Конец игры
21 марта
Александринский театр
Премьера
Теодорос Терзопулос (которого мы неплохо знаем по "Эдипу-царю", поставленному в Александринке в 2006 году, и по его гастрольным посещениям фестиваля "Александринский") второй раз ставит в Александринском театре спектакль - на сей раз беккетовский "Конец игры".
Мы вновь услышали ту необычную речь актеров - декламация на выдохе, - которую греческий мастер считает присущей древнегреческому театру и которой он учит своих артистов (если в "Эдипе-царе" это разъяснялось в программке, то сейчас решили не сообщать зрителям лишних сведений). За спиной двух главных (располагающихся на авансцене) и двух второстепенных героев (помещенных на второй план) Терзопулос поставил эффектную постройку, напоминающую мавзолей с тремя рядами трибун, и поместил на них Хор клонов - без древнегреческого хора режиссер не мыслит и драматургию 20 века. Хор с небольшими модификациями повторяет рефрен-лейтмотив, как бы надстраивающийся над тем, что играют артисты. Это внесубъектное суждение - суд богов или автора-зрителя, но вместе с тем и система лирических отступлений, и ключ к сценическому ребусу, и метроном, задающий темп и ритм. Шестеро хоровиков и четверо актеров на протяжении всей пьесы сохраняют на лицах напряженные маски, что само по себе весьма не просто и - вместе с остраненно-напряженной речью - заставляет впитывать и выбрасывать в зал волны энергии.
Дело происходит как бы в бункере после вселенской катастрофы (ядерной войны, например): там медленно и неумолимо умирает Хамм, главный герой, и его родители Нагг и Нелл, заранее положенные в гробы. Все они обездвижены. Среди живых мертвецов медленно движется Клов - слуга и друг Хамма. Он единственный может ходить, но при этом почему-то не способен сидеть. Жизнь пуста, бессмысленна, отвратительна, но должна доползти до конца. Впрочем, как обычно у Беккета и абсурдистов, спектакль - это большой полый символ, который медленно заполняется смыслами, но не заполнится никогда. Так что предложенное мной толкование - это одно из сотен возможных, и главное - далеко не исчерпывающее. При этом все текстовое пространство окрашено рефлексией, идущей не только от хора, но и от самих актеров. Они провозглашают, что готовятся к монологу, отмеряют сцены фразой "Мы продолжаем" и, собственно, заставляют ожидать заявленного в заглавии конца.
Как и давний "Эдип-царь", спектакль покоряет изысканной абстрактностью, декорацией в стиле Баухауса, заполненным аллюзиями минимализмом. А также входящим в тебя ритмом, растворением сознания в мешках с землей, разбросанных по сцене и свисающих с неба, простых и грубых словах, звучащих, как высшая поэзия.
Единственная неудача - это выбор актеров. Сергей Паршин (Хамм) и Игорь Волгин (Клов) не способны быть натянутыми струнами в течение 1 часа 45 минут. Они напряжены и взнузданы (не в пример Паршину в "Живом трупе"), но этого недостаточно. Поэтому вместо эффекта натянутых нервов и поиска отсутствующих ответов на банальные вопросы - зритель получает полуфабрикат. И кто поглупее, тупо ржет и над репликами Волгина, и над репликами Паршина, мешая смотреть остальным. У Семена Сытника (Нелл) очень маленькая роль. Прикольно, что, как и в Древней Греции, женская роль отдана мужчине. Лучше всех, пожалуй, Николай Мартон (Нагг). Он единственный вносит что-то человеческое в холодный мир постядерной зимы - что довольно сомнительно с точки зрения аутентичного Беккета, но весьма интересно в общем контексте спектакля. Одним словом, из Хамма-Паршина никак не получается второго Гамлета - а именно об этом толкует нам программка. И как тут не вспомнить другого Беккета - "Счастливые дни" в постановке Джорджо Стреллера (фестиваль "Александринский", тот же 2006 год)- когда Джулия ЛАЦЦАРИНИ играла так, что кровь стыла в жилах.
Впрочем, хороший режиссер, как хороший дирижер - звучит даже с плохим оркестром. Так что спектакль производит сильное впечатление и с таким набором актеров. Не оставляет только сомнение: зачем Терзопулос не обратился к молодым ребятам, которые несколько лет посещают его мастер-классы. Зачем брать на Беккета соцреалистических актеров школы Горбачева (Игоря)?
