Король Лир
18 октября
Фестиваль "Балтийский дом"
Театр Scena STU (Kraków)
Режиссер - Кшиштоф Ясиньский
В роли Лира - Даниэль Ольбрыхский
Еще один яркий спектакль предложил нам театр из Кракова. Зачем Кшиштофа Ясиньского представляли петербургской публике как авангардиста, я не понял. Его "Король Лир" вполне укладывается в понимание традиционного театра, разве что несколько очень ярких спецэффектов по-настоящему украшают спектакль.
Первое впечатление - вводящая в действие декорация. Нечто вроде стен замка, на них литавры, вся сцена засыпана песком: возникают разом представление о рыцарском турнире и мысль о персти земной, из которой все вышли и в которую возвратятся. Когда в начале спектакля в центре сцены вырастает могила, а из нее восстает Лир, мысль о персти становится осязаемой, воплощенной. Так же, с первых слов Ольбрыхского-Лира, обретает плоть вечный шекспировский сюжет.
Количество персонажей Ясиньский существенно сократил. Кент и шут объединены. Корделия, чтобы ей долго не скучать за сценой, превращена во второго шута. И Лир бродит по миру в сопровождении двух шутов, сам превращаясь в шута и участвуя в шутовских интермедиях.
Переходы от королевского к шутовскому - блестящее шекспировское решение постановки. Оно же выстраивает и параллельную линию - историю семьи Глостера. Эдгар, превращаясь в Тома, участвует в шутовской сцене суда вместе с Лиром и компанией, затем, вновь превратившись в Эдгара, вершит подлинный суд над преступником братом и остальными (так реализуется второй смысл декорации).
Переходы от королевского к шутовскому блестяще играет Даниэль Ольбрыхский. Его Лир загадочен, весь в себе, это философ, пытающийся разгадать загадки бытия, не чуждающийся ни самых высоких, ни самых низких проявлений человеческого. Это самый яркий и самый многоплановый Лир, которого удалось мне увидеть за последнее десятилетие. Петр Семак (в постановке Додина) - это Лир самодурствующий и хулиганствующий ("ндраву моему не препятствуй", как говорили в эпоху Островского), Константин Райкин (в постановке Бутусова) - это придурок, Труффальдино в мантии. Лира Ольбрыхского невозможно определить несколькими словами. Это Лир трагический, попавший в воронку судьбы и медленно опускающийся в могилу (с первой сцены его грим - это серый, могильный цвет лица. С могилы спектакль начинается, в сцене бури на голову королю сыпется песчаный дождь, могилой и заканчивается жизнь короля Лира), не боящийся ничего и пытающийся постичь собственный трагизм.
Актеры, окружающие Лира (особенно выделяются Кент и Корделия; Гонерилья и Регана более резки и однозначны; Эдгар поначалу кажется актером одного амплуа, но во второй части преображается и оказывается подлинно трагическим), играют очень хорошо. Вновь перед нами настоящий актерский ансамбль, несмотря на суперзвезду в главной роли. У нас обычно суперзвезда (Басилашвили или Фрейндлих) на две головы возвышается над остальными (особенно молодыми) артистами. Остальные как бы подыгрывают главным, на разогреве. У Ясиньского получается единый спектакль, между звездой и остальными нет разрыва, ибо общий уровень игры очень высок.
Сцену смерти Лира Ольбрыхский сыграл по-русски. Этот жест уважения к публике и русской культуре вообще очень красив на фоне политических дрязг Москвы и Варшавы. Кстати, русский у любимца советских шестидестяников весьма хорош. Не верьте акценту в "Турецком гамбите".
Корделия, переодетая шутом:
Интересное решение сцены бури - Лир идет через свет:
Фотографии предоставлены Театром-фестивалем "Балтийский дом"
Фестиваль "Балтийский дом"
Театр Scena STU (Kraków)
Режиссер - Кшиштоф Ясиньский
В роли Лира - Даниэль Ольбрыхский
Еще один яркий спектакль предложил нам театр из Кракова. Зачем Кшиштофа Ясиньского представляли петербургской публике как авангардиста, я не понял. Его "Король Лир" вполне укладывается в понимание традиционного театра, разве что несколько очень ярких спецэффектов по-настоящему украшают спектакль.
Первое впечатление - вводящая в действие декорация. Нечто вроде стен замка, на них литавры, вся сцена засыпана песком: возникают разом представление о рыцарском турнире и мысль о персти земной, из которой все вышли и в которую возвратятся. Когда в начале спектакля в центре сцены вырастает могила, а из нее восстает Лир, мысль о персти становится осязаемой, воплощенной. Так же, с первых слов Ольбрыхского-Лира, обретает плоть вечный шекспировский сюжет.
Количество персонажей Ясиньский существенно сократил. Кент и шут объединены. Корделия, чтобы ей долго не скучать за сценой, превращена во второго шута. И Лир бродит по миру в сопровождении двух шутов, сам превращаясь в шута и участвуя в шутовских интермедиях.
Переходы от королевского к шутовскому - блестящее шекспировское решение постановки. Оно же выстраивает и параллельную линию - историю семьи Глостера. Эдгар, превращаясь в Тома, участвует в шутовской сцене суда вместе с Лиром и компанией, затем, вновь превратившись в Эдгара, вершит подлинный суд над преступником братом и остальными (так реализуется второй смысл декорации).
Переходы от королевского к шутовскому блестяще играет Даниэль Ольбрыхский. Его Лир загадочен, весь в себе, это философ, пытающийся разгадать загадки бытия, не чуждающийся ни самых высоких, ни самых низких проявлений человеческого. Это самый яркий и самый многоплановый Лир, которого удалось мне увидеть за последнее десятилетие. Петр Семак (в постановке Додина) - это Лир самодурствующий и хулиганствующий ("ндраву моему не препятствуй", как говорили в эпоху Островского), Константин Райкин (в постановке Бутусова) - это придурок, Труффальдино в мантии. Лира Ольбрыхского невозможно определить несколькими словами. Это Лир трагический, попавший в воронку судьбы и медленно опускающийся в могилу (с первой сцены его грим - это серый, могильный цвет лица. С могилы спектакль начинается, в сцене бури на голову королю сыпется песчаный дождь, могилой и заканчивается жизнь короля Лира), не боящийся ничего и пытающийся постичь собственный трагизм.
Актеры, окружающие Лира (особенно выделяются Кент и Корделия; Гонерилья и Регана более резки и однозначны; Эдгар поначалу кажется актером одного амплуа, но во второй части преображается и оказывается подлинно трагическим), играют очень хорошо. Вновь перед нами настоящий актерский ансамбль, несмотря на суперзвезду в главной роли. У нас обычно суперзвезда (Басилашвили или Фрейндлих) на две головы возвышается над остальными (особенно молодыми) артистами. Остальные как бы подыгрывают главным, на разогреве. У Ясиньского получается единый спектакль, между звездой и остальными нет разрыва, ибо общий уровень игры очень высок.
Сцену смерти Лира Ольбрыхский сыграл по-русски. Этот жест уважения к публике и русской культуре вообще очень красив на фоне политических дрязг Москвы и Варшавы. Кстати, русский у любимца советских шестидестяников весьма хорош. Не верьте акценту в "Турецком гамбите".
Корделия, переодетая шутом:
Интересное решение сцены бури - Лир идет через свет:
Фотографии предоставлены Театром-фестивалем "Балтийский дом"