Театральная жизнь в Вене. Январь
Весьма насыщенная театральная осень и декабрь приучили нас, петербуржцев, к хорошему. По этой причине время после Нового года воспринимается как длинные каникулы, во время которых почти ничего не происходит. Пожалуй, единственное, что я бы посетил в январе (но не случилось), - это балетный вечер в честь Ольги Моисеевой.
Расскажу о своей январской поездке в Вену. Похоже, чтобы жить интенсивной театральной жизнью в январе, нужно отправляться в Европу. Это при том, что Вена (в которой я не был очень давно) в целом кажется похожей на Петербург. Это блистательная имперская столица, оставшаяся без империи. По интенсивности жизни, по количеству и качеству культурных проектов и даже по мощности уличной жизни Вена сильно уступает Берлину. Однако с Веной (как и с Петебургом), кажется, еще не все потеряно.
Прежде всего, привлек меня в Вену "Любовный напиток" с Лоуренсом Браунли (10 января). Опера Доницетти, как известно, просто бенефис тенора; Лоуренс Браунли - певец выдающийся. Ожидал я праздника на весь вечер. Однако же спектакль не получился. Во-первых, голоса Браунли, похоже, не хватает на зал Венской оперы. Во-вторых, дирижер (Guillermo Garsia Calvo), видимо, до первого спектакля ни разу не репетировал ни с певцами, ни с хором. Все дуэты и квартеты звучали отвратно, солисты пели кто во что горазд, а сила звука у хора зависела не пойми от чего. То громко - так, что Браунли за хором вообще не слышно - то прилично. В довершение - сам состав солистов. Если у сопрано Chen Reiss (американка, много поющая в Германии)- хороший голос (правда, стало это ясно только со второго акта, когда солистка распелась), фиоритуры она выпевает красиво и честно, то Белькоре (Mario Kassi) и Дулькамара (Alfred Šramek) - певцы из серии "числом поболее, ценою подешевле". Касси заменяет пение отрывочными выхлопами нот, Шрамек (он KS, камерзингер, т.е. заслуженный артист Венской оперы), по-видимому, давно потерявший голос, вместо пения кривляется и проговаривает положенные слова. Такого безобразия, пожалуй, в Мариинском театре никогда не бывало. Одним словом, сентябрьский спектакль Михайловского театра с Ф.Мели был много лучше спектакля Венской оперы. Романс Браунли спел гениально, украсив финал несколькими сложными модуляциями, но на одном романсе Неморино оперу не сделаешь.
Прослушав в Венской опере три оперы Моцарта - "Дон Жуан" (11 января), "Свадьбу Фигаро" (12 января) и "Так поступают все (женщины)" (13 января), - я понял, что не репетировать вообще у них вошло в правило. Если певец поет соло, его еще можно слушать - стоит начаться дуэту или, не дай бог, квартету и, тем более, секстету, начинается какофония. Причем венская публика к этому привыкла. Совершенно ужасный секстет в конце "Дон Жуана" завершился аплодисментами и громким голосом "Bravi!". Артисты, приглашенные выступать, подбираются в целом именно по принципу дешевизны. Голоса, большей частью, неинтересные, совершенно типовые. Ставку дирекция делает либо на молодых и еще недорогих, либо на ветеранов сцены, уже недорогих. Например, "Дон Жуан" считается визитной карточкой оперного театра (им когда-то открыли это помпезное здание). Из всех сопрано лучше всех звучала Хибла Герзмава - и можно не продолжать. Роландо Виланзон (Дон Оттавио) и в лучшие-то свои годы Моцарта не тянул, а сейчас он в такой форме, что арии просто домучивает (что, конечно, не влияет на силу овации, ибо опера - давно не вокальное, а пиарное искусство). Очень напомнил Юрия Марусина, которого довелось недавно слышать. Но, заметим, Марусин намного старше Виланзона. В "Così" при невразумительных теноре и баритоне двое солисток распределились так: КS Барбара Фриттоли (в очень плохой форме - впрочем, она была больна и с середины оперы ее заменили) и молодая Маргарита Грицкова, выпускница Петербургской консерватории, ученица Ирины Богачевой. У Грицковой хороший голос и хорошая школа, но Моцарт совершенно не для нее. Первую арию Дорабеллы она спела с таким пафосом, который был бы очень хорош в партии Азучены, никакой иронии и шутки, а потом, влюбившись в нового кавалера, стала исполнять Кармен. Фриттоли на верхах звучала фистулой, Грицкова звучала слишком по-школьному, без моцартианской свободы. Интереснее всех, пожалуй, был Пьетро Спаньоли (Дон Альфонсо) - немолодой, сдержанно-артистичный, стильный и очень грамотно приспособляющий свои вокальные возможности к предложенной партии.
