Моя прекрасная леди
19 февраля
Мариинский театр
Мюзикл, поставленный на сцене знаменитого оперного театра, судить заведомо трудно. Как к нему подойти, с каким критерием: с оперно-балетным? с опереточным? с драматическим, ибо на сцене появились аж несколько артистов драмтеатра?
Прежде всего, хочется понять, для чего это нужно. Мариинский - великий театр, ему не пристало ставить что попало. Мюзикл, насколько мне известно, идет на этой сцене впервые. Старожилы скажут, что Гергиев в очередной раз изнасиловал Мариинку, и будут отчасти правы. Но давайте разберемся в логике происходящего. Гергиеву в чем-чем, а в здравом уме не откажешь.
Наверное, это, для начала, "ответ Чемберлену". Большой поставил "Летучую мышь" (тоже едва ли не впервые в своей истории) - так вот вам, еще покруче будет. Дух соперничества с Большим уже не раз определял репертуарную политику театра - почти всегда неудачно. Достаточно вспомнить "Золотой век", поставленный в Мариинке в пику изгнанному с позором Ратманскому и прошедший всего два раза. Во-вторых, что поважнее, это яркий PR-ход для дальнейшей раскрутки Академии молодых певцов: Академия наконец-то получает заглавные роли на Мариинской сцене. Не говоря уж о собственно курьезе: мюзикл в Мариинском театре! СМИ завопят, само собой. Наконец, вполне возможно, перед нами пилотная версия новой стратегии театра. Мюзиклы не требуют большой работы ни с оркестром, ни с певцами - не говоря о перенесенной из Парижа постановке. Таких премьер можно штамповать хоть раз в две недели. Давно висит в воздухе вопрос, что будет делать Мариинка со второй сценой (разумеется, после ремонта исторического здания, который грозит растянуться на 10-12 лет, учитывая, что все герои Большого ремонта уже переехали - не за решетку, где бы им самое место, а в Петербург), когда маэстро на первую не хватает ни времени, ни сил, а никого другого при этом он в свой курятник не допускает. Так вот, к примеру, первый ответ. Публика раскупает билеты со свистом, можно и подороже сделать. И будет раскупать - в отличие от какого-нибудь "Сна в летнюю ночь" или "Замка герцога Синей бороды". За границу, правда, не повезешь - так теперь спектакль окупается и приносит хорошую прибыль даже с домашним зрителем.
Еще вероятнее, что логика этого решения такова: Мариинский театр становится холдингом, подминающим под себя всю музыкальную жизнь северной столицы. У нас уже есть вторая филармония (Концертный зал Мариинского театра), предлагающая программу много интереснее филармонии (в этом сезоне, правда, в Мариинке сильно подкачали). Теперь будет второй Театр музыкальной комедии. А почему бы и нет? Большой музыкальный менеджер и очень маленький (по моему мнению) дирижер Гергиев за длительное время руководства Мариинкой (хорошо бы менять в театре худруков хотя бы с частотой смены президентов России!) выступал, как и всякий менеджер, и с прибыльными бизнес-идеями и с бизнес-идеями банально-провальными. Что принесет эта, он еще поглядит. Именно он, а не мы, потому что публика дура.
Итак, если на Мариинской сцене впервые ставят мюзикл, надо на это посмотреть. Слухи о невероятно-красочной постановке оказались сильно преувеличенными. Постановка весьма традиционная, декорации стильные, но не роскошные. Кабинет Хиггинса ездит на колесиках на авансцену и обратно вглубь, все остальное делается при помощи холстов. В музыкальном плане спектакль необычен. Если сравнивать с обычной продукцией Музкомедии, то очень приятно слушать мюзикл с хорошим оркестром и с просто блестящим для мюзикла хором: такого Музкомедия позволить себе не может. Кроме того, приятно смотреть мюзикл с хорошим мимансом и хорошей балетной массовкой. Артисты Мариинского балета еще не до конца уяснили себе, что мюзикл - не характерный танец, но уровень балетной труппы, разумеется, несравнимо выше Музкомедии. Можно сравнить все то же и с обычной западной продукцией (на бродвейских мюзиклах я как следует не был, а вот в Лондоне посмотрел парочку для общего развития) - и опять, сравнение целиком в пользу Мариинского театра: и хор, и танец, и миманс. На фоне Мариинского театра обычный мюзикл - художественная самодеятельность.
