Блудный сын
22 марта
Мариинский театр
Фестиваль балета "Мариинский"
После балета Начо Дуато как-то по-новому смотрится ранний Баланчин: возникает ретроспектива. Та библейская простота, с которой сделан "Блудный сын", в дальнейшем творчестве Баланчина почти не используется: минимализм движений, который в балете 1929 г. существует сам по себе, далее будет работать скорее по-фокински - в пересмотре классической хореографии; не используется в дальнейшем пантомима, "прямая", почти драматическая актерская игра. А в "Блудном сыне" (по крайней мере, из сохранившихся на мировой сцене балетов) заложена уже вся современная хореография - с ее культурологической зрелищностью. Все это приходит в голову, когда смотришь давно не виденный (с того момента, как на одном из фестивалей Сына танцевал Ле Риш) балет Баланчина на следующий день после "Многогранности".
Мариинская труппа к фестивалю подтянулась: общий рисунок балета хорош, нитки нигде не видны, ребята работают на совесть. Замечательный танцовщик Даниэль Ульбрихт из "Нью-Йорк Сити Бале": блестящая техника и яркая актерская игра неотделимы. Кроме того, видно, что от танца он сам получает удовольствие - а это всегда большое дело: выходить не работать, а танцевать. Если Ле Риш приносит технику в жертву эмоциональности, если Рузиматов на давней премьере был слишком стилен для Сына, то Ульбрихт кажется созданным для этой партии. Всего в меру и образ наивного юноши налицо. Тереза Райхлен (Сирена) оставила куда менее сильное впечатление. Она много техничнее всех наших сирен, но в плане актерской игры мало чем отличается от Юлии Махалиной (разве что бедрами так вульгарно не виляет), когда-то танцевавшей премьеру. Никак не удается нам увидеть такую Сирену, чтоб действительно соблазнила.
Дальше спектакль смотреть не стал, перешел в Концертный зал, о чем следующий пост.
Мариинский театр
Фестиваль балета "Мариинский"
После балета Начо Дуато как-то по-новому смотрится ранний Баланчин: возникает ретроспектива. Та библейская простота, с которой сделан "Блудный сын", в дальнейшем творчестве Баланчина почти не используется: минимализм движений, который в балете 1929 г. существует сам по себе, далее будет работать скорее по-фокински - в пересмотре классической хореографии; не используется в дальнейшем пантомима, "прямая", почти драматическая актерская игра. А в "Блудном сыне" (по крайней мере, из сохранившихся на мировой сцене балетов) заложена уже вся современная хореография - с ее культурологической зрелищностью. Все это приходит в голову, когда смотришь давно не виденный (с того момента, как на одном из фестивалей Сына танцевал Ле Риш) балет Баланчина на следующий день после "Многогранности".
Мариинская труппа к фестивалю подтянулась: общий рисунок балета хорош, нитки нигде не видны, ребята работают на совесть. Замечательный танцовщик Даниэль Ульбрихт из "Нью-Йорк Сити Бале": блестящая техника и яркая актерская игра неотделимы. Кроме того, видно, что от танца он сам получает удовольствие - а это всегда большое дело: выходить не работать, а танцевать. Если Ле Риш приносит технику в жертву эмоциональности, если Рузиматов на давней премьере был слишком стилен для Сына, то Ульбрихт кажется созданным для этой партии. Всего в меру и образ наивного юноши налицо. Тереза Райхлен (Сирена) оставила куда менее сильное впечатление. Она много техничнее всех наших сирен, но в плане актерской игры мало чем отличается от Юлии Махалиной (разве что бедрами так вульгарно не виляет), когда-то танцевавшей премьеру. Никак не удается нам увидеть такую Сирену, чтоб действительно соблазнила.
Дальше спектакль смотреть не стал, перешел в Концертный зал, о чем следующий пост.