В целом, помпезная Венская опера, застывшая в былом величии, напоминает промотавшегося аристократа, превратившего свой аристократизм в предмет продажи и делающего большие деньги на истории рода. Это огромная машина по выкачиванию денег из туристов. Для тех, кто просто хочет отметиться - побывал, есть входные билеты (700 штук на каждый спектакль) по 3 евро. Толпы туристов заходят на галеру на первый акт, потом фотографируются на лестнице и в фойе и уходят ужинать. Для простых и небогатых любителей оперы есть билеты по 11-15 евро (вторые и третьи ряды боковых лож первого яруса). Видно с этих мест иногда неплохо, иногда очень плохо (зависит от ложи), но слышно хорошо. Для тех, кто ходит в оперу не по-детски, есть центральные ложи, партер по нормальным европейским ценам, доходящим до 200 евро. В целом, сдается, даже венские театралы воспринимают оперу прежде всего как символ и источник доходов в бюджет - и лишь в третью очередь как место, где иногда можно послушать музыку.
Куда более демократичный Музикферайн (Венская филармония) понравился значительно сильнее. Во-первых, здесь действительно исполняют музыку, а не сшибают со зрителя деньгу. Во-вторых, архитектура здания и убранство большого зала (он, кстати, много меньше Большого зала Петербургской филармонии) менее помпезны и как бы созданы для человека, а не для парадных приемов. Продающие программки служители хорошо знакомы со многими слушателями, их приветствия и разговоры делают атмосферу домашней.
Накануне абонементного концерта Венского филармонического оркестра (10 января) посетил генеральную репетицию, на которую продают билеты, как на концерт. Думал, будет обычный прогон. Нет, Риккардо Шайи всерьез репетировал с оркестром: останавливал; объяснял, чего не хватает; отрабатывал отрывки по несколько раз. Было очень интересно, с одной стороны, наблюдать работу дирижера. С другой стороны, разбитая на кусочки программа как-то иначе входит в сознание, по-другому воспринимается. Очень запомнился один эпизод: Шайи хотел, чтобы прозвучало так-то и так-то, концертмейстер оркестра встал и вежливо показал дирижеру ноты. Видимо, композитор написал так, как сыграл оркестр. Вот бы так в Мариинском театре. Гергиев врубает литавры там,где их в партитуре отродясь не бывало, концертмейстер подносит Гергиеву ноты и просит играть поточнее.
На следующий день прослушал сам концерт. В первом отделении исполнили Сибелиуса: симфоническую поэму "Финляндия" и концерт для скрипки с оркестром. Думаю, говорить о мощном и вкусном звуке Венского филармонического не стоит, оно и так понятно. Шайи, как всегда, очень эмоционален и умен в исполняемой музыке. Сибелиуса тоже люблю. Финляндия была очень хороша, как и оркестровые части концерта. Поймал себя на мысли, что я совершенно по-другому воспринимал эту музыку раньше, совсем не замечал нескольких очень интересных движений мелодии. Ведь я-то привык к концерту Сибелиуса в исполнении Темиркановского оркестра! Леонидас Кавакос, испонявший партию скрипки, был собраннее и профессиональнее, чем в Мариинке (мы его и по Питеру хорошо знаем), но так же продемонстрировал отсутствие вкуса: добавил в Сибелиуса мощную цыганщину, которая, по моему мнению, все портит.
Во втором отделении звучала Шестая симфония Брукнера. Пожалуй, соглашусь с теми критиками-современниками, которые сразу после первого исполнения сказали: Брукнер написал худшее свое произведение. Однако Венский филармонический с Шайи сделал этот огромный музыкальный текст интересным. Акцент на (красивой и глубокой) побочной, а не (типовой) главной партии в 1 части заставил иначе слушать произведение. Под захватывающий финал вспомнились слова Темирканова о том, что Брукнер сейчас для него - самый близкий композитор. Считалось, говорил он в декабре, что это сплошные военные марши, а сейчас мы стали понимать, что это недооцененная музыка. Одним словом, сильнейшее музыкальное впечатление, хорошее начало года.