Переходим к вокалу, тут картина меняется. Во-первых, для моих, по крайней мере, ушей губительно решение, заимствованное из Музкомедии (или западного мюзикла) - микрофонный звук всех вокальных номеров. Сделано это, вероятно, для того, чтобы хорошо было слышно драматический текст и для того еще, чтобы упростить жизнь не-мариинским артистам. Но вот когда мариинские артисты поют сильными голосами, микрофонная система не выдерживает ни силы ни высоты звука и начинается фон. В ушах слегка трещит, звук становится грязным. Кажется, что купол Мариинского театра сейчас не выдержит надругательства. Развешивать микрофоны в зале с оперной аккустикой - это дико. Однако если адресат этого представления обычный зритель, привыкший к куда более грубым микрофонам "Октябрьского", то постановщики своего добились.
Валерий Кухарешин из Молодежного театр на Фонтанке просто не умеет петь. Нот не слышит. Неужели на партию Хиггинса не нашлось во всех драматических театрах города ни одного поющего артиста? Еще одна проблема современности: в период расцвета советского театра почти в каждом коллективе было несколько больших артистов с голосом. Он не без успеха пытается заменить пение драматической скороговоркой под музыку, но это не то, чего мы ожидаем от мюзикла в Мариинском театре. Виктор Кривонос (полковник Пикеринг) и поет и играет на уровне родной Музкомедии - с характерными интонациями опереточного жанра (такие же интонации есть только у профессиональных юмористов - они после каждой фразы ждут смеха из зала). Андрей Спехов, исполняющий Альфреда Дулиттла, отца Элизы, видимо, полагает, что выставленный живот и соответствующий ему грудной голос вполне достаточны для создания образа. В результате, почти провальной оказывается едва ли не самая яркая партия спектакля. Вокал банален, без драматической изюминки, актерская игра на нуле. Если сравнивать это не с нынешней, а с давнишней Музкомедией, то Виталий Копылов был несравним со Спеховым в этой роли (видел его уже пожилым в концерте). Александр Трофимов (Фредди Айнсфорд-хилл), поющий единственную арию мюзикла, которой не брезгуют настоящие оперные певцы, - один из многочисленных вариантов Баскова ("Вся Гнесинка поет, как Коля Басков..." - народная частушка) с совершенно неинтересным голосом. Наконец, Гелена Гаскарова (Элиза) поет, может, и сносно, но когда партия уходит от оперного собственного к мюзиклу (в обращенном к Фредди "Show me!"), не справляется - школы не хватает. Оперные певицы редко хорошо поют оперетту и особенно мюзикл. Но настоящие звезды поют хорошо. Потому (в числе прочего) так и хорош фильм "Свадьба в Малиновке", что Галина Ковалева поет эту несвою музыку гениально. Гаскарова поет по-типовому. Мне еще и тембр не нравится, но это дело вкуса.
Наконец, с точки зрения драматической игры. Первая сцена у Ковент-гардена сразу разрушает очарование: играют кто в лес, кто по дрова. Оперный миманс никуда не годится в драматическом спектакле. Первое ощущение: провинциальный театр опереты, в столичной оперетте играют лучше. Дальше, слава Богу, выправляется, ибо массовых сцен с разговором в спектакле практически нет. Кухарешин (Хиггинс) играет на своем уровне: местами неплохо, но все время на грани. То и дело его тянет в дешевый прикол, который прилип к нему в сериалах. Суетится и старается насмешить. А Хиггинсу, извините, это не пристало. Он, между прочим, джентльмен. Тем более, что перед искушенным зрителем как живой стоит фильм. Рекс Харрисон хорош именно тем, что все приколы Хиггинса выдержаны у него строго в духе английского юмора - предельно сдержанного, интеллектуального, без дешевки. Спехова просто смешно сранивать со Стэнли Холлоуэем, играющим Дулиттла в фильме, ибо Холлоуэй - именно комедийный драматический актер. Наконец, где Гелена Гаскарова - и где Одри Хэпберн? Потрясающий эффект сцены скачек в фильме возникает оттого, что Хэпберн произносит "старушку пришил" и "шевели толстым задом" со светской мимикой и безукоризненными светскими жестами. Гаскарова же устраивает цирк. Вся остальная драматическая роль проведена ею столь же плоско, что на фоне изысканности Одри Хэпберн смотрится совершеннейшей пошлостью. Угловатость уличной цветочницы у нее получается нарочитой, оперной, в десять раз преувеличенной. Драматический голос искажается до мерзко-старческого, опять из-за оперной неумеренности. А уж выросшая из этого леди совсем никуда не годится: ни жеста, ни фразы, ни поворота головы (вспоминается текст Жванецкого "Трудности кино").