Александринский театр
Премьера
Теодорос Терзопулос (которого мы неплохо знаем по "Эдипу-царю", поставленному в Александринке в 2006 году, и по его гастрольным посещениям фестиваля "Александринский") второй раз ставит в Александринском театре спектакль - на сей раз беккетовский "Конец игры".
Мы вновь услышали ту необычную речь актеров - декламация на выдохе, - которую греческий мастер считает присущей древнегреческому театру и которой он учит своих артистов (если в "Эдипе-царе" это разъяснялось в программке, то сейчас решили не сообщать зрителям лишних сведений). За спиной двух главных (располагающихся на авансцене) и двух второстепенных героев (помещенных на второй план) Терзопулос поставил эффектную постройку, напоминающую мавзолей с тремя рядами трибун, и поместил на них Хор клонов - без древнегреческого хора режиссер не мыслит и драматургию 20 века. Хор с небольшими модификациями повторяет рефрен-лейтмотив, как бы надстраивающийся над тем, что играют артисты. Это внесубъектное суждение - суд богов или автора-зрителя, но вместе с тем и система лирических отступлений, и ключ к сценическому ребусу, и метроном, задающий темп и ритм. Шестеро хоровиков и четверо актеров на протяжении всей пьесы сохраняют на лицах напряженные маски, что само по себе весьма не просто и - вместе с остраненно-напряженной речью - заставляет впитывать и выбрасывать в зал волны энергии.
Дело происходит как бы в бункере после вселенской катастрофы (ядерной войны, например): там медленно и неумолимо умирает Хамм, главный герой, и его родители Нагг и Нелл, заранее положенные в гробы. Все они обездвижены. Среди живых мертвецов медленно движется Клов - слуга и друг Хамма. Он единственный может ходить, но при этом почему-то не способен сидеть. Жизнь пуста, бессмысленна, отвратительна, но должна доползти до конца. Впрочем, как обычно у Беккета и абсурдистов, спектакль - это большой полый символ, который медленно заполняется смыслами, но не заполнится никогда. Так что предложенное мной толкование - это одно из сотен возможных, и главное - далеко не исчерпывающее. При этом все текстовое пространство окрашено рефлексией, идущей не только от хора, но и от самих актеров. Они провозглашают, что готовятся к монологу, отмеряют сцены фразой "Мы продолжаем" и, собственно, заставляют ожидать заявленного в заглавии конца.
Как и давний "Эдип-царь", спектакль покоряет изысканной абстрактностью, декорацией в стиле Баухауса, заполненным аллюзиями минимализмом. А также входящим в тебя ритмом, растворением сознания в мешках с землей, разбросанных по сцене и свисающих с неба, простых и грубых словах, звучащих, как высшая поэзия.
Единственная неудача - это выбор актеров. Сергей Паршин (Хамм) и Игорь Волгин (Клов) не способны быть натянутыми струнами в течение 1 часа 45 минут. Они напряжены и взнузданы (не в пример Паршину в "Живом трупе"), но этого недостаточно. Поэтому вместо эффекта натянутых нервов и поиска отсутствующих ответов на банальные вопросы - зритель получает полуфабрикат. И кто поглупее, тупо ржет и над репликами Волгина, и над репликами Паршина, мешая смотреть остальным. У Семена Сытника (Нелл) очень маленькая роль. Прикольно, что, как и в Древней Греции, женская роль отдана мужчине. Лучше всех, пожалуй, Николай Мартон (Нагг). Он единственный вносит что-то человеческое в холодный мир постядерной зимы - что довольно сомнительно с точки зрения аутентичного Беккета, но весьма интересно в общем контексте спектакля. Одним словом, из Хамма-Паршина никак не получается второго Гамлета - а именно об этом толкует нам программка. И как тут не вспомнить другого Беккета - "Счастливые дни" в постановке Джорджо Стреллера (фестиваль "Александринский", тот же 2006 год)- когда Джулия ЛАЦЦАРИНИ играла так, что кровь стыла в жилах.
Впрочем, хороший режиссер, как хороший дирижер - звучит даже с плохим оркестром. Так что спектакль производит сильное впечатление и с таким набором актеров. Не оставляет только сомнение: зачем Терзопулос не обратился к молодым ребятам, которые несколько лет посещают его мастер-классы. Зачем брать на Беккета соцреалистических актеров школы Горбачева (Игоря)?