А 16 января в Музикферейн играл сольный концерт Евгений Кисин. В первом отделении - Шуберт, соната ре мажор (D 850). Во втором отделении - Скрябин. Сначала соната № 2 (соль-диез минор, соч. 19). Затем 7 из Двенадцати этюдов (соч. 8). К сожалению, получается так, что Кисина слушаю раз в два-три года (в Петербург он вообще приезжает редко). Ощущение такое, что он прибавляет с каждым годом - при том, что ему вроде бы уже некуда прибавлять. Шуберт звучал просто гениально. Скрябин - это вообще музыка для Кисина, с его четкой прорисовкой тем, с мощным нажимом. Зал ревел, сходил с ума, наконец - все встали, что в Вене случается не так часто. Этот концерт стал замечательным завершением музыкальных каникул.
Драматические театры Вены (а их немало. В Народном театре, например, недавно поставили "Ревизора") изучал на примере Бургтеатра (который изначально, как выяснилось, назывался Хоффбургтеатр) - одной из главных драматических сцен немецкого мира и архитектурной жемчужины.
14 января посмотрел "Мамашу Кураж". Очень яркий спектакль Давида Бёша. С одной стороны, довольно традиционный - насколько можно назвать традиционным Брехта: со сценическим оркестром, с настоящими зонгами, с фрагментарностью действия, отражающейся на фрагментарности актерской игры. С другой стороны, динамично-современный: яркая движущаяся декорация, машинерия сцены (например, поднимающиеся по всей сцене деревянные кресты), сильно урезанный текст - что тоже добавляет динамики, актерская искренность и глубина. Мамаша Кураж (Maria Happel) играет близко к Брехту - деловую пробивную хабалку, как сказали бы у нас, пышущую энергией. Играет ярко и убедительно. Хороши Капеллан (Falk Rockstroh) и Повар (Tilo Nest) - да и весь актерский ансамбль. Актерская игра и режиссерские решения тесно связаны между собой. Резкий обрыв финала (падает завеса огромного задника, изображающая небо, свет и пр.) делает замысел Брехта еще более резким, непривычным, остраненным. Спектакль останавливается неожиданно, разрушается мир - и Брехт разрешается в блоковско-мейерхольдовский балаганчик.
17 января посмотрел премьеру этого сезона - "Короля Лира" с Брандауэром в главной роли. Этот спектакль произвел меньшее впечатление. Слишком все традиционно, слишком сильно желание режиссера (а это ни много ни мало Петер Штайн) сыграть Шекспира, как написано. Минимализм декорации (светлый или темный фон пустого задника, минимум мебели, минимум реквизита в руках у актеров) соотносится с минимализмом мизансцен и сдержанной игрой. Брандауэр ведет роль интересно: сначала это властитель мира, затем, после ссоры с Гонерильей, он меняет интонацию, сбивается, начинает искать слова. Поняв, что Регана не лучше, король стушевывается совсем. И так далее. Минимализм режиссерских решений показался ущербным в самых сложных и пафосных сценах: буря прошла почти незамеченной, шутовской суд над дочерьми превратился в игру, придуманную для того, чтобы хоть чем-то занять Лира, смерть Лира стала проходным эпизодом. Вся вторая часть, со входом и выходом войск, частой сменой сцен и героев, показалась вымученной. Самое удивительное, что и Брандауэра Штайн зашил в мантию минимализма, почти не дав ему играть во второй части - особенно если учесть, что спектакль этот юбилейный, к 70-летию Брандауэра. Дочери Лира играли как-то неинтересно, шут (Michael Maertens) оказался слишком старым и потому не смешным; хорош был старый Глостер (Joachim Bißmeier) и молодой Эдмунд (Michael Rotschopf) - при том, что роль у него сложная, уйти тут в пошлость проще простого. Одним словом, не было какой-то цельности, которая так тронула в "Мамаше Кураж".