Второе действие вообще сильно проигрывает первому - именно из-за актерской игры. Музыкальных номеров в нем значительно меньше: тем более, что в "I'm getting married in the morning" не слышно ни одного слова, а сам Дулиттл какой-то дохлый; а долгие скороговорки Хиггинса в фирменном исполнении Кухарешина (на одной интонации) изрядно утомляют. Но главное: чтобы получился финал, нужны три хороших актера: Элиза, Хиггинс и его мать. Мать Хиггинса в исполнении Ирины Вознесенской (Александринка? В программке забыли подписать) оставила приятное впечатление ровностью и умелым использованием амплуа. А вот Кухарешин и Гаскарова играли так, что свисающие с потолка микрофоны скучали. Точно так же прошла и финальная сцена, которая должна быть пуантом, бьющим зрителя по морде. Тут не справились ни артисты, ни режиссер Роберт Карсен, придумавший украсить рабочий стол Хиггинса скатертью и цветами. Если история кончилась так пошло, то трижды прав профессор Хиггинс, не желавший "let a woman in his life".
Новый спектакль Мариинского театра - показатель того, что думает руководство Мариинского театра о публике Петербурга. Есть в этом общероссийская закономерность. Говорят, что вузы сейчас делают то, что раньше делала средняя школа. Тогда и Мариинский театр занялся вполне своим делом: тем, чем раньше занималась оперетта. Несмотря ни на что, думаю, надежда на лучшее есть. Как ни изнасиловал кремлевский горец Россию, она все живет и радуется. Как ни изнасилует осетинский горец императорский театр, он все равно выживет. Всем зурнам назло.
Мариинский театр
Мюзикл, поставленный на сцене знаменитого оперного театра, судить заведомо трудно. Как к нему подойти, с каким критерием: с оперно-балетным? с опереточным? с драматическим, ибо на сцене появились аж несколько артистов драмтеатра?
Прежде всего, хочется понять, для чего это нужно. Мариинский - великий театр, ему не пристало ставить что попало. Мюзикл, насколько мне известно, идет на этой сцене впервые. Старожилы скажут, что Гергиев в очередной раз изнасиловал Мариинку, и будут отчасти правы. Но давайте разберемся в логике происходящего. Гергиеву в чем-чем, а в здравом уме не откажешь.
Наверное, это, для начала, "ответ Чемберлену". Большой поставил "Летучую мышь" (тоже едва ли не впервые в своей истории) - так вот вам, еще покруче будет. Дух соперничества с Большим уже не раз определял репертуарную политику театра - почти всегда неудачно. Достаточно вспомнить "Золотой век", поставленный в Мариинке в пику изгнанному с позором Ратманскому и прошедший всего два раза. Во-вторых, что поважнее, это яркий PR-ход для дальнейшей раскрутки Академии молодых певцов: Академия наконец-то получает заглавные роли на Мариинской сцене. Не говоря уж о собственно курьезе: мюзикл в Мариинском театре! СМИ завопят, само собой. Наконец, вполне возможно, перед нами пилотная версия новой стратегии театра. Мюзиклы не требуют большой работы ни с оркестром, ни с певцами - не говоря о перенесенной из Парижа постановке. Таких премьер можно штамповать хоть раз в две недели. Давно висит в воздухе вопрос, что будет делать Мариинка со второй сценой (разумеется, после ремонта исторического здания, который грозит растянуться на 10-12 лет, учитывая, что все герои Большого ремонта уже переехали - не за решетку, где бы им самое место, а в Петербург), когда маэстро на первую не хватает ни времени, ни сил, а никого другого при этом он в свой курятник не допускает. Так вот, к примеру, первый ответ. Публика раскупает билеты со свистом, можно и подороже сделать. И будет раскупать - в отличие от какого-нибудь "Сна в летнюю ночь" или "Замка герцога Синей бороды". За границу, правда, не повезешь - так теперь спектакль окупается и приносит хорошую прибыль даже с домашним зрителем.
