Людмила Монастырская в "Макбете"
28 декабря
Мариинский театр
Если "Отелло" с Антоненко получился выше среднего уровня, но далеко не первоклассным, то "Макбет" с Монастырской может претендовать на "лучший оперный спектакль сезона".
Еще без десяти семь двери в зал были закрыты, а из зала доносились звуки оркестровой репетиции с мощнейшим сопрано Монастырской. Уровень звучания сопрано внушал большие надежды. После начала спектакля (а задержали его не по-гергиевски, всего минут на 10-15) они оправдались на все сто.
Во-первых, голос Монастырской - это роскошный и превосходнейший инструмент, которым певица делает невероятные вещи. Она с одинаковой силой звука поет лицом к залу, лицом в сторону кулисы, лицом к заднику сцены - на исполнении это не отражается. Поет она не как мариинские сопрано - что смогу, то спою; поет она всю сложную партию, выпевая все ноты. Мощность звука не мешает Монастырской гениально вести партию. Где требуется пиано, там у нее пиано большой красоты. В-четвертых, несмотря на то, что по сцене она движется мало (сценография спектакля, как всегда, оставляет желать лучшего; все солисты во время вокальных номеров статичны, как в итальянской опере вековой давности) и драматической игры не показывает, но голосом певица играет замечательно. Особенно это проявилось в арии второго акта (La luce langue...) и, разумеется, в последней сцене леди Макбет.
Во-вторых, Монастырская не зря репетировала прямо перед началом спектакля. Все сцены, где она солирует перед хором, были выверены идеально: голос певицы не терялся, звучал поверх, звучал чисто, без оркестровых накладок, которые Гергиев любит устроить своим штатным певцам. По-видимому, Монастырской удалось настоять на большом количестве репетиций и, более того, на приоритете певицы перед хором и оркестром. Это было особенно слышно во время застольной песни и последующей сцены с призраком Банко. Несмотря на то, что ансамбли леди Макбет с другими певцами все подразвалились, общее звучание - для Мариинского театра - было очень классным. Никакого гергиевского грохота не было и в помине. Оркестр играл Верди, а не Гергиева. Если бы маэстро так серьезно готовил каждый спектакль, его, пожалуй, можно было бы слушать.
Остальные солисты являли дежурный уровень мариинской оперы. Владислав Сулимский (Макбет) уже который раз демонстирует, что чем больше спектакль, тем хуже он поет к концу. Евгений Никитин (Банко) не запоминается. Сергей Скороходов (Макдуф)- нормальный российский тенор, косящий под итальянского, но не обладающий талантами Антоненко.
Но и одной Людмилы Монастырской хватает, чтобы сделать из спектакля праздник.
Мариинский театр
Если "Отелло" с Антоненко получился выше среднего уровня, но далеко не первоклассным, то "Макбет" с Монастырской может претендовать на "лучший оперный спектакль сезона".
Еще без десяти семь двери в зал были закрыты, а из зала доносились звуки оркестровой репетиции с мощнейшим сопрано Монастырской. Уровень звучания сопрано внушал большие надежды. После начала спектакля (а задержали его не по-гергиевски, всего минут на 10-15) они оправдались на все сто.
Во-первых, голос Монастырской - это роскошный и превосходнейший инструмент, которым певица делает невероятные вещи. Она с одинаковой силой звука поет лицом к залу, лицом в сторону кулисы, лицом к заднику сцены - на исполнении это не отражается. Поет она не как мариинские сопрано - что смогу, то спою; поет она всю сложную партию, выпевая все ноты. Мощность звука не мешает Монастырской гениально вести партию. Где требуется пиано, там у нее пиано большой красоты. В-четвертых, несмотря на то, что по сцене она движется мало (сценография спектакля, как всегда, оставляет желать лучшего; все солисты во время вокальных номеров статичны, как в итальянской опере вековой давности) и драматической игры не показывает, но голосом певица играет замечательно. Особенно это проявилось в арии второго акта (La luce langue...) и, разумеется, в последней сцене леди Макбет.
Во-вторых, Монастырская не зря репетировала прямо перед началом спектакля. Все сцены, где она солирует перед хором, были выверены идеально: голос певицы не терялся, звучал поверх, звучал чисто, без оркестровых накладок, которые Гергиев любит устроить своим штатным певцам. По-видимому, Монастырской удалось настоять на большом количестве репетиций и, более того, на приоритете певицы перед хором и оркестром. Это было особенно слышно во время застольной песни и последующей сцены с призраком Банко. Несмотря на то, что ансамбли леди Макбет с другими певцами все подразвалились, общее звучание - для Мариинского театра - было очень классным. Никакого гергиевского грохота не было и в помине. Оркестр играл Верди, а не Гергиева. Если бы маэстро так серьезно готовил каждый спектакль, его, пожалуй, можно было бы слушать.
Остальные солисты являли дежурный уровень мариинской оперы. Владислав Сулимский (Макбет) уже который раз демонстирует, что чем больше спектакль, тем хуже он поет к концу. Евгений Никитин (Банко) не запоминается. Сергей Скороходов (Макдуф)- нормальный российский тенор, косящий под итальянского, но не обладающий талантами Антоненко.
Но и одной Людмилы Монастырской хватает, чтобы сделать из спектакля праздник.