Общее впечатление от Вены: я думал, у них там лучше и интереснее. Но несмотря на это: культурная жизнь Вены пульсирует и местами достигает больших высот. Пожалуй, Петербургу следует учиться. У него та же задача: выживать - без империи, без больших денег, при оттоке культурных сил в мировые столицы. Прорвемся, опера?
Расскажу о своей январской поездке в Вену. Похоже, чтобы жить интенсивной театральной жизнью в январе, нужно отправляться в Европу. Это при том, что Вена (в которой я не был очень давно) в целом кажется похожей на Петербург. Это блистательная имперская столица, оставшаяся без империи. По интенсивности жизни, по количеству и качеству культурных проектов и даже по мощности уличной жизни Вена сильно уступает Берлину. Однако с Веной (как и с Петебургом), кажется, еще не все потеряно.
Прежде всего, привлек меня в Вену "Любовный напиток" с Лоуренсом Браунли (10 января). Опера Доницетти, как известно, просто бенефис тенора; Лоуренс Браунли - певец выдающийся. Ожидал я праздника на весь вечер. Однако же спектакль не получился. Во-первых, голоса Браунли, похоже, не хватает на зал Венской оперы. Во-вторых, дирижер (Guillermo Garsia Calvo), видимо, до первого спектакля ни разу не репетировал ни с певцами, ни с хором. Все дуэты и квартеты звучали отвратно, солисты пели кто во что горазд, а сила звука у хора зависела не пойми от чего. То громко - так, что Браунли за хором вообще не слышно - то прилично. В довершение - сам состав солистов. Если у сопрано Chen Reiss (американка, много поющая в Германии)- хороший голос (правда, стало это ясно только со второго акта, когда солистка распелась), фиоритуры она выпевает красиво и честно, то Белькоре (Mario Kassi) и Дулькамара (Alfred Šramek) - певцы из серии "числом поболее, ценою подешевле". Касси заменяет пение отрывочными выхлопами нот, Шрамек (он KS, камерзингер, т.е. заслуженный артист Венской оперы), по-видимому, давно потерявший голос, вместо пения кривляется и проговаривает положенные слова. Такого безобразия, пожалуй, в Мариинском театре никогда не бывало. Одним словом, сентябрьский спектакль Михайловского театра с Ф.Мели был много лучше спектакля Венской оперы. Романс Браунли спел гениально, украсив финал несколькими сложными модуляциями, но на одном романсе Неморино оперу не сделаешь.
Прослушав в Венской опере три оперы Моцарта - "Дон Жуан" (11 января), "Свадьбу Фигаро" (12 января) и "Так поступают все (женщины)" (13 января), - я понял, что не репетировать вообще у них вошло в правило. Если певец поет соло, его еще можно слушать - стоит начаться дуэту или, не дай бог, квартету и, тем более, секстету, начинается какофония. Причем венская публика к этому привыкла. Совершенно ужасный секстет в конце "Дон Жуана" завершился аплодисментами и громким голосом "Bravi!". Артисты, приглашенные выступать, подбираются в целом именно по принципу дешевизны. Голоса, большей частью, неинтересные, совершенно типовые. Ставку дирекция делает либо на молодых и еще недорогих, либо на ветеранов сцены, уже недорогих. Например, "Дон Жуан" считается визитной карточкой оперного театра (им когда-то открыли это помпезное здание). Из всех сопрано лучше всех звучала Хибла Герзмава - и можно не продолжать. Роландо Виланзон (Дон Оттавио) и в лучшие-то свои годы Моцарта не тянул, а сейчас он в такой форме, что арии просто домучивает (что, конечно, не влияет на силу овации, ибо опера - давно не вокальное, а пиарное искусство). Очень напомнил Юрия Марусина, которого довелось недавно слышать. Но, заметим, Марусин намного старше Виланзона. В "Così" при невразумительных теноре и баритоне двое солисток распределились так: КS Барбара Фриттоли (в очень плохой форме - впрочем, она была больна и с середины оперы ее заменили) и молодая Маргарита Грицкова, выпускница Петербургской консерватории, ученица Ирины Богачевой. У Грицковой хороший голос и хорошая школа, но Моцарт совершенно не для нее. Первую арию Дорабеллы она спела с таким пафосом, который был бы очень хорош в партии Азучены, никакой иронии и шутки, а потом, влюбившись в нового кавалера, стала исполнять Кармен. Фриттоли на верхах звучала фистулой, Грицкова звучала слишком по-школьному, без моцартианской свободы. Интереснее всех, пожалуй, был Пьетро Спаньоли (Дон Альфонсо) - немолодой, сдержанно-артистичный, стильный и очень грамотно приспособляющий свои вокальные возможности к предложенной партии.