Еще вероятнее, что логика этого решения такова: Мариинский театр становится холдингом, подминающим под себя всю музыкальную жизнь северной столицы. У нас уже есть вторая филармония (Концертный зал Мариинского театра), предлагающая программу много интереснее филармонии (в этом сезоне, правда, в Мариинке сильно подкачали). Теперь будет второй Театр музыкальной комедии. А почему бы и нет? Большой музыкальный менеджер и очень маленький (по моему мнению) дирижер Гергиев за длительное время руководства Мариинкой (хорошо бы менять в театре худруков хотя бы с частотой смены президентов России!) выступал, как и всякий менеджер, и с прибыльными бизнес-идеями и с бизнес-идеями банально-провальными. Что принесет эта, он еще поглядит. Именно он, а не мы, потому что публика дура.
Итак, если на Мариинской сцене впервые ставят мюзикл, надо на это посмотреть. Слухи о невероятно-красочной постановке оказались сильно преувеличенными. Постановка весьма традиционная, декорации стильные, но не роскошные. Кабинет Хиггинса ездит на колесиках на авансцену и обратно вглубь, все остальное делается при помощи холстов. В музыкальном плане спектакль необычен. Если сравнивать с обычной продукцией Музкомедии, то очень приятно слушать мюзикл с хорошим оркестром и с просто блестящим для мюзикла хором: такого Музкомедия позволить себе не может. Кроме того, приятно смотреть мюзикл с хорошим мимансом и хорошей балетной массовкой. Артисты Мариинского балета еще не до конца уяснили себе, что мюзикл - не характерный танец, но уровень балетной труппы, разумеется, несравнимо выше Музкомедии. Можно сравнить все то же и с обычной западной продукцией (на бродвейских мюзиклах я как следует не был, а вот в Лондоне посмотрел парочку для общего развития) - и опять, сравнение целиком в пользу Мариинского театра: и хор, и танец, и миманс. На фоне Мариинского театра обычный мюзикл - художественная самодеятельность.
Переходим к вокалу, тут картина меняется. Во-первых, для моих, по крайней мере, ушей губительно решение, заимствованное из Музкомедии (или западного мюзикла) - микрофонный звук всех вокальных номеров. Сделано это, вероятно, для того, чтобы хорошо было слышно драматический текст и для того еще, чтобы упростить жизнь не-мариинским артистам. Но вот когда мариинские артисты поют сильными голосами, микрофонная система не выдерживает ни силы ни высоты звука и начинается фон. В ушах слегка трещит, звук становится грязным. Кажется, что купол Мариинского театра сейчас не выдержит надругательства. Развешивать микрофоны в зале с оперной аккустикой - это дико. Однако если адресат этого представления обычный зритель, привыкший к куда более грубым микрофонам "Октябрьского", то постановщики своего добились.
Валерий Кухарешин из Молодежного театр на Фонтанке просто не умеет петь. Нот не слышит. Неужели на партию Хиггинса не нашлось во всех драматических театрах города ни одного поющего артиста? Еще одна проблема современности: в период расцвета советского театра почти в каждом коллективе было несколько больших артистов с голосом. Он не без успеха пытается заменить пение драматической скороговоркой под музыку, но это не то, чего мы ожидаем от мюзикла в Мариинском театре. Виктор Кривонос (полковник Пикеринг) и поет и играет на уровне родной Музкомедии - с характерными интонациями опереточного жанра (такие же интонации есть только у профессиональных юмористов - они после каждой фразы ждут смеха из зала). Андрей Спехов, исполняющий Альфреда Дулиттла, отца Элизы, видимо, полагает, что выставленный живот и соответствующий ему грудной голос вполне достаточны для создания образа. В результате, почти провальной оказывается едва ли не самая яркая партия спектакля. Вокал банален, без драматической изюминки, актерская игра на нуле. Если сравнивать это не с нынешней, а с давнишней Музкомедией, то Виталий Копылов был несравним со Спеховым в этой роли (видел его уже пожилым в концерте). Александр Трофимов (Фредди Айнсфорд-хилл), поющий единственную арию мюзикла, которой не брезгуют настоящие оперные певцы, - один из многочисленных вариантов Баскова ("Вся Гнесинка поет, как Коля Басков..." - народная частушка) с совершенно неинтересным голосом. Наконец, Гелена Гаскарова (Элиза) поет, может, и сносно, но когда партия уходит от оперного собственного к мюзиклу (в обращенном к Фредди "Show me!"), не справляется - школы не хватает. Оперные певицы редко хорошо поют оперетту и особенно мюзикл. Но настоящие звезды поют хорошо. Потому (в числе прочего) так и хорош фильм "Свадьба в Малиновке", что Галина Ковалева поет эту несвою музыку гениально. Гаскарова поет по-типовому. Мне еще и тембр не нравится, но это дело вкуса.
Наконец, с точки зрения драматической игры. Первая сцена у Ковент-гардена сразу разрушает очарование: играют кто в лес, кто по дрова. Оперный миманс никуда не годится в драматическом спектакле. Первое ощущение: провинциальный театр опереты, в столичной оперетте играют лучше. Дальше, слава Богу, выправляется, ибо массовых сцен с разговором в спектакле практически нет. Кухарешин (Хиггинс) играет на своем уровне: местами неплохо, но все время на грани. То и дело его тянет в дешевый прикол, который прилип к нему в сериалах. Суетится и старается насмешить. А Хиггинсу, извините, это не пристало. Он, между прочим, джентльмен. Тем более, что перед искушенным зрителем как живой стоит фильм. Рекс Харрисон хорош именно тем, что все приколы Хиггинса выдержаны у него строго в духе английского юмора - предельно сдержанного, интеллектуального, без дешевки. Спехова просто смешно сранивать со Стэнли Холлоуэем, играющим Дулиттла в фильме, ибо Холлоуэй - именно комедийный драматический актер. Наконец, где Гелена Гаскарова - и где Одри Хэпберн? Потрясающий эффект сцены скачек в фильме возникает оттого, что Хэпберн произносит "старушку пришил" и "шевели толстым задом" со светской мимикой и безукоризненными светскими жестами. Гаскарова же устраивает цирк. Вся остальная драматическая роль проведена ею столь же плоско, что на фоне изысканности Одри Хэпберн смотрится совершеннейшей пошлостью. Угловатость уличной цветочницы у нее получается нарочитой, оперной, в десять раз преувеличенной. Драматический голос искажается до мерзко-старческого, опять из-за оперной неумеренности. А уж выросшая из этого леди совсем никуда не годится: ни жеста, ни фразы, ни поворота головы (вспоминается текст Жванецкого "Трудности кино").
Второе действие вообще сильно проигрывает первому - именно из-за актерской игры. Музыкальных номеров в нем значительно меньше: тем более, что в "I'm getting married in the morning" не слышно ни одного слова, а сам Дулиттл какой-то дохлый; а долгие скороговорки Хиггинса в фирменном исполнении Кухарешина (на одной интонации) изрядно утомляют. Но главное: чтобы получился финал, нужны три хороших актера: Элиза, Хиггинс и его мать. Мать Хиггинса в исполнении Ирины Вознесенской (Александринка? В программке забыли подписать) оставила приятное впечатление ровностью и умелым использованием амплуа. А вот Кухарешин и Гаскарова играли так, что свисающие с потолка микрофоны скучали. Точно так же прошла и финальная сцена, которая должна быть пуантом, бьющим зрителя по морде. Тут не справились ни артисты, ни режиссер Роберт Карсен, придумавший украсить рабочий стол Хиггинса скатертью и цветами. Если история кончилась так пошло, то трижды прав профессор Хиггинс, не желавший "let a woman in his life".
Новый спектакль Мариинского театра - показатель того, что думает руководство Мариинского театра о публике Петербурга. Есть в этом общероссийская закономерность. Говорят, что вузы сейчас делают то, что раньше делала средняя школа. Тогда и Мариинский театр занялся вполне своим делом: тем, чем раньше занималась оперетта. Несмотря ни на что, думаю, надежда на лучшее есть. Как ни изнасиловал кремлевский горец Россию, она все живет и радуется. Как ни изнасилует осетинский горец императорский театр, он все равно выживет. Всем зурнам назло.