"Лир" Константина Богомолова
23 января
Театр «Приют комедианта»
Закончив предыдущий пост тем, что переосмысление советской жизни театру никак не дается, я оказался на спектакле Константина Богомолова «Лир». Как и вся публика, полагал, что иду смотреть экстравагантную переделку шекспировской трагедии. Но оказалось, что спектакль не столько про Шекспира, сколько про нас. Его пафос - не серия экстравагантных шуточек, а системное переосмысление советской истории. В виде фарса, но очень трагичного в своей глубине.
Сюжет и текст «Короля Лира» опрокинут в самое сердце советской истории - действие начинается в Москве 1940 года, захватывает все военные годы и завершается в неопределенное время по окончании войны, на которой погибли практически все герои. Декорация представляет кремлевские стены с вывешенными на них двумя портретами короля Лира: в молодости и сейчас. Старшие дочери Лира замужем за Георгием Максимилиановичем Альбани и Семеном Михайловичем Корнуэллом - таким образом, начальная передача власти, задуманная Лиром, оказывается разделением ее между условными Маленковым и Буденным. Глостера же зовут Самуил Яковлевич, он - председатель Союза советских писателей. Передача власти происходит как бы на семейном торжестве в социалистической квартирке: на столе-книжке выставлены традиционные праздничные салаты, Столичная и какая-то красненькая. Безумство Лира, взъевшегося на свою откровенную дочь, которую чуть не насильно заставляют произнести тост, представлено пьяной выходкой главы семьи. Ну и так далее.
Становясь системным, стилистическое транспонирование начинает создавать символические смыслы. Ругань Лира за столом интересно обыгрывает шекспировские ругательства и непристойности, которые, как известно, в русских переводах опускают. В последнее время их пытаются вводить в сценический текст, но не слишком успешно. Например, совсем банально звучали они в додинском «Лире». А вот у Богомолова они логично вписаны в общий двойной (как у Булгакова в «Мастере и Маргарите») сюжет. Забирает Корделию посол Европы Заратустра (это позволяет ввести в спектакля огромные куски из Ницше - философа, повлиявшего не только на идеологию третьего рейха, но и на раннюю советскую идеологию) - и мы уже в перерыве ожидаем, что Корделия во втором действии приведет на советскую землю немецкие войска. Неоднозначно и смело, учитывая сегодняшние официальные, да и общественные настроения. А с другой стороны, ницшеанское отношение к жизни, смерти, окружающим людям входит в ткань спектакля.
Чем дальше разворачивается сюжет (Лир, например, окажется в советской психушке - рядом с тем же Заратустрой; или после того, как войска Корделии и ее мужа будут разбиты, в ГУЛАГе), тем больше приходит ощущение, что все предательства и мерзости, злодеяния и убийства, творящиеся на сцене, плоть от плоти прагматического советского мышления, стремления урвать и возвыситься (интерпретированного в духе Александра Зиновьева) и анти-гуманистического отношения к ближнему своему (в духе тех обвинений, которые предъявлял советской власти Владимир Максимов). А многочисленные раки, расползающиеся по квартире Лира в первом отделении (у короля - рак) и кусающие Регану, отдают рассуждениями Александра Солженицына о раковой опухоли ГУЛАГА, которую мы так и носим в своих душах. Не знаю, насколько это ощущает зал, но в тексте спектакля нечто такое диссидентское, безусловно, есть. По этой причине, наверное, спектакль так тепло принимают за границей.
Финал замыкает сюжет в круг. Все убитые и замученные вновь рассаживаются за коммунальным советским столом, пьют и поют песни. Лир и Корделия с тюремным надрывом исполняют шансон о Магадане - и это тот момент, где, наверное, режиссером задуман катарсис (насколько он возможен в фарсе). Жертвы и палачи, которые в сталинскую эпоху легко менялись местами, должны обняться под общие лагерные воспоминания.
Все мужские роли исполняют женщины, все женские роли - мужчины. От этого трагедия сразу же превращается в фарс, переделку, капустник. Убийства и предательства, мучения и смерти тоже фарсовы и невсамделишны, хотя иногда и очень физиологически вырисованы. Артисты хорошо чувствуют эту трагическую буффонаду - гоголевский «натуралистический гротеск». Трудно говорить здесь о сложных актерских работах (хотя на сцене весьма известные артисты Роза Хайруллина - Лир и Дарья Мороз - Корнуэлл), но общий ансамбль, безусловно, ощущается.
Не скажу, что спектакль проникает куда-то глубоко в душу. Но он определенно цепляет, особенно во втором действии, когда режиссерские задумки раскрываются до конца. И заставляет зрителя думать. А это в театре - самое главное.