В целом, помпезная Венская опера, застывшая в былом величии, напоминает промотавшегося аристократа, превратившего свой аристократизм в предмет продажи и делающего большие деньги на истории рода. Это огромная машина по выкачиванию денег из туристов. Для тех, кто просто хочет отметиться - побывал, есть входные билеты (700 штук на каждый спектакль) по 3 евро. Толпы туристов заходят на галеру на первый акт, потом фотографируются на лестнице и в фойе и уходят ужинать. Для простых и небогатых любителей оперы есть билеты по 11-15 евро (вторые и третьи ряды боковых лож первого яруса). Видно с этих мест иногда неплохо, иногда очень плохо (зависит от ложи), но слышно хорошо. Для тех, кто ходит в оперу не по-детски, есть центральные ложи, партер по нормальным европейским ценам, доходящим до 200 евро. В целом, сдается, даже венские театралы воспринимают оперу прежде всего как символ и источник доходов в бюджет - и лишь в третью очередь как место, где иногда можно послушать музыку.
Куда более демократичный Музикферайн (Венская филармония) понравился значительно сильнее. Во-первых, здесь действительно исполняют музыку, а не сшибают со зрителя деньгу. Во-вторых, архитектура здания и убранство большого зала (он, кстати, много меньше Большого зала Петербургской филармонии) менее помпезны и как бы созданы для человека, а не для парадных приемов. Продающие программки служители хорошо знакомы со многими слушателями, их приветствия и разговоры делают атмосферу домашней.
Накануне абонементного концерта Венского филармонического оркестра (10 января) посетил генеральную репетицию, на которую продают билеты, как на концерт. Думал, будет обычный прогон. Нет, Риккардо Шайи всерьез репетировал с оркестром: останавливал; объяснял, чего не хватает; отрабатывал отрывки по несколько раз. Было очень интересно, с одной стороны, наблюдать работу дирижера. С другой стороны, разбитая на кусочки программа как-то иначе входит в сознание, по-другому воспринимается. Очень запомнился один эпизод: Шайи хотел, чтобы прозвучало так-то и так-то, концертмейстер оркестра встал и вежливо показал дирижеру ноты. Видимо, композитор написал так, как сыграл оркестр. Вот бы так в Мариинском театре. Гергиев врубает литавры там,где их в партитуре отродясь не бывало, концертмейстер подносит Гергиеву ноты и просит играть поточнее.
На следующий день прослушал сам концерт. В первом отделении исполнили Сибелиуса: симфоническую поэму "Финляндия" и концерт для скрипки с оркестром. Думаю, говорить о мощном и вкусном звуке Венского филармонического не стоит, оно и так понятно. Шайи, как всегда, очень эмоционален и умен в исполняемой музыке. Сибелиуса тоже люблю. Финляндия была очень хороша, как и оркестровые части концерта. Поймал себя на мысли, что я совершенно по-другому воспринимал эту музыку раньше, совсем не замечал нескольких очень интересных движений мелодии. Ведь я-то привык к концерту Сибелиуса в исполнении Темиркановского оркестра! Леонидас Кавакос, испонявший партию скрипки, был собраннее и профессиональнее, чем в Мариинке (мы его и по Питеру хорошо знаем), но так же продемонстрировал отсутствие вкуса: добавил в Сибелиуса мощную цыганщину, которая, по моему мнению, все портит.
Во втором отделении звучала Шестая симфония Брукнера. Пожалуй, соглашусь с теми критиками-современниками, которые сразу после первого исполнения сказали: Брукнер написал худшее свое произведение. Однако Венский филармонический с Шайи сделал этот огромный музыкальный текст интересным. Акцент на (красивой и глубокой) побочной, а не (типовой) главной партии в 1 части заставил иначе слушать произведение. Под захватывающий финал вспомнились слова Темирканова о том, что Брукнер сейчас для него - самый близкий композитор. Считалось, говорил он в декабре, что это сплошные военные марши, а сейчас мы стали понимать, что это недооцененная музыка. Одним словом, сильнейшее музыкальное впечатление, хорошее начало года.
А 16 января в Музикферейн играл сольный концерт Евгений Кисин. В первом отделении - Шуберт, соната ре мажор (D 850). Во втором отделении - Скрябин. Сначала соната № 2 (соль-диез минор, соч. 19). Затем 7 из Двенадцати этюдов (соч. 8). К сожалению, получается так, что Кисина слушаю раз в два-три года (в Петербург он вообще приезжает редко). Ощущение такое, что он прибавляет с каждым годом - при том, что ему вроде бы уже некуда прибавлять. Шуберт звучал просто гениально. Скрябин - это вообще музыка для Кисина, с его четкой прорисовкой тем, с мощным нажимом. Зал ревел, сходил с ума, наконец - все встали, что в Вене случается не так часто. Этот концерт стал замечательным завершением музыкальных каникул.
Драматические театры Вены (а их немало. В Народном театре, например, недавно поставили "Ревизора") изучал на примере Бургтеатра (который изначально, как выяснилось, назывался Хоффбургтеатр) - одной из главных драматических сцен немецкого мира и архитектурной жемчужины.
14 января посмотрел "Мамашу Кураж". Очень яркий спектакль Давида Бёша. С одной стороны, довольно традиционный - насколько можно назвать традиционным Брехта: со сценическим оркестром, с настоящими зонгами, с фрагментарностью действия, отражающейся на фрагментарности актерской игры. С другой стороны, динамично-современный: яркая движущаяся декорация, машинерия сцены (например, поднимающиеся по всей сцене деревянные кресты), сильно урезанный текст - что тоже добавляет динамики, актерская искренность и глубина. Мамаша Кураж (Maria Happel) играет близко к Брехту - деловую пробивную хабалку, как сказали бы у нас, пышущую энергией. Играет ярко и убедительно. Хороши Капеллан (Falk Rockstroh) и Повар (Tilo Nest) - да и весь актерский ансамбль. Актерская игра и режиссерские решения тесно связаны между собой. Резкий обрыв финала (падает завеса огромного задника, изображающая небо, свет и пр.) делает замысел Брехта еще более резким, непривычным, остраненным. Спектакль останавливается неожиданно, разрушается мир - и Брехт разрешается в блоковско-мейерхольдовский балаганчик.
17 января посмотрел премьеру этого сезона - "Короля Лира" с Брандауэром в главной роли. Этот спектакль произвел меньшее впечатление. Слишком все традиционно, слишком сильно желание режиссера (а это ни много ни мало Петер Штайн) сыграть Шекспира, как написано. Минимализм декорации (светлый или темный фон пустого задника, минимум мебели, минимум реквизита в руках у актеров) соотносится с минимализмом мизансцен и сдержанной игрой. Брандауэр ведет роль интересно: сначала это властитель мира, затем, после ссоры с Гонерильей, он меняет интонацию, сбивается, начинает искать слова. Поняв, что Регана не лучше, король стушевывается совсем. И так далее. Минимализм режиссерских решений показался ущербным в самых сложных и пафосных сценах: буря прошла почти незамеченной, шутовской суд над дочерьми превратился в игру, придуманную для того, чтобы хоть чем-то занять Лира, смерть Лира стала проходным эпизодом. Вся вторая часть, со входом и выходом войск, частой сменой сцен и героев, показалась вымученной. Самое удивительное, что и Брандауэра Штайн зашил в мантию минимализма, почти не дав ему играть во второй части - особенно если учесть, что спектакль этот юбилейный, к 70-летию Брандауэра. Дочери Лира играли как-то неинтересно, шут (Michael Maertens) оказался слишком старым и потому не смешным; хорош был старый Глостер (Joachim Bißmeier) и молодой Эдмунд (Michael Rotschopf) - при том, что роль у него сложная, уйти тут в пошлость проще простого. Одним словом, не было какой-то цельности, которая так тронула в "Мамаше Кураж".
Общее впечатление от Вены: я думал, у них там лучше и интереснее. Но несмотря на это: культурная жизнь Вены пульсирует и местами достигает больших высот. Пожалуй, Петербургу следует учиться. У него та же задача: выживать - без империи, без больших денег, при оттоке культурных сил в мировые столицы. Прорвемся, опера?