количеством революций, реакций на них со стороны определенных субъектов и последующей реставрацией, и приведенная выше схемы является ярким тому примером.
Актуальность ответа на вопрос «почему так происходит?» заключается в том, что революции, как коллективному, насильственному и осознанному захвату власти какой-либо общественной группой, а также как центральному феномену среди основных типов политического изменения, во-первых, представляют интерес для большого количества ученых со всего мира, во-вторых, в нашей стране скоро будет отмечаться 100-летие Октябрьской революции и та социально-политическая, экономическая и культурная реальность, в которой мы сейчас живем, обусловлена теми процессами, которые происходили на протяжение XX века в нашей стране. И, в-третьих, с точки зрения политологической методологии важно дать ответ на данные вопросы, то есть попытаться познать суть процесса, провести герменевтический анализ, теоретически обосновать его.
Проблематика данной темы для исследования заключается в том, что с «концом истории», о котором писал Ф. Фукуяма, период революционных изменений в мировой практике не закончился, а возможно и усилился. Только теперь революции теряют то смысловое значение, то содержание, которое они имели в прошлом. Они становятся своего рода превращенной формой. Волна оранжевых революций прокатилась по всему миру, но они не привели к кардинальным изменениям в политической системе, а скорее утвердили во власти марионеточные режимы. Соответственно и реакция на них отличается от той, которая была ранее по отношению к классическим революциям, образцом которой является Великая Французская революция.
То, что произошло в России в 1991 году, да и весь Советский период жизни нашей страны еще недостаточны изучены, многие вопросы остаются открытыми, к примеру: «возможна ли реставрация Красного проекта?», «Перестройка является контрреволюцией или революцией?», «является ли политика действующей власти реакцией на либеральные реформы 90-х?». Революция не бывает без крови и потрясений, без насилия и жертв. Анализ нашей политии в исторической ретроспективе необходим для того, чтобы избежать повторения данного типа политического изменения. Это можно сделать только поняв логику и диалектику революции и радикального реформирования.
Чтобы попытаться ответить на поставленный в начале вопросы, необходимо понять, осознать, что есть революция и почему она происходит. Итак, революция - это борьба классов и других крупнейших социальных полноценных субъектов в условиях восходящего исторического процесса. Ее эталон - Великая Французская революция. Почему это полноценная революция? Потому что в недрах предыдущего уклада, в условиях прогрессивного движения, в условиях восходящего процесса буржуазия уже сформировала полноценный уклад. И когда предыдущий феодальный уклад стал отмирать, буржуазия вышла и небольшим усилием сместила феодальный класс, завоевала новые позиции, дала народу новые идеалы, которые заключались в лозунге «Свобода, равенство, братство!».
Бисмарк говорил: "Революция мне ненавистна, как грех". И не случайно данное понятие, как отмечает британский политолог Джон Данн, до 1789г. ни в одном языке ни одного народа не было слова «революция» в его современном понимании.
Марксисты методологически исходят из последовательности общественно-экономических формаций и сравнивают революцию со скачком на более высокую ступень. Тут важным будет привести достаточно длинную цитату К. Маркса и Ф. Энгельса касательно революции и ее сути: «На чем основана частичная, только поли¬тическая революция? На том, что часть гражданского общества эмансипирует себя и достигает всеобщего господства, на том, что оп¬ределенный класс, исходя из своего особого положения, предприни¬мает эмансипацию всего общества. Этот класс освобождает все обще¬ство, но лишь в том случае, если предположить, что все общество на¬ходится в положении этого класса, т.е. обладает, например, деньгами и образованием или может по желанию приобрести их.
Чтобы революция народа и эмансипа¬ция отдельного класса гражданского общества совпали друг с другом, чтобы одно сословие считалось сословием всего общества, - для этого, с другой стороны, все недостатки общества должны быть сосре¬доточены в каком-нибудь другом классе, для этого определенное сосло¬вие должно быть олицетворением общих препятствий, воплощением общей для всех преграды; для этого особая социальная сфера должна считаться общепризнанным преступлением в отношении всего об-щества, так что освобождение от этой сферы выступает в виде всеоб¬щего самоосвобождения. Чтобы одно сословие было par excellence сословием-освободителем, для этого другое сословие должно быть, на¬оборот, явным сословием-поработителем. Отрицательно-всеобщее значение французского дворянства и французского духовенства обу¬словило собой положительно-всеобщее значение того класса, который непосредственно граничил с ними и противостоял им, - буржуазии». Таким образом, данная модель говорит о том, что некоторые силы осознаются как всеобщее препятствие. Созревает определенный политический субъект (класс), который не может больше жить при прежней системе, а действующий господствующий класс не хочет идти на уступки, жертвовать своим положением. В результате происходит революция, как смена формы существования народа в истории.
По логике вещей, а также в соответствии с одним из основных законов механики, на революционное действие всегда найдется противодействие. Ранее господствующие группы могут проявить свою реакцию по-разному: либо встать на сторону революционеров (пример перехода большого количества царских генералов на сторону Красной армии) и уже вместе с ними жить новыми идеалами и строить новую систему, либо бороться с революционным движением (к примеру борьба царской России с Первой русской революцией 1905-1907 гг.). Реакция на Французскую революция привела к термидору и бонапартизму, как реакции крупной буржуазии на якобинскую диктатуру. Таким образом Наполеон провел контрреволюцию. Испугавшись того, что происходит во Франции и победив войска Наполеона на войне, Священный союз оказался реакцией консервативной, монархической европейской элиты на революционные потрясения. С целью избежать реставрации, Французская революция дала землю крестьянам и Наполеоновский кодекс, т.е. какие-то права, сломавшие сословные перегородки. И последующая реставрация монархии, несмотря на утверждение А. И. Герцена, что после 1848-1849 гг. «революция, побитая на всех точках», уступила «все приобретенное» с 1789 г. не вернули утраченные для себя позиции, так как народ не хотел их отдавать.
Стоит добавить, что Французская революция оформила собой проект «Модерн» и идею модернизации. Новая действительность (буржуазная) оказалась очень пошла, очень груба. Несмотря даже на то, что все очень быстро развивалось в смысле техническом. Сразу обнаружились ее колоссальные недостатки. И сразу возникло два типа критики этой действительности - «революционный романтизм» и «реакционный, консервативный романтизм». Один из этих романтизмов сразу сказал: «Назад, в средневековье». Другой, марксистский - стал критиковать буржуазную действительность совершенно на других основаниях и взывать к новому историческому рывку. Тот романтизм, который все время хотел вернуться назад, в «блаженное средневековье», политически очень плотно сошелся с политическими движениями, желающими реставрировать монархию. Никто не понимал, как феодализм можно реставрировать. Во-первых, потому что вернуть назад сословное общество уже невозможно. Народ будет сопротивляться, он вкусил это, он это не отдаст. Во-вторых, даже если вернешь, то затормозится развитие, и тогда тебя завоюет соседняя страна. Поэтому, каким именно образом восстановить этот самый монархический феодализм, было непонятно. И потому все движения, направленные на монархическую реставрацию: реставрацию Бурбонов всегда были слабыми. Эти силы не могли сформулировать свою политическую программу, потому что прямая программа реставрации монархии и феодализма была слишком грубой и малоосуществимой.
И для того, чтобы возникла другая концепция, нужен был фашизм. Без фашизма ничего сделать было нельзя. Это не проблема еврейского вопроса, это не проблема ритуалов. Это проблема сути - как вернуть средневековье, изменив его настолько, чтобы оно заработало. Это называлось не «реставрация», а «консервативная революция».
Если обратиться к XX веку, тоя ярким примером связки «революция-реакция» являются кемалисты и их отказ от Османской империи. Они делали все, чтобы попасть в Европу, став светским, модернизированным государством, но политическая элита ЕС не хотела принимать Турцию. Тогда последовала исламистская реакция. И она будет актуальной для изучения в ближайшее время.
Что касается оранжевых революций, то она ни в одной стране не поспособствовали демократизации политической системы, а наоборот ввергла страну в системные проблемы и привела к упадку (например, Украина). Эти революции не приводят, как это было принято по отношению к классическим революциям, к радикальному, фундаментальному изменению внутри политической системы. Они лишь приводят к появлению марионеточные режимов.
В заключении хочется обратить внимание еще на ряд интересных вещей. После трех волн демократизации, которые выделяет С. Хантингтон, на данный момент, по статистике, демократических режимов стало примерно столько же, сколько их было в 1922 г. Попытки навязать демократию по определенному лекалу, оторванному от национальных особенностей каждой политии, взятой в отдельности, ее культурных и исторических особенностей, попытка принести демократию через военные вмешательства или государственные перевороты способствуют откатам назад к авторитаризму или вообще к архаизации общества и племенным разборкам. И тут уместно будет процетировать П. Сорокина, котрый говорил: «Реакция не есть явление, выходящее за пределы революции, а неизбежная часть самого революционного периода - его вторая половина». Революция, как радикальная попытка коренного или фундаментального изменения общества, и радикальные реформы, как неожиданные, радикальные изменения в политической, экономической и социальных структурах, обязательно приводят к изменениям. История показала, что всегда существуют силы, которые заинтересованы в сохранении текущего положения вещей, в их консервации. В результате исторического процесса происходит появление новой движущей силы истории, которая желает перемен и ужу созрела для них. Если этим силам не идти на уступки, то все это, как правило, заканчивается революциями. Ш. Эйзенштадту в своей работе «Революция и преобразование общества» отмечает, что революция - это замена неспособной политической элиты или правящего класса другими, а также создание нового человека, далеко идущие изменения во всех важнейших институциональных сферах (в экономике и классовых отношениях в первую очередь). Но логика элиты - «остаться при делах», сохранить власть, которую она когда-то получила или завоевала.Поэтому, если правящий класс, господствующая элита не будут обращать адекватного внимания на проблемы страны и решать эти проблемы реально, идти на уступки ради эволюционного развития своей политии, то у страны окажется два выбора. Первый выбор - расступиться. Народ расступается, всё падает. Историческая жизнь кончается вообще. И вторая проблема - встать на путь революционной борьбы со всеми вытекающими отсюда последствиями. На примере Французской и Октябрьской революции можно это четко проследить.
Если мы не хотим повторения революции, то крайне важно обезопасить себя от «отката назад» посредством демократизации системы и развития человека, его компетенций и интеллектуальных способностей. Также, необходимо создать такую теорию демократии, которая будет соответствовать широкому спектру особенностей, переменных, которые будут вводиться в соответствии со спецификой каждой политической системы, ее культурными и историческими особенностями. Не стоит военным путем либо через оранжевые революции направлять государства на демократическую тропу. Опыт последних десятилетий показал ошибочность данных действий.