Deca Dance
9 июня
Батшева Данс Компани (Тель-Авив)
Мариинский театр
Хореография Охада Наарина и коллектив под его руководством, основанный когда-то при участии Марты Грэм, не могли не привлечь внимание публики. Впрочем, судя по зрительному залу, публику привлекло, скорее, открытие Дней Тель-Авива, нежели танец. Людей, случайно пришедших на балет, было полпартера. За моей спиной, например, одна из зрительниц так тяжело и возмущенно вздыхала между номерами, что хотелось спросить: "А зачем ты сюда пришла? Спящую красавицу смотреть?"
Впрочем, и меня балетное шоу скорее расстроило, чем впечатлило. Ожидал я большего.
Наарин, похоже, сделал выжимку из разных своих балетов, эдакое ассорти. Связи между отдельными номерами от этого пропали. На театральном сайте нам обещали программный балет - по произведениям Ч.Буковски. Не будучи большим знатоком творчества Буковски, я не то что не увидел отсылок к темам писателя, я вообще не увидел программности. Как не нашел и общей идеи. Например, первую быструю часть предваряла фраза диктора "Иллюзия власти" (или что-то в этом роде). Можно было предположить, что и дальнейшие части обретут заглавия - ан нет. Заглавие осталось только у одной из частей. Две другие части (выстраивание движений по счету Uno, duo и т.д.; и "выход" каждого из танцовщиков, выстроенных в три линии) нам в Петербурге уже приходилось видеть в исполнении труппы более яркой, чем Батшева - Нubbard Street Dance Chicago - под названием "Three to Max" (см. http://evg-ponomarev.livejournal.com/29071.html). Собственно, это были самые интересные части в Deca Dance. Причем движения в исполнении американцев были сложнее и хореографический замысел тоньше. Зачем Наарин упростил свой балет, знакомый Петербургу, не понимаю. Главное хулиганство с показыванием задниц он оставил, так что вряд ли это цензура, учитывающая неподготовленность русской публики. Скорее, это приспособление балета к возможностям коллектива.
Из того, что для Петербурга было новым, понравилась первая часть - в которой полукругом расставлены стулья, на них сидят танцовщики, музыка стремительна, и движение развивается слева направо с соответствующей музыке быстротой: танцовщики вскакивают, садятся, поют, прогибаются, пуская волну, причем последний справа человек каждый раз при пуске волны падает со стуком со стула, завершая движение, ставя жирную точку. Постепенно герои скидывают с себя все ненужное, оставаясь в нижнем белье, символизируя освобождение, что ли. В этой части вызывает сомнение, во-первых, почти не развивающаяся хореографическая идея (движения повторяются, повторяются, повторяются, практически не меняясь - пока дело не дойдет до раздевания), во-вторых, какая-то неполнота: уж если скидывать с себя блузки, пиджаки и брюки, а потом ботинки, то раздеваться надо догола. А то что это за нижнее белье, стыдливо прикрывающее освобождение от офисного-государственного?
Медленные части у Наарина откровенно не получились, а мужской дуэт под романтическую музыку (вкрапленный между двумя частями балета "Three to Max") показался совершенно банальным. Такой же банальностью выглядел хореографический хеппенинг в середине представления, когда танцовщики спутились в зал и вывели на сцену как бы случайных людей. Отрепетированность перечеркнула саму идею хеппенинга, а трансформация серьезного балетного спектакля в хеппенинг перечеркнула серьезность соседних частей. Пожалуй, самым интересным куском была пародия на многократно ставившееся равелевское "Болеро", исполненная двумя (а не одной) танцовщицами. Поставленная просто и не без тонкого юмора (впрочем, не без чуть-чуть просвечивающего Матса Эка), она получила и общую идею, соотносимую с идеей первой части.
Итак. По-прежнему, нет сомнения, что Наарин интересный и мощный хореограф. Батшева Данс Компани производит впечатление довольно провинциальной труппы (лучший в ней - чернокожий пластичный танцовщик, развлекавший нас перед началом представления) и, возможно, Наарин вынужден примеряться к ее способностям. Однако есть много примеров, когда большой хореограф поражает воображение зрителей с еще менее профессиональными танцовщиками. Самое неприятное - это солянка, нарезка, ассорти. Цельного впечатления от спектакля нет, а для современного балета фрагментарность и незавершенность смерти подобны.
Батшева Данс Компани (Тель-Авив)
Мариинский театр
Хореография Охада Наарина и коллектив под его руководством, основанный когда-то при участии Марты Грэм, не могли не привлечь внимание публики. Впрочем, судя по зрительному залу, публику привлекло, скорее, открытие Дней Тель-Авива, нежели танец. Людей, случайно пришедших на балет, было полпартера. За моей спиной, например, одна из зрительниц так тяжело и возмущенно вздыхала между номерами, что хотелось спросить: "А зачем ты сюда пришла? Спящую красавицу смотреть?"
Впрочем, и меня балетное шоу скорее расстроило, чем впечатлило. Ожидал я большего.
Наарин, похоже, сделал выжимку из разных своих балетов, эдакое ассорти. Связи между отдельными номерами от этого пропали. На театральном сайте нам обещали программный балет - по произведениям Ч.Буковски. Не будучи большим знатоком творчества Буковски, я не то что не увидел отсылок к темам писателя, я вообще не увидел программности. Как не нашел и общей идеи. Например, первую быструю часть предваряла фраза диктора "Иллюзия власти" (или что-то в этом роде). Можно было предположить, что и дальнейшие части обретут заглавия - ан нет. Заглавие осталось только у одной из частей. Две другие части (выстраивание движений по счету Uno, duo и т.д.; и "выход" каждого из танцовщиков, выстроенных в три линии) нам в Петербурге уже приходилось видеть в исполнении труппы более яркой, чем Батшева - Нubbard Street Dance Chicago - под названием "Three to Max" (см. http://evg-ponomarev.livejournal.com/29071.html). Собственно, это были самые интересные части в Deca Dance. Причем движения в исполнении американцев были сложнее и хореографический замысел тоньше. Зачем Наарин упростил свой балет, знакомый Петербургу, не понимаю. Главное хулиганство с показыванием задниц он оставил, так что вряд ли это цензура, учитывающая неподготовленность русской публики. Скорее, это приспособление балета к возможностям коллектива.
Из того, что для Петербурга было новым, понравилась первая часть - в которой полукругом расставлены стулья, на них сидят танцовщики, музыка стремительна, и движение развивается слева направо с соответствующей музыке быстротой: танцовщики вскакивают, садятся, поют, прогибаются, пуская волну, причем последний справа человек каждый раз при пуске волны падает со стуком со стула, завершая движение, ставя жирную точку. Постепенно герои скидывают с себя все ненужное, оставаясь в нижнем белье, символизируя освобождение, что ли. В этой части вызывает сомнение, во-первых, почти не развивающаяся хореографическая идея (движения повторяются, повторяются, повторяются, практически не меняясь - пока дело не дойдет до раздевания), во-вторых, какая-то неполнота: уж если скидывать с себя блузки, пиджаки и брюки, а потом ботинки, то раздеваться надо догола. А то что это за нижнее белье, стыдливо прикрывающее освобождение от офисного-государственного?
Медленные части у Наарина откровенно не получились, а мужской дуэт под романтическую музыку (вкрапленный между двумя частями балета "Three to Max") показался совершенно банальным. Такой же банальностью выглядел хореографический хеппенинг в середине представления, когда танцовщики спутились в зал и вывели на сцену как бы случайных людей. Отрепетированность перечеркнула саму идею хеппенинга, а трансформация серьезного балетного спектакля в хеппенинг перечеркнула серьезность соседних частей. Пожалуй, самым интересным куском была пародия на многократно ставившееся равелевское "Болеро", исполненная двумя (а не одной) танцовщицами. Поставленная просто и не без тонкого юмора (впрочем, не без чуть-чуть просвечивающего Матса Эка), она получила и общую идею, соотносимую с идеей первой части.
Итак. По-прежнему, нет сомнения, что Наарин интересный и мощный хореограф. Батшева Данс Компани производит впечатление довольно провинциальной труппы (лучший в ней - чернокожий пластичный танцовщик, развлекавший нас перед началом представления) и, возможно, Наарин вынужден примеряться к ее способностям. Однако есть много примеров, когда большой хореограф поражает воображение зрителей с еще менее профессиональными танцовщиками. Самое неприятное - это солянка, нарезка, ассорти. Цельного впечатления от спектакля нет, а для современного балета фрагментарность и незавершенность смерти